В первую очередь, хотелось бы рассмотреть понимание анархистами сущности любой религии. Бакунин на примере христианства раскрывает «истинную сущность всякой религиозной системы, представляющей собой обеднение, порабощение и уничтожение человечества в пользу божественности. Раз Бог – все, действительный мир и человек – ничто. Раз Бог – господин, человек – раб. Неспособный сам по себе найти справедливость, истину и вечную жизнь, он может достигнуть их лишь при помощи божественного откровения. Но кто провозглашает откровение, тот называет также проповедников откровения, мессий, пророков, священников и законодателей, вдохновленных самим Богом. А все они, раз признанные представителями божества на земле, в качестве святых учителей человечества, избранных самим Богом, чтобы направить человечество на путь спасения, должны пользоваться абсолютной властью... Рабы Бога, люди, должны быть рабами и Церкви, и Государства, поскольку оно освящено церковью». Бакунин говорит о власти Церкви и о связи ее с государством. Он развивает эту мысль, утверждая, что «все церкви, христианские и нехристианские, наряду со своей духовной пропагандой, вероятно, чтобы ускорить и укрепить ее успех, никогда не пренебрегали тем, чтобы сорганизоваться в крупные компании для экономической эксплуатации масс и их труда под покровительством и с прямого и специального благословения какого–нибудь божества; что все государства, которые при своем происхождении, как известно, были со всеми своими политическими и юридическими учреждениями и своими господствующими и привилегированными классами не чем иным, как светскими отделениями этих различных церквей, имели также своим главным предметом лишь ту же самую эксплуатацию на пользу светского меньшинства, косвенно узаконенного церковью». То есть Бакунин еще в XIX в. ставил под сомнение справедливость постулатов религии в качестве закона общества. Причем в данном случае нас уже в большей мере интересуют не взгляды на религию, не личные убеждения Бакунина или Каддафи (хотя известно, что первый приводит доказательства того, что Бога не существует, в труде «Философские рассуждения о божественном призраке, о действительном мире и о человеке», тогда как ливийский лидер во всех своих работах исходит из принципов ислама), а их отношение к посредникам между Богом и людьми – ко всевозможным религиозным учреждениям. Каддафи почему–то не говорит ни слова об эксплуатации масс церковью. Критикуя государство, он как бы не замечает этого, казалось бы, абсолютно явного диктата меньшинства. Ответ на вопрос, почему ливийский лидер обходит эту проблему, не так уж сложно найти, и дело тут не только в мусульманской правоверности Каддафи. Создавая «Зеленую книгу», он прекрасно представлял себе, что, критикуя религию, он едва ли найдет себе поддержку в воспитанных на исламских догмах ливийских массах. Именно поэтому, воспевая свободу, он не переступил этой «грани».
Но несмотря на явное расхождение во взглядах на религию, можно увидеть сходство во взгляде на обычай как закон общества. Анархисты считают это правильным, отделяя, правда, обычаи от религии, справедливо соотнося так называемые религиозные обычаи с государственными и считая их искусственно навязываемыми массам. Каддафи сходится с анархизмом в том, что «обычай есть выражение естественной жизни народов». Кропоткин, говоря об установлявшихся путем обычая привычках, подчеркивал, что они «представляют собой правила нравственности», указывая также на постоянное развитие таких обычаев и возможность естественного изменения законов,
Однако анархисты не считают обычай единственным законом общества. Бакунин, критикуя все государственные законодательства, всегда подчеркивал свою приверженность к естественным законам природы, которые регулируют жизнь любого общества, называя их «действительными способами природы» и постоянно подчеркивая бессмысленность борьбы с ними. Кропоткин, помимо обычая как закона общества, говорил о «свободном соглашении» как о регулировании отношений между общинами, посвятив этому целую главу в своей известной работе «Хлеб и воля». Основным принципом анархического общества является также необходимость мирного сосуществования индивидов, так чтобы обществу не угрожала никакая опасность: каждый волен жить так, как хочет, но не нарушать при этом свободу других.
Итак, Каддафи, вслед за анархистами, объявляет обычай естественным и справедливым законом общества, избегая при этом любой критики по отношению к религии и даже считая все обычаи ее частью. В истории каддафиевской Ливии имели правда место некоторые столкновения с религией. Так, еще в 70–х годах Каддафи под предлогом того, что Коран представляет собой свод проповедей живого человека, а любой живой человек может ошибаться, допускал внесение добавлений и изменений в эту священную книгу мусульман. Более того, когда в ливийских мечетях начала раздаватся критика постулатов «Третьей мировой теории», Каддафи произвел аресты среди видных мусульманских религиозных деятелей под тем предлогом, что они сами недостаточно хорошо знали текст Корана. В 80–х годах ливийский лидер пошел еще дальше: по всей стране в средствах наглядной агитации стали превалировать цитаты из «Зеленой книги», а не изречения из Корана. Но, несмотря на все это, ливийский лидер никогда не отличался таким резко негативным отношением к религии, которое мы встречаем у русских анархистов.
Таким образом, несмотря на многочисленные сходства «Третьей мировой теории» с идеями русских анархистов, имеется и ряд отличий. Прежде всего, это определенная разница в вопросе передачи власти народу, отличия во взглядах на закон общества, и, наконец, это принципиально разные позиции по отношению к религии.
В целом, ознакомившись с теоретическим наследием русских радикал–революционеров, Каддафи взял у них то, что касалось тех особенностей русской общины, которые имели общие черты с ливийским менталитетом и могли быть использованы на ливийской почве. Ливийская специфика, конечно, имела свои отличия от русской общины. И под это «специфическое» Каддафи попытался подвести свои теоретические разработки, чтобы они соответствовали ливийскому укладу жизни и были восприняты простыми ливийцами. Видимо, поэтому ливийский лидер не смог согласиться как с идеями Ленина насчет диктатуры пролетариата, например, так и с идеями Бакунина об отрицании религии. Разрабатывая свою теорию народовластия, Каддафи избрал в качестве основы непредставительную форму демократии, позволившую ему десятилетиями находиться у власти без ротации и преемственности. Предложенная им народу модель власти, которую он назвал джамахирией, в принципе не имеет аналога ни в Арабском мире, ни за его пределами и, действительно, отличается как от капиталистических, так и от социалистических традиционных форм правления. По существу же, в ней эклектически смешаны элементы и анархизма, и коммунизма, и капитализма, перенесенные на ливийскую бедуинскую действительность.
Источники
1. Daza M.H. Understanding the traditional built environment: crisis, change and the issue of human needs in the context of habitations and settlements in Libya. – Philadelfia: University of Pennsylvania, 1982, c. 38.
2. Hajjar S.G. The Jamahiriya experiment in Libya: Qadhafi and Rousseau.–Journal of Modern African Studies, N.Y., 1980, № 18, с. 181.
3. Ansell M., Al–Arifi I. The Libyan Revolution: A source–book of Legal and Historical Documents. Stoughton, Wisconsin: Oleander Press, 1972, c. 11.
4. ЗейданM. Идеолоджийя ас–савра аль–либийя. Тараблюс: Гейятавджигат, 1973, стр. 92.
5. Аль–фаджр аль–джадид. Тараблюс. 01.09.1972
6. Mitchell Е. Islam in colonel Qaddafi's thought. The World today. L., 1982 July –August.
7. The Fundamentals of the Third international Theory, Tripoly: Lybyan press, 1974, c. 6.
8. Bleuchot H. The «Green Book»: its context and meaning. Lybya since independence. L., Groom Helm. 1982, с. 164.
9. Bearman J. The Formation and Character of the ContemporatyLybian State. Paper presented at the BRISMES annual Conference, 12–15 July 1987, Exeter, с. 5.
10. Gaddafi M, The Green Book. Part one. The Solution of the problem of Democracy. «The Authority of the People». London: Martin Brian and O'keeffe, 1976.