Слабость подхода Коннора объясняется тем, что он хочет построить определение нации как некоей реальной сущности. Более того, он хочет отразить ее в своем определении, а для этого считает необходимым взять только те черты, которые общи всем нациям без исключения. Поэтому Коннор остановился на признаке, который кажется действительно всеобщим, но который на самом деле ничего не позволяет объяснить. Ведь практически для всех признаков, которые принято включать в определение нации-язык, территория, этническая общность, экономика, история, - можно привести примеры наций, ими не обладающих. Коннор не осознает, что дело не в этих признаках самих по себе, но в том, как они организуются в националистическом сознании, чтобы служить выделению данной нации среди других.
2. Анализ одной отдельной нации при учете внешнего влияния.
В качестве примера в этом разделе рассматриваются работы Б. Андерсона, Дж. Брёйи (Breuilly) и Л. Гринфелд. Андерсон определяет нацию как воображаемое сообщество в том смысле, что ни один индивид, принадлежащий к нации, не может реально взаимодействовать со всеми другими индивидами нации. Далее, нация понимается (ее "воображают") как ограниченная группа. Не все могут принадлежать к ней. Ни одна нация не собирается охватить все человечество. В то же время нация понимается как верховный арбитр во всех своих делах, т.е. ее воспринимают как суверенную. И, наконец, нация, несмотря на все существующие внутри нее социальные различия и группы, конструируется как основное сообщество, к которому может принадлежать индивид. В то же время Андерсон утверждает, что нация конструируется как политическое сообщество, тем самым упуская из виду, сколь важны для нации этничность и культура. Определяя нацию как воображаемое сообщество, Андерсон попал в ловушку: практически о любой социальной группе можно сказать, что она является воображаемой. Никакой особенности наций в этом нет. В то же время, Андерсон никак не объяснил, почему именно нация конструируется как основное сообщество, к которому может принадлежать индивид. Интересной чертой анализа Андерсона является то, что он не ограничивается нацией как конкретным сообществом, но вводит в рассмотрение наднациональный фактор развития национализма. Таковым у него оказывается капиталистическое производство печатной продукции. Оно открывает для широких масс доступ к миру идей и обусловливает интенсивное развитие местных языков, на основе которых формируется своя книжная литература. Благодаря этому складывается общее пространство обмена и коммуникации, которое и приводит людей к осознанию того, что, помимо их непосредственного социального окружения, существует и более охватывающее сообщество-нация.
По мнению автора, Андерсон сумел убедительно показать начальные условия возникновения национализма, но не сумел объяснить, почему именно нация стала фундаментальным организующим принципом современного мира. Он не учитывает, что, когда люди начинают рассматривать себя как членов определенного сообщества, это означает, что есть сообщества, членами которых они себя не считают. Чтобы имело смысл воображаемое объединение в сообщество, должны быть другие, от которых объединяющиеся в сообщество себя отличают. Объяснение роли наций в современном обществе пытается предложить и Брёйи. Он определяет национализм как форму политического поведения или как политическую идеологию, наиболее адекватную контексту современного (modern) государства и государственной системы. Помимо государства, с его точки зрения, национализм существовать просто не может. Следовательно, чтобы понять национализм, мы должны прежде всего исследовать отношения между ним и государством. Да и нации, с точки зрения Брёйи, существуют только в связи с государством. Однако, как подчеркивает автор статьи, "нет никакой логической связи между государством и нацией. И из того, что в большинстве случаев такая связь фактически имеет место, никак не следует, что она должна быть всегда" (с.10). В то же время, национализм, хотя он, бесспорно, является политической доктриной, далеко не всегда выражает себя в требовании власти. Ведь власть сама по себе - не самоцель, считает автор, но инструмент, с помощью которого определенные социальные группы добиваются признания и должного вознаграждения в обществе. Брёйи с самого начала стремится ограничить свой анализ только такими факторами, которые допускают исторический и социологический анализ. Поэтому на первое место у него выступает государство. Он вообще отказывается от рассмотрения эмоционального аспекта национализма (а также всего того, что связано с культурной идентичностью). Но могущество национализма лежит как раз в его эмоциональной и психологической привлекательности. Отказавшись от рассмотрения этих субъективных сил, Брёйи построил в духе теорий рационального выбора модель политического поведения, целью которого является достижение или сохранение власти в государстве. Однако, как уже говорилось, далеко не все националистические движения требуют государственности. К тому же Брёйи фактически игнорирует историческую базу, на которой только и может возникать национализм (сложившиеся еще до эпохи модерна традиции, культуры, групповые идентичности). Автор анализирует также интересные и новые моменты, которые вносит в обсуждение проблемы национализма концепция Лии Гринфелд. Она полагает, что национализм не зависим от таких факторов, как язык, территория, история, экономическое развитие и пр. Он является не чем иным, как стремлением к статусу и признанию. Вообще, современный (modern) мир определяется заботой о статусе и положении среди других наций. Недостаточное признание ведет к националистическому поведению. Ядро этой заботы о статусе составляет побуждение, описанное Фр. Ницше как ressentiment (зависть). Сильной чертой подхода Гринфелд оказывается признание интернациональной природы национализма. Она понимает, что национализм надо рассматривать как отношение между социальными группами и силами, как реакцию одних на других. Но в то же время, и она большую часть своего исследования посвящает анализу внутренних ситуаций рассматриваемых ею наций и обусловленному ими чувству нестабильности и неравенства, возникающему в государстве или нации. Так что и она не учитывает, что "развитие национализма есть ответ на межнациональные течения и процессы"
3. Анализ глобальных систем.
Под такой рубрикой рассматриваются работы Крейга Колхауна и Роджера Брубейкера.
Оба они рассматривают нации не как реальные сущности, а как формы социальной практики или виды дискурсов о современном мире. Так, для Колхауна нация определяется ее требованиями и вытекающими отсюда способами говорить, думать и действовать, которые и продуцируют коллективную идентичность и создают возможность мобилизовывать массы для коллективных проектов. При этом он показывает, что национализм теснейшим образом связан с многогранными процессами, приведшими к созданию современного (modern) мира, однако не сводит к ним национализм. В самом деле, подчеркивает автор статьи, такие процессы, как индустриализация, становление капиталистического производства, бюрократизация, революционные изменения в системах коммуникации и транспорта, сами протекали под воздействием национализма. Брубейкер как и Колхаун, видит слабость основных концепций нации в том, что их - в духе националистических идеологий - превращают в реальные сущности. С его точки зрения, нации - это не субстанции, а институциональные формы; не реальные общности, а категории для описания определенных типов практик. Они, с его точки зрения, полностью определяются националистическими идеологиями и глобальной межгосударственной системой. Признавая сильные черты названных подходов, автор отмечает, что и они не позволяют нам понять, в чем именно заключается притягательность национализма. Ведь независимо от онтологического статуса "нация" была и остается могущественной идеей, ощутимо влияющей на судьбы многих людей.
Рассмотрев представленные в современной литературе подходы, автор заключает: все они страдают одним недостатком. Они все построены на отдельных исторических примерах становления наций и националистических движений и плохо приложимы к множеству других исторических случаев. Далее, исследователи по преимуществу анализируют "объективные" черты исторических ситуаций (экономика, территория, коммуникация и пр.) и предпочитают избегать эмоционально-психологических. По этой причине большинство исследователей упускают из виду самые характерные и общие черты наций и националистических движений. Нации являются не реальными сущностями, а способами организации и понимания собственного социального окружения, а также организации связей и границ между сообществами. Они подчеркивают солидарность между членами группы, определяемой некоторой культурой. Для групп, поставленных в невыгодное положение, национальные идеи становятся эффективным средством защиты от сил глобализации и международного капитализма. Поэтому национализм рано сдавать в архив истории. "Пока мы сами будем думать о себе как об американцах, канадцах, французах, алжирцах, японцах, индусах или нигерийцах, национализм будет оставаться фундаментальной составляющей человеческого опыта".
Национализм считают одной из мощных сил современности, идеи его по степени влияния сравнивают с идеями либерализма и демократии. Национализму посвящены, особенно на Западе, многочисленные работы политологов, антропологов, политических и социальных психологов. Внимание к нему было связано с антиколониальным движением, ростом этнического самосознания в развитых индустриальных странах, с национальными движениями, в том числе на постсоветском пространстве. Среди политиков, ученых, общественных деятелей, вовлеченных в национальные движения, идут споры. С одной стороны, нельзя не признать справедливым стремление людей сохранить целостность своего народа, его язык, культуру, с другой стороны, многие считают, что ориентация на сохранение культурной специфики этносов часто перерастает в требование определенных преимуществ для них, служит целям обоснования неравенства в гражданских правах, а поиски традиционных корней, ведущие к архаизации, препятствуют процессам модернизации и демократизации.