Смекни!
smekni.com

Формирование и развитие террористических организаций в Пакистане (середина 1980 – 2000 гг.) (стр. 13 из 35)

И что касается вознаграждения, то оно выплачивалось в разных видах и довольно регулярно. За один август 1978 г. администрация Зия уль-Хака выпустила две «Белые книги» с материалами средств массовой информации о преследовании, организованном З.А. Бхутто и его правительством, целенаправленных кампаниях по дискредитации «Джамаат-и ислами» и других религиозных партий и их печатных изданий. Назывались имена людей, якобы получавших указания совершать нападки на ДИ, суммы, отпускавшиеся на изготовление пропагандистских материалов, которые подрывали авторитет партии, начиная еще с 1972-1974гг.

Есть и другие объяснения создания видимости оппозиционной деятельности, которую ДИ вела на рубеже 70-х и 80-х гг. Еще в сентябре 1979 г. Пакистанский национальный альянс (ПНА) объявил военный режим антинародным и принял в связи с этим решение о вступлении на путь конфронтации с ним. ДИ, будучи частью альянса, не могла вдруг порвать с ним без ущерба собственному авторитету, как не могла и объявить врагом генерала, которого она еще вчера называла спасителем нации и которому помогла прийти к власти. Отсюда демократическая поза, не обусловленная идеологией партии.

Еще один вариант объяснения оппозиционности ДИ, заслуживающий самого серьезного внимания, выступали за установление тоталитарных режимов, диктатуру, не имеющую ничего общего с демократией, но только в одном случае - после своей окончательной победы и захвата власти. (Для ДИ приемлемым было и участие в управлении страной.) До тех пор, пока власть находилась в чужих руках, они выступали как поборники парламентской демократии. Ведь в условиях либерального парламентаризма создавалась идеальная обстановка для агитационно-пропагандистской деятельности, направленной к привлечению на свою сторону как можно большего числа сторонников.

В феврале 1984 г. Зия уль-Хак запретил деятельность студенческих союзов, прекрасно понимая, что в первую очередь эта акция бьет по ДИ, поскольку «Ислами джамиате тулаба» (ИДТ) была наиболее многочисленной, политически активной и мощной студенческой организацией страны.

Есть немало указаний на то, что Зия уль-Хак прекрасно понимал логику рассуждений руководства ДИ, был детально информирован о расстановке сил в этой партии. Он знал, в частности, о наличии в ДИ группы боевиков, ранее связанных с деятельностью ИДТ, которые считали его заверения в одобрении политики и принципов исламского фундаментализма недостаточно искренними прежде всего потому, что режим Зия уль-Хака никак не хотел занимать ту же линию конфронтации с Америкой, которую проводил режим аятоллы Хомейни в Иране. Именно эта группа была инициатором нападения на посольство США в Исламабаде в 1979 г., на американские культурные центры в Равалпинди, Лахоре и Карачи. Конечно, не одни боевики-экстремисты из ДИ составляли тысячную толпу демонстрантов, готовых выплеснуть свою ненависть к «антиисламским» силам. Были среди них и представители ПНП, и члены более умеренного крыла «Джамаате ислами», считавшие небесполезным время от времени показывать некоторую враждебность в отношении США и полагавшие, что это должно вызывать одобрение режима, провозгласившего (как и режим Хомейни) тотальную исламизацию жизни. Они были уверены в одобрении Зия уль-Хаком акции против американцев. Одобрения не последовало. Позже было высказано сожаление в связи со случившимся. Однако медлительность генерала в нейтрализации действий демонстрантов едва не стоила жизни американскому персоналу.

Исламизация по Зия уль-Хаку была проста по своему содержанию и политической направленности. Она должна была соответствовать воле, желаниям и политическим приоритетам возглавляемого им военного режима. Законодательной основой исламизации Зия уль-Хака стала серия мер, обнародованных им 16 сентября 1979 г., по наведению «исламского порядка». Они охватывали широкий спектр различных сторон деятельности как общественной, так и личной жизни пакистанцев. Президент напомнил, что государство Пакистан якобы было создано исключительно с той целью, чтобы дать его гражданам возможность вести «исламский образ жизни». Среди общественности и в печати эта акция Зия уль-Хака получила название «октябрьской армейской операции». Смысл ее, в частности, состоял в том, чтобы наконец развеять миф о предстоящих парламентских выборах и отмене военного положения. Президент объявил, что отныне законы шариата становятся основополагающими. Деятельность политических партий запрещалась, их штаб-квартиры опечатывались, а счета в банках замораживались. Забастовки, манифестации и митинги также подвергались запрету. Был арестован ряд политических деятелей, в том числе жена казненного апреле этого же года З.А. Бхутто Нусрат, его дочь Беназир, маршал авиации в отставке, лидер «Техрик-и-истикляль» Асгар-хан и другие. Оппозиционные режиму газеты, такие как «Мусават» (Ла-хор), закрывались. Остальные издания отныне должны были смириться с обязательной цензурой. Нарушение этих указаний грозило тюремным заключением на сроком 14 лет, 25 ударами плетью и конфискацией имущества.

В Основной закон был внесен пункт, который устанавливал верховенство военных судов над гражданскими в решении уголовных и прочих дел. Гражданские суды лишались конституционного права приостанавливать или аннулировать постановления и приговоры военных судов. Политическим партиям было предписано зарегистрироваться в Избирательной комиссии, которой в свою очередь были даны указания не регистрировать партии, критически высказывавшиеся в отношении правящего режима или «идеологии Пакистана». Особенно суровые ограничения были, конечно, припасены для ПНП. Было объявлено, что эта партия получает финансирование из-за границы, хотя какими-либо фактами, подтверждавшими это, как выяснилось, режим не располагал. Вопрос об иностранных финансовых средствах, поступавших регулярно на счета ДИ, даже не поднимался, хотя ее патрон - Саудовская Аравия - особенно и не скрывал факта регулярной помощи этой партии. Секрета здесь никогда не было: ДИ занималась теоретическим обоснованием исламизации, оказывала большую помощь режиму в рамках исламизации программ. Кадры ДИ прочно обосновались в армии, госаппарате, системе образования. Студенческое крыло ДИ «Ислами джамиате тулаба» держало в своих руках большую часть студенческой массы. Партия никогда не испытывала недостатка в средствах для издания ежедневных газет, еженедельников и ежемесячников. ДИ энергично помогала режиму в деле изменения общественно-политической атмосферы в стране, способствуя росту авторитета ислама во всех областях жизни. Она видела в этом важное средство преодоления препятствий на пути к власти. Стараниями ДИ в стране заметно возросла роль полуграмотного, темного муллы, который нежданно-негаданно приобрел права арбитра не только в религиозных, но и прочих делах, в том числе политических. Ему дано было право определять любое явление пакистанской жизни как соответствующее или противоречащее нормам ислама, притом что сам мулла подчас имел весьма смутное представление не только о событиях и тенденциях в современном мире, но и о том, что происходит за пределами его мохаллы. Стало правилом, что все, органически не помещавшееся в голове муллы, рассматривалось как «неисламское», а нормой объявлялись вековые догмы, поверья и предрассудки. Требования улемов запретить тот или иной журнал, газету или книгу, как оскорбляющие чувства мусульман или превратно толкующие положения Корана и Сунны, в конце концов, удовлетворялись властями. А если же при этом проявлялись колебания или бездействие, в ход пускалось отработанное средство. Газеты на урду начинали и постепенно нагнетали кампанию протеста, которая на каком-то этапе грозила перерасти в массовые беспорядки на улицах городов. Чтобы избежать неприятностей, власти, как правило, считали меньшим злом запретить издание, о котором шла речь.

Монополия ДИ на идеологическое обеспечение деятельности военного режима повлекла за собой и то, что Совет исламской идеологии (СИИ), орган, который в соответствии с первоначальными заявлениями Зия уль-Хака должен был ведать идеологическими вопросами и выносить рекомендации для решения их главой военной администрации, оказался как бы не у дел.

Подстегивал пакистанскую исламизацию и тот факт, что исламская революция в Иране, произошедшая двумя годами позже военного путча в Пакистане, за эти два года продвинулась дальше по пути исламизации. При этом Зия уль-Хаку, как и другим фундаменталистским ревнителям ислама, не давало покоя то обстоятельство, что идеи исламизации в Иране во многом были навеяны работами и деятельностью таких людей, как М. Икбал и А.А. Маудуди, которые начиная с 30-х гг. разрабатывали вопросы исламизации. Он не мог допустить, чтобы приоритет Пакистана в претворении исламизации в жизнь был утрачен.

Меры, объявленные в октябре 1979 г., полностью укладывались в логику подобных рассуждений. С их помощью Зия уль-Хак явно примерял на себя мантию «мард-и-мумина» (доброго, но сильного вождя). Несмотря на всю интенсивность программы исламизации и ее антидемократическую направленность, демократическая риторика не исчезла из обихода генералов даже в самый разгар кампании исламизации.

Но даже видимость демократии одними только заявлениями и обещаниями создать было трудно. Показатель веры в демократический потенциал военного режима как за рубежом, так и внутри страны неуклонно стремился к нулю. И тогда, в декабре 1981 г., Зия уль-Хак особым декретом создает Федеративный совет (Маджлис-и-шуру) - наполовину консультативный орган, наполовину эрзац-парламент, назначаемый главой военного режима в результате консультаций с приближенными лицами. В выступлении по этому поводу президент перечислил задачи, поставленные перед Маджлисом-и-шурой: