- климат (температуры, количество осадков, сезонность, другие характеристики);
- состояние почв с точки зрения их плодородности, произрастаниятех или иных культур;
-природные ископаемые;
-запасы пресной воды;
- наличие рек как источников гидроэлектроэнергии, водных артерий как сил, поддерживающих природное равновесие. Водная среда как вторая составляющая географического фактора политики:
- образует во взаимодействии с сушей определенные формы и очертания континентов, островов, побережий, придавая им геополитические выгоды или неудобства;
- включает в себя подводную среду с ее подводным миром, полезными
ископаемыми, возможностями их освоения;
- создает удобство для рыболовства и рыбоводства, добычи и разведения морского зверя, моллюсков, жемчуга и др.;
- дает возможность судоходства, торговли, перевозки пассажиров, туризма и т. д.;
-ускоряет развитие так называемых «морских» наций.
Воздушная среда осваивалась человечеством в третью очередь, после освоения суши и моря. Она дает возможность:
-избегать препятствий в виде неровностей земной поверхности;
-быстро преодолевать морские просторы;
-резко увеличить скорость передвижения;
-достигать недостижимых мест земной поверхности;
-почти всегда прокладывать курс по прямой;
-повысить эффективность изучения земной поверхности с недостижимых ранее высот;
- резко увеличить эффективность боевых действий путем массированных бомбардировок и качественной воздушной разведки;
- наладить быстрые пассажироперевозки, а также перевозки с политическими целями (официальные визиты государственных деятелей, обмен делегациями парламентариев, государственных и общественных организаций и т. д.).
В ходе завоевания воздушной среды человек поднимался «все выше и выше», проник в верхние слои атмосферы, приближая освоение следующей, космической среды.
Таким образом, связь политики с физическим миром, с географией за последние два века (в течение которых эта связь пристально изучается географами, политологами, геополитиками) не только не ослабла, а более того, заметно усилилась. Если политики Древнего мира говорили о борьбе Суши и Моря, а геополитики классического периода включали в этот ансамбль еще и воздушную среду, то теперь следует добавить туда космическое пространство. Освоение космической среды позволило «космическим» державам:
- усилить и качественно улучшить контроль земного пространства, сделав его поистине глобальным;
- повысить возможности и эффективность изучения и дальнейшего освоения поверхности, глубин и недр Земли;
- создать новое, более мощное и эффективное лазерное оружие и космические ракеты, используемые как носители ядерного оружия;
-создать новые, космические отрасли науки и техники;
- создать плацдарм для освоения Луны и планет Солнечной системы.
Каждая сфера этого физико-космического фактора геополитики значительно расширилась и углубилась. Расширение указанных сфер произошло за счет:
- освоения всей территории ойкумены и перенесения ее границ практически до северного и южного полюсов;
- заселения почти всех более или менее пригодных для жизни островов, подключения к цивилизованной жизни их населения;
- освоения практически всей акватории Мирового океана с помощью современных судов, другой техники;
- освоения воздушного океана пассажирскими лайнерами, исследовательскими и военными летательными аппаратами.
Значительное углубление исследования и использования сухопутной, океанской, воздушной и космической сфер произошло в результате:
- дальнейшего проникновения человека в земную кору с целью добычи необходимых подземных ресурсов и дальнейшего исследования подземного
мира;
- погружения человека на все большие глубины океана с мирными и военными целями;
- штурма верхних слоев атмосферы, что привело к стиранию границ между воздушной и космической средой и изобретению таких аппаратов, как
«Шаттл» и «Буран» для полетов в обеих средах;
- постепенного движения человечества от освоения околоземного космического пространства через освоение планет Солнечной системы к выходу в безбрежие Космоса.
Мы говорили о влиянии геокосмического, физического, ощущаемого фактора на политику. Но последняя в не меньшей степени зависит и от нефизических, негеографических и неощущаемых непосредственно органами чувств действующих сил. Речь идет о связи политики с социальными фактами, т. е. такими явлениями и процессами, которые генерируются внутри общества, которые рождаются через взаимодействие людей, социальных групп или социумов. Действительно, взаимоотношения государств в значительной степени детерминированы (и об этом писали классики геополитики) такими демографическими показателями, как:
- количество и плотность населения;
- принадлежность к данной территории (автохтоны, пришельцы в составе племени, современные мигранты).
К этому с точки зрения современной демографии следует добавить такие проблемы, как:
-увеличение (снижение) продолжительности жизни;
-изменение соотношения мужского и женского населения, пожилых и молодых;
-необходимость повышения образовательного уровня, особенно молодежи;
-соотношение городского и сельского населения;
-уровень потребления алкоголя, табака, наркотиков;
-рост количества техногенных аварий с человеческими жертвами.
Другим «не явно видимым», но вполне материальным и существенным является психический фактор геополитики, который заключается в непосредственной связи принятия геополитических решений с такими психическими детерминантами, как:
- психологическое состояние лидеров стран, работников их аппарата, а также геополитиков, создававших геополитические концепции;
- психологический микроклимат, установившийся в верхних эшелонах власти;
- психологическое состояние управляемого большинства; психологическая обстановка в данной стране, в мире в целом и др. Точно так же мы можем проследить связь политики с этнографией и этнологией нации, т. е. с расселением ее на определенной территории, формированием определенных черт национального характера, прохождением ею определенного этапа этногенеза, другими этнопроцессами, имеющими влияние как на проводимую политику, так и на дальнейшую судьбу нации.
Определенное влияние на геополитику оказывает идеологический фактор. Политика вообще сильно зависит, а подчас умело искажается, преображается идеологией. Позиция наблюдателя одну и ту же политическую ситуацию может окрасить в любые цвета идеологической радуги. Идеологическая сфера представляет собой множество «магнитных аномалий», число которых соответствует количеству мировых идеологий или числу ведущих партий данной страны.
Геополитические концепции, затрагивающие самые глубинные связи нации с землей, подчас ощущают на себе воздействие тех или иных национальных интересов. На той или иной национальной почве одна и та же геополитическая проблема приобретает характерную, национальную окраску. Возьмем проблему Эльзаса и Лотарингии. С точки зрения немецкой геополитической школы эти земли - неотъемлемая часть Германии и Срединной Европы, а французская школа геополитики считает их принадлежностью французского пространства, а что касается культуры и языка, то их трансформация зависит от свободного выбора людей, живущих в этом пространстве. После Первой мировой войны немецкую геополитику долго обвиняли в обслуживании фашизма, в одностороннем (с точки зрения интересов только немецкой нации) подходе к трактовке геополитической картины мира. Но ведь и современные американские геополитики, например С. Хантингтон, 3. Бжезинский, начинают свои сочинения констатацией мировой иерархии держав во главе с США, а заканчивают практическими рекомендациями, как это положение закрепить. Итак, пока геополитика обслуживает интересы определенной державы, она будет иметь точку зрения соответствующей позиции этой державы.
Расширение исследовательского поля современной геополитики идет в последнее время и за счет других субдисциплин, прежде всего через включение геоэкологических, геокультурных и т.п. сюжетов. Казалось бы, на фоне изменений в определении предмета геополитики и переопределения, базовых ее понятий и терминов есть все основания говорить о создании «комплексной дисциплины», способной отслеживать современные тенденции международного развития. Однако именно это ставит перед геополитикой дополнительные проблемы. Согласно теории систем, по достижении системой определенного уровня сложности она не поддается всестороннему анализу и перед исследователем встает выбор: либо принимать в расчет только некоторые факторы и величины, намеренно сужая «горизонт» видения реальных феноменов, либо наращивать комплексность за счет размывания дисциплинарных границ, и значит — потери убедительности, а то и обоснованности выводов. Научная дисциплина, по Р.Гудину и Х.-Д.Клингеману, представляет собой классический пример механизма самоограничения, и это «дисциплинирование» дисциплины, в конечном счете, существенно повышает эффективность деятельности ученого. Поэтому погоня за комплексностью и «осовремениванием» предмета геополитики выглядит далеко не однозначно. Известно, что картина нового миропорядка мозаична: конфликты и противоречия сосуществуют там с координацией действий и сотрудничеством, противостояние — с совпадением позиций и интересов. Однако по сей день отнюдь не очевидно, что пересмотра требует принципиальный тезис геополитики о «глубоко разделенном мире, для которого постоянные изменения и конфликты более, характерны, чем стабильность и сотрудничество». Речь идет не столько об опасности превращения геополитики в некий «когнитивный конгломерат» (каждая из социальных наук на современном этапе по-своему конгломеративна), а о том, что вторжение в поле этнополитики, политологии, теории международных отношений не обогащает ее инструментарий, а скорее перегружает дисциплину не свойственными ей проблемами. При этом геополитика фактически утрачивает онтологический статус научной дисциплины и трансформируется в разновидность политической философии (если угодно, философии международных отношений или внешней политики). Она либо превращается в перегруженную нормативными суждениями «комплексную дисциплину о современной и перспективной многослойной и многоуровневой глобальной политике, многомерном и многополярном мире», либо несет на себе печать «наивного макиавеллизма» (в более традиционных вариантах).