Б.А. Успенский писал, что доктрина "Москва - Третий Рим" получила в России и космологическое, и историческое обоснование, в связи с чем в ней совместились представления о цикличном и линейном времени: наряду с последовательным развитием событий происходит возвращение к тому, что уже было, в рамках нового временного цикла. И в "Изложении пасхалии" Симона, и в "Послании на звездочетцев" Филофея проблемы времени занимают важное место. Языческому представлению о времени, которое проявлялось, например, в астрологических предсказаниях, Филофей противопоставляет идею провиденциализма. Движение времени, а, следовательно, и история зависят от Бога, а не от звезд. А поскольку "Третий Рим" мыслится как последнее земное царство, Москва завершает собой человеческую историю и непосредственно предшествует осуществлению Царствия Небесного, когда "времени уже не будет". В этом также следует усмотреть связь с эсхатологическими и мессианскими настроениями, изначально присутствовавшими в доктрине "Москва - Третий Рим".[6]
1.2 Суть доктрины «Москва – Третий Рим»
По словам С.А. Зеньковского[7], теорию Филофея характеризуют полный провиденциализм и эсхатологизм. Всё в истории будет так, как это угодно Господу и как это предвещали пророки. Историческое существование мира ограничено во времени, Русское царство будет последним царством в истории и с концом Руси придет конец всему миру. Таким образом, учение о Третьем Риме было пронизано эсхатологическими настроениями, верой в близкую кончину мира.
Говоря об упадке религиозно-нравственного состояния мира и, в частности, русского общества, где «добрых дел оскудение и неправда умножишася», Филофей связывает это с пророческими предсказаниями о последних временах и советует каждому озаботиться спасением своей души. Обращаясь к русскому царю, Филофей говорит ему об ответственности монарха за охрану Православия, просит его позаботиться об искоренении пороков в своем государстве, так как они могут сократить срок бытия последнего Рима (а значит, и всей вселенной), подобно тому, как погибла Византия. «Совращение России с пути добродетели и чистоты веры угрожает благосостоянию целого человечества, её падение — гибель вселенной».
Учение Филофея вначале рассматривалось как религиозно-философская теория, не связанная с политическими амбициями, с претензиями Московского государства на господство над другими странами. Царская власть призывалась хранить Православие в его последней столице. Поэтому попытки истолковать доктрину «Москва - Третий Рим» как выражение духа национальной исключительности и гордыни, как имперскую идею, следует считать неверными. Подобная интерпретация возникла лишь в позднейшее время, в частности, в трудах антистарообрядческих полемистов, пытавшихся объяснить причины раскола самовозвеличиванием русского народа перед другими православными странами.
Важное значение для последующей истории имел состоявшийся в 1551 году при царе Иване IV Грозном и митрополите Макарии Стоглавый собор, получивший своё название от ответов на поставленные царем вопросы, разделенные на сто глав. Собор ставил перед собой задачу упорядочения церковной жизни, исправления недостатков и погрешностей. К этому времени некоторые из церковно-богослужебных установлений, принятых Русью от Византии в Х веке и неизменно сохранявшихся до сей поры, стали иногда подвергаться искажениям. Этому вопросу придавалось большое значение, поскольку такие установления, как сложение перстов для крестного знамения, молитвенная песнь «аллилуиа» и другие считались непосредственно связанными с почитанием Бога.
Чтобы установить строгое и неотступное следование древней церковной традиции, собор подверг анафеме (церковному проклятию) её нарушителей. В средневековом мировоззрении анафема была карой более страшной, нежели смертная казнь, так как означала не пресечение бренной земной жизни, но вечную муку в жизни будущей. Поместный собор, который почитался направляемым благодатью Святаго Духа, был высшим церковным авторитетом, поэтому на его постановления в значительной мере опираются апологеты староверия, а их противники долгое время стремились принизить значение собора и подвергнуть сомнению подлинность его постановлений. (Отметим, что Стоглавый собор не вводил новых традиций, но лишь подтвердил необходимость соблюдения того, что было древним и общепринятым).
Важное мировоззренческое значение имело учреждение в 1589 году патриаршества на Руси. Первым патриархом Московским стал русский митрополит Иов. Доктрина «Москва - Третий Рим» получила подтверждение с утверждением за Московской кафедрой высшего первосвятительского сана. Патриарха Московского признали «братом во Христе» четыре восточных патриарха. Патриарх Иеремия Константинопольский, который во время своего пребывания в Москве поставил первого русского патриарха, с великой похвалой отозвался о благочестии русского православного царства.
Русь все более утверждается в роли опоры вселенского Православия и одновременно апокалипсического Третьего, последнего Рима, с падением которого наступит пришествие антихриста, ибо «четвертому Риму не быти».
2. ВЛИЯНИЕ ДОКТРИНЫ «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ» НА ФОРМИРОВАНИЕ ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ РУСИ
2.1 Доктрина «Москва – Третий Рим» в общественной и политической жизни Руси конца XV- XVIII веков
Как было сказано выше, идея Москвы как третьего Рима в своем первоначальном варианте имела прежде всего теологический смысл, связанный главным образом с определением новой роли русской церкви в христианском мире, ее международного статуса и положения в своей стране по отношению к царской власти. Первоначально идея превращения Москвы в третий Рим относилась не столько к ее политическому могуществу, сколько к предназначению русского государства быть убежищем "истинного христианства". Однако очень скоро у нее появился и новый смысл, произошло своеобразное смещение акцентов - с религиозного провиденциализма в сторону идейно-политического обоснования возвышения Москвы как державы.
Руководящей идеей у Филофея является идея провиденциализма: все, что совершается в истории, все совершается по мудрому начертанию Промысла. Затем эта точка зрения у Филофея переходит в теократическую систему управления земными царствами; в основе же его политической идеологии лежит понятие богоизбранности царства, которое направляет жизнь человечества к конечной цели бытия людей на земле; богоизбранный народ хранит истинную богооткровенную религию. Филофей не раскрывает полного чередования мировых царств, а непосредственно останавливается на старом Риме, указывает его преемство Константинополем - вторым Римом, и, наконец, переходит к Руси, с богоспасительной Москвою, этим третьим Римом - и последним.
С одной стороны, России предписывалась роль хранительницы единственно истинной христианской православной веры, с другой - православие объявлялось "русским", а русское государство - единственным и подлинно христианским и в этом смысле вселенским царством. Московские государи довольно быстро уловили этот второй смысл и увидели в идее то, что было созвучно их собственным устремлениям, связанным и с укреплением политических позиций Москвы, и с укреплением самодержавия. Новый религиозный статус Москвы, на которую перешла благодать Божия, делал ее центром всего христианского мира и, соответственно, царя Московского превращал во "вседержителя", ответственного лишь перед Богом и потому ни с кем не делящего "вверенную" ему власть, в том числе и с церковью. Правда, не все придерживались подобных взглядов. Так, Максим Грек не признавал независимости русской церкви от греческой. И даже пленение Византии турками, по его мнению, не лишало ее благочестия и, вопреки претензиям Москвы, не давал ей основания считать себя ее наследницей - Третьим Римом. Позже эта идея была подхвачена патриархом Никоном.
Двойственность идеологемы "Москва - Третий Рим" и связанного с ней русского мессианизма весьма точно уловил Н.А. Бердяев. "Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя", - писал он. Так "империалистический соблазн входит в мессианское сознание”. Открывалась возможность превращения провиденциалистской идеи в аргумент имперской идеологии и политики. Но полное осознание этого противоречия вместе с практическими выводами пришло позже, с историческим опытом. А в XVI в. совпадение религиозной и политической идеи представлялось еще вполне естественным и не грозило далеко идущими последствиями.
К XVII веку, ко времени царствования Алексея Михайловича религиозно-историософская концепция «Москва - третий Рим» окончательно приобрела собственное политическое звучание и превратилась в официальную геополитическую доктрину Кремля. Русское государство стало рассматриваться его руководителями не только как хранитель «древнего благочестия», но и как законный покровитель и защитник всех православных христиан.