Националистическая партия «Истикляль» фактически стоит на позициях исламистов и зачастую служит им прикрытием для легальной деятельности. Бывший ее лидер М.Бусетта (до 1998 г.) неоднократно высказывался за создание легальной исламистской партии. Оформление перед парламентскими выборами в 1992 г. Демократического блока четырех партий сталои целью исламистов, чтобы взять под свой контроль оппозиционное движение,возглавить и использовать его в своих интересах. Исламисты увидели в демократии действенное средство борьбы за власть, за вхождение в политическую жизнь, став ее полноправным участником. В результате демократизация политической системы, как и в других арабских странах, выявила совершенно определенную тенденцию – быстрый рост влияния исламистских движений. Но и королю Хасану II удалось найти компромисс с политическими партиями и сохранить сильные левые партии как достаточно реальный противовес исламистам.
Однако основным методом властей в борьбе с противодействием общества было беспощадное подавление, террор против своих граждан. Демократическая общественность окрестила годы государственной нестабильности в правление Хасана II «свинцовыми годами». Государство, вышедшее из тоталитаризма, не могло не быть жестоким и репрессивным. Правительство жестко подавляло инакомыслие. Аресты, пытки, казни,ссылки в неблагоприятные зоны, высылки из страны стали обычным явлением при наличии обвинительного уклона в правосудии. На практике часто не закон, а беззаконие главенствовало над правами человека. Практиковалось и физическое устранениенаиболее ярких представителей оппозиции, как похищенный в Париже в 1965 г. М.Бен Барка и убитый исламистами по заданию спецслужб в 1979 г. член политбюро Социалистического союза народных сил (ССНС) О. Бенджеллун.
Предпринимались жесткие меры по подавлению левого, а затем и религиозного экстремизма. Репрессии обрушивались на левые партии ипрофсоюзы, на левые молодежные организации. Их руководители подвергались тюремному заключению. В 60–70-е годы арестовывались руководитель компартии А. Ята и генеральный секретарь МСТ М. Бен Седдик, руководство НСМС. Наиболее ощутимый урон понесла партия НСНС, лидеров которой обвинили в организации заговора против короля в 1963 г. Ставший в 1998 г. премьер-министром А. Юсуфи, в 70-е годы был приговорен к смерти, а в 80-е годы был помилован королем. К длительным тюремным срокам были приговорены левые лидеры: Серфати (17 лет тюрьмы и 8 лет ссылки), А. Муршид (22 года тюрьмы), А. Шауи (15 лет тюрьмы) и т.п. Десять лет без судебного решения находился под домашним арестом с 1989 г. лидер запрещенной исламистской организации «Аль-Адль валь-Ихсан» А. Ясин.
Многие арестованные исчезли бесследно. С середины 60-х годов до конца 90-х пропали без вести свыше 900 человек. Многочисленные смертные приговоры, длительные тюремные заключения, высылки в Сахару и за пределы страны, расстрелы митингов и демонстраций, участников забастовок стали повсеместным явлением.
В 60–70-е годы репрессии обрушивались и на марокканскую прессу. Закрывались неугодные издания и печатавшие их типографии, арестовывались директоры и главные редакторы проштрафившихся газет и журналов. Официально цензура печати была отменена в 1977 г., но негласно она сохранилась, а руководство изданий несло личную ответственность за смелые публикации (вплоть до ареста).
Власти продолжают оказывать давление на неугодных издателей. Существующая на деле запретительная и карательная цензура сужает доступ к информации, обеспечивая жесткий контроль над населением, создавая широкие возможности для преследования непокорной прессы, ограничивая плюрализм мнений. Ведь свобода прессы – это глас общественного мнения, которое высказывает свою точку зрения на все проблемы, это самый острый политический механизм. Именно общественная солидарность гарантирует независимость СМИ – одной из главныхсоставляющих демократии.
Следует отметить, что в условиях тяжелейшего, экономического кризиса выросла и уголовная преступность, особенно среди молодежи. При этом правонарушения имеют характер от самых тяжких до незначительных, например, занятие розничной торговлей без патента. Голод, нужда, скученность, отсутствие жилья превращает безработныхв «дно» городского общества. Столичный район ТурХасан пресса в свое время сравнивала с «дном» Чикаго, где было опасно появляться на улицах после захода солнца. Беспросветность существования толкала на преступления молодежь и в мелких городах.
По данным министерства юстиции, в 1972 г. из 15,6 тыс. осужденных и находящихся под следствием 6,6 тыс. составляла молодежь 15–25 лет2.Только в июле 1975 г. было зарегистрировано свыше 2 тыс. преступлений, среди которых были нередки убийства с целью ограбления3.
В самые суровые 60–70-е годы тюрьмы были переполнены. В 1975 г. в них, рассчитанных на 28 тыс. чел., содержалась 31 тыс. заключенных. Особенно тесно было в отделениях для несовершеннолетних. Из 31 тыс. арестованных 12 тыс. находились в предварительном заключении за мелкие проступки. Ежегодно освобождалось 7 тыс. человек4. Об условиях содержания можно судить по гражданской тюрьме г. Инезгана (провинция Агадир), которая напоминала «средневековые застенки». Пятьдесят заключенных в ней содержались «как сардины в банке», слуховые окна и решетки были недостаточны для вентиляции помещений, кишащихнасекомыми. Заключенные страдали от туберкулеза и нервных болезней5.
В 1984 г. сразу после выхода была запрещена книга бывшего политзаключенного А. Шауи «Неоконченное прошлое» о тяжелых условиях существования в тюрьме повышенной безопасности в Кенитре, где автор провел 15 лет. Студент-левак А. Муршид в 1974 г. был осужденна 22 года тюрьмы. Огромную роль в его освобождении сыграли правозащитные организации, сферой внимания которых стало несовершенство пенитенциарной системы. В 1999 г. власти разрешили Муршиду опубликовать книгу «Крыс морят голодом» об условиях тюремного содержания. По сравнению с тем, что он пишет, ничто не изменилось и в конце XX века. Для марокканских тюремпо-прежнему характерна перенаселенность. По некоторым данным, в 43 тюрьмах содержались 53 тыс. заключенных. По свидетельству правозащитников, 20 тюрем нуждалось в расширении и обновлении, а 20 других – в замене зданий6. Отмечалась переполненность тюрьмы г. Сале. В центральной тюрьме Укаша в Касабланке вместо 4 тыс. содержались 9 тыс. заключенных. Перенаселенность, плохое питание, отсутствие санитарных условий продолжают угрожать их здоровью. Недостаточное медицинское обслуживание приводит к их смерти, хотя в 1998–1999 гг.были выделены средства из бюджета на увеличение медицинского персонала в тюрьмах7.
Правозащитники обращают внимание и на проблему трафика наркотиков и сексуальных злоупотреблений, как, например, в тюрьме Тушка в г. Эр-Рашидия, где даже возник протест заключенных по этому поводу.
До прихода к власти «левого» правительства А. Юсуфи правозащитников в тюрьмы не допускали. В настоящее время сотрудничество министерства юстиции и администрации тюрем с правозащитниками позволило решить некоторые проблемы. Закон разрешил посещение тюрем членами парламента, представителями прессы, правозащитниками и иностранными дипломатами, которые только в 1999 г. пятнадцать раз посетили места заключения8. Обследовав условия содержания задержанных участников различных демонстраций в центре Айн Атик (близ Рабата), правозащитники призвали к запрещению этого и подобных центров.
Правозащитное движение в Марокко возникло в условиях «надзаконности» королевской власти как противодействие властному беспределу. Юстиция стала инструментом преследования оппозиции, часть которой со временем из бунтарей переродилась в конформистов. Правозащитники приучали соотечественников думать правовым способом: чем более подготовленными в правовом отношении будут граждане, тем неудобнее власти манипулировать их сознанием.
Благоприятные условия для деятельности правозащитных организаций сложились с середины 70-х годов после провозглашения политики демократизации «сверху». Власти освободили из тюрем 450 политзаключенных, дали возможность политическим партиям проводить митинги и съезды, возвратили им помещения. Было разрешено создание новых партий. Возобновилось издание оппозиционной прессы, постепенно ослабла цензура. В целях самосохранения власти стремились создать уравновешенное общество.
Вместе с тем одной из особенностей правозащитного движения стало то, что его возникновение совпало с расцветом исламизма. Правозащитное движение набрало силу в условиях дефицита политического оппонирования власти, когда левые партии были встроены во власть. Парадокс в том, что исламисты использовали демократические институты для осуществления своих прав. Адвокаты из партии «Истикляль» брали под контроль процессы по делу исламистов, защищали их в судах.
Со временем сфера деятельности борцов за права человека расширялась. С конца 70-х годов возникли условия для создания широкого спектра правозащитных организаций со своей специализацией. Они стали одним из элементов формирования гражданского общества в стране, где существовала традиционная правовая культура и осуществлялся тотальный контроль над внутренней жизнью общества,генетически взращенного на авторитаризме.
Началось формирование активной части общества, желающего участвовать в расширении прав граждан и в претворении их в жизнь. Благодаря правозащитникам, в обществе стала формироваться современная правовая культура. Постепенно правозащитное движение превратилось в институциональное явление. Первоначально насчитывались три группы организаций по защите прав человека, действовавших на национальном уровне. В 1979 г. была создана Марокканская ассоциация по правам человека (МАПЧ), в 1988 г. – Марокканская организация по защите прав человека (МОЗПЧ). Их целью стало положить конец насилию в стране. Кроме них возникла Марокканская лига защиты прав человека (МЛЗПЧ), а в 1992 г. бывшие члены МАПЧ создали Комиссию защиты прав человека (КЗПЧ). Были сформированы многочисленные региональные организации по правам человека. В 1999 г. возникли ещедве организации. Одна занимается без вести пропавшими людьми и незаконно содержащимися под стражей. Другая федерация специализируется на вопросах улучшения содержания в тюрьмах и проведении реформы в области уголовного права.