Число мест, которые получали партии, в конфиденциальном порядке определялось правительством в соответствии с негласной системой квот. Эту систему квот открыто критиковали на страницах касабланкского журнала «Ламалиф» (апрель 1984 г.) некоторые политические деятели, в том числе генеральный секретарь «Истикляль» М. Бусетта, входивший в правительство в 1977–1983 гг. Правящий режим не допускает, чтобы какая-либо партия имела большинство в парламенте. Перед выборами партии обязаны согласовать с министром внутренних дел условия, на которых они будут участвовать в них. Однако им не известно, как в конечном счете власти постараются распределить места. Около четверти мест в Палате представителей правящим режимом были предназначены для свободного голосования, чтобы придать видимость конкурентной борьбы и выяснить истинное настроение избирателей и силу партий40. Партийные лидеры перед выборами должны были прислушиваться к рекомендациям МВД, в противном случае их ожидали неприятности. Известно, что руководитель ССНС А. Буабид проиграл на парламентских выборах в Агадире, так как отказался последовать совету МВД баллотироваться в Кенитре.
По отношению к оппозиционным политическим партиям Хасан II, как уже указывалось, использовал тактику «разделяй и властвуй», приемы политики «кнута и пряника». Например, президент Туниса Х. Бургиба стремился объединить политические течения в рамках единственной в стране Социалистической дустуровской партии (называлась Дустуровской партией до октября 1964 г.). В противоположность ему король Марокко не допускал образования в стране однопартийной системы, после достижения независимости она сразу стала многопартийной. До конца 50-х годов в Марокко наряду с «Истикляль» существовала Марокканская коммунистическая партия, запрещенная 16 сентября 1959 г. и окончательно в феврале 1960 г. В сентябре 1959 г. произошел раскол «Истикляль», и на основе левого течения образовалась новая партия – Национальный союз народных сил (НСНС). В 1957 г. на этнической основе сформировалось проберберское Народное движение, получившее легальный статус в 1959 г. Король поддерживал определенное равновесие в партийно-политической системе, принимал меры по ослаблению ставших слишком сильными партий и способствовал укреплению слабых партий. Он никогда не допускал достижения какой-либо партией, тем более оппозиционной, абсолютного большинства в парламенте. Хасан II иногда легализовал, руководствуясь своими интересами, новые партии либо блоки или ради предвыборной борьбы (Фронт защиты конституционных институтов в марте 1963 г.), или по политическим соображениям (ППС в 1974 г. в рамках достижения национального консенсуса по западносахарской проблеме), или, как в 1983 г., для создания дополнительной опоры перед лицом усиления исламистского движения (Организация народного демократического действия – ОНДД).
Если оппозиционные политические партии или лидеры проявляли готовность к компромиссу или сотрудничеству с правительством, правящий режим создавал им благоприятные условия для их деятельности на выборах, предоставлял высокооплачиваемые должности. Однако когда оппозиционные партии или политические деятели критически высказывались о монархии, вооруженных силах, политике правительства по Западной Сахаре, разоблачали коррупцию в высших кругах, правящий режим подвергал их репрессиям, запрещал их газеты и журналы. Чаще преследованиям подвергались левые силы. Американский востоковед Г. Мансон отмечает, что Хасан II «использовал их столь часто для удаления зубов левой оппозиции, что теперь она кусается лишь деснами».
Даже когда с конца 80-х годов в Марокко ускорился процесс либерализации и демократизации, правящий режим крайне болезненно воспринимал критику своей политики и государственных институтов. Например, в марте 1992 г. член Политбюро ССНС и профсоюзный функционер Н. Алауи был приговорен к двум годам тюремного заключения за публичную критику политики правительства. В том же году видный деятель Ассоциации по правам человека в Марокко А. Билайши получил три года тюрьмы за высказывание, «унижавшее» марокканскую армию.
Репрессии осуществлялись дозировано, оппозиционные партии не запрещались, их лидеры, в конечном счете, меняли свою критическую позицию, поскольку путь к возобновлению относительно свободной деятельности всегда оставался открытым, а вознаграждение со стороны властей не заставляло себя ждать. Так произошло, например, с ССНС в 1981 г., когда он выразил несогласие с официальной политикой по Западной Сахаре. Наблюдатели отмечают, что даже непримиримые противники правящего режима претерпевали метаморфозу и начинали в обмен на жест примирения со стороны Хасана II и его готовность щедро вознаградить раскаявшегося противника славословить короля. Кроме того, оппозиционные политические организации и деятели понимали, что благосклонностью дворца всегда могли воспользоваться и другие силы.
Правящий режим использовал в своих интересах то, что соблюдение политическими партиями национального консенсуса и вхождение оппозиции в правительство сковывало ее активность, вынуждало отходить от провозглашенных демократических лозунгов. Например, так произошло в 1992 г., когда более миллиона марокканских женщин подписали петицию о необходимости реформирования устаревшего семейного кодекса и обратились к демократическим силам с просьбой поддержать их. ССНС обошел проблему, потому что, по его мнению, она имеет противоречивый характер и разделяет марокканцев. Партия же «Истикляль» заявила, что женщины не могут игнорировать нормы Корана и Сунны. Марокканский исследователь А. Маграуи подчеркивает, что «в то время как демократические партии защищают современную демократию, права человека, власть закона и женское равноправие, они очень часто нарушают эти принципы во имя национализма, патриотизма, аутентичности и священных институтов». Другой пример: «альтернативное» коалиционное правительство, возглавляемое социалистом А. Юсуфи, подчеркивало, что закон 1958 г., каравший за высказывания, наносящие ущерб исламу, национальной целостности и монархии, сохраняет свою силу. Этот закон мог интерпретироваться очень широко и часто использовался властями для преследования активистов и лидеров оппозиционных партий, представителей правозащитных организаций, демократической интеллигенции. Следует напомнить также, что оппозиционные партии, кроме левой ОНДД, поддержали проведение референдума по проекту новой конституции в 1996 г. В ней в 39-й статье сохраняется положение прежних конституций о том, что члены парламента могут лишиться парламентской неприкосновенности и подвергнуться судебному преследованию за высказывания, наносящие ущерб монархической системе, исламской религии или унижающие достоинство короля. Практически эта статья делает невозможным критику правящего режима. Оппозиционные партии не выступили за какую-либо корректировку этого положения статьи, его конкретизацию и детализацию.
С первых лет независимого Марокко армия являлась одной из основных опор монархии. Уже в 1958 г. генерал Уфкир и наследный принц Мулай Хасан с 15-тысячными войсками жестоко подавили восстание берберов в Рифе. В марте 1965 г. в Касабланке полиция и войска расправились с массами, протестовавшими против сокращения бюджетных расходов в социальной сфере в соответствии с рекомендациями МБРР. Однако раскрытие тайной организации «Движение свободных марокканских офицеров» (название по аналогии с националистическими организациями в Египте – организацией «Свободных офицеров», и в Ливии – организацией «Свободных офицеров-юнионистов-социалистов») в декабре 1969 г. показало, что брожение охватило в определенной мере и вооруженные силы. Молодые марокканские офицеры намеревались свергнуть монархический строй. Они видели, что политика правящего режима вызывала широкое недовольство народа. Около 50 молодых офицеров-участников «заговора рамадана» были казнены44. В 1971 и 1972 гг. последовали две неудачные попытки военного переворота. Мятежники потерпели неудачу, в частности, из-за разногласий между участниками заговоров: одни хотели свергнуть Хасана II и провозгласить королем принца Мухаммада, другие – физически устранить Хасана II и учредить республику.
В обострившейся политической обстановке король нуждался в поддержке оппозиционных партий. Он пытался убедить их в том, что армия могла представлять угрозу не только для правящего режима, но и для «Истикляль» и НСНС. 11 июля 1971 г., на следующий день после неудачного путча в Схирате, Хасан II в обращении к нации коснулся вопроса о политике оппозиционных партий. Она, по его мнению, заключалась не только в жесткой критике правительственного курса. Эти организации должны были понять, что их судьба была связана с судьбой монархии и что путчисты не пощадили бы и их. По-видимому, в определенной степени Хасан II был прав: в случае победы мятежников мог быть установлен авторитарный военный режим, как в Египте при Г. Насере или в Ливии при М. Каддафи.
После каждого путча следовала массовая чистка армии. Однако король принимал и другие меры по минимизации угрозы со стороны вооруженных сил. В последующем Хасану II удалось занять армию выполнением ее прямых функций: наиболее ненадежные части были направлены в первой половине 1973 г. для оказания помощи Сирии. Марокканские войска участвовали в войне с Израилем осенью 1973 г. на стороне Египта и Сирии. Затем король вовлек армию в длительную войну в Западной Сахаре. Во всех случаях участие марокканских вооруженных сил сопровождалось массовой пропагандистской кампанией: марокканская армия выполняла благородную миссию по оказанию помощи братским арабским странам в борьбе против Израиля и по защите территориальной целостности марокканского государства. Хасан II обеспечил армию более качественным оружием, значительно увеличил офицерам жалованье, больше внимания стало уделяться продвижению по службе в соответствии с заслугами и способностями офицеров. Он создал военным благоприятные условия для занятия бизнесом. При распределении земель, изъятых у иностранцев в 1971–1975 гг., выиграли главным образом офицеры.