Секуляристы исходят из того, что неспособность противостоять вызовам современности объясняется сохраняющимся у арабов стремлением политизировать ислам и привносить религию в политику. Это ведет их к поиску выхода в прошлом, а не в будущем, к отказу от объективного анализа современности и от выработки адекватной стратегии. Более того, полагают приверженцы секуляристских взглядов, главная причина неудачи попыток реформаторов модернизировать арабский мир заключается в том, что те не осмеливаются пойти на отделение религии от государства. Следовательно, делают вывод, к примеру, такие алжирские теоретики и политические деятели, как С.Саади, Р.Малек, Х.аш-Шариф, модернизация и Алжира, и арабского мира, их адаптация к требованиям современности станет возможной лишь при условии отделения религии от политики и в целом от власти.
Особенностью исламского секуляризма является то, что свои взгляды его приверженцы обосновывают ссылками на примеры, почерпнутые из религии. Утверждается, в частности, что именно таких подходов придерживался-де Мухаммед, начавший в мединский период проводить четкую грань между властью религиозного деятеля и светского владыки. Таким образом, – как это не парадоксально на первый взгляд, – исламские рамки даже для секуляристов остаются наиболее естественными для выражения своих воззрений.
В своих взглядах приверженцы секуляризма исходят из того, что главный структурный элемент человечества – это нация, являющаяся единственной основой существования государств. Данный принцип носит универсальный характер и полностью применим к арабским странам, принадлежность которых к исламской умме определяющего значения не имеет. Вместе с тем понимание под «нацией» арабской нации с вытекающей из этого приверженностью панарабизму было свойственно лишь ливийцам, да и то только в 60–70-х годах. В остальных странах Магриба под «нацией» подразумевалась нация тунисская, алжирская, марокканская. Именно такое представление прочно укоренилось там в массовом сознании. Хотя налицо были чувства солидарности с народами ближневосточных стран, особенно в связи с арабо-израильским конфликтом, но эти народы рассматривались как «братские», ощущение принадлежности к одной с ними нации в Магрибе не прослеживалось. В начале же XXI в. в общественном сознании начало набирать силу стремление отгородиться об Ближнего Востока с его бесконечными, но при этом не затрагивающими напрямую североафриканские страны проблемами.
В конце XX – начале XXI в. именно в среде секуляристов получили наиболее широкое распространение представления о демократии как политической системе, способной объединить все религиозные, интеллектуальные и политические силы каждой страны и подчинить эти силы решению общенациональных задач. Хотя за образец здесь брался западный опыт, налицо было и понимание того, что форсированный перенос на арабскую почву американской или одной из западноевропейских политических моделей невозможен, что демократизация стран Магриба и Ближнего Востока должна осуществляться поэтапно с учетом их специфики, обусловленной, в том числе, приверженностью населения исламу.
Путь к политической либерализации лежит, по мнению секуляристов, через внедрение в общественное сознание и параллельно в политическую практику принципов плюрализма, через формирование в арабских, да и в других мусульманских странах гражданского общества. Демократическое государство видится им как государство, сохраняющее нейтралитет в отношении убеждений своих граждан и обеспечивающее их равноправие вне зависимости от национальной или религиозной принадлежности. Следование такой линии приведет к возникновению взаимопонимания между властью и обществом и обеспечит политическую стабильность. При этом подчеркивается, что реализация подобной схемы невозможна без отказа общества от господствующих в нем в настоящее время и унаследованных от «эпохи подчинения» представлений и традиций, в т.ч. религиозных.
Отделение религии от государства заключается, по мнению секуляристов, прежде всего в ее отделении от политики. Это не означает, что религиозные деятели не могут участвовать в политической жизни, но они вправе это делать только в личном качестве, обязаны не руководствоваться в своей деятельности исключительно нормами ислама, а строго соблюдать конституцию и существующие законы. Отделение религии от государства невозможно без придания абсолютно светского характера законам о гражданском состоянии, особенно семейному кодексу, а также законам о наследовании. Это, однако, не означает, что гражданский брак не может сопровождаться браком, заключенным в соответствии с религиозными обрядами, или что завещание не может быть в соответствии с личной волей завещателя составлено на основе норм шариата. Мечети, церкви и синагоги продолжают функционировать, мусульманин остается мусульманином, христианин – христианином и иудей – иудеем. Более того, подчеркивается, что ислам должен играть важную, если не решающую роль в культурной сфере, способствуя сохранению национальной самобытности арабов, не позволяя им потерять в условиях глобализации свою идентичность. Таким образом, секуляризм, по мнению его приверженцев, означает не безбожие или отказ от веры, а лишь отдачу божьего – богу, а кесарева – главе государства.
Идеи секуляристов не получили в странах Магриба широкого распространения. Их приверженцами являются, в основном, вестернизированные представители интеллектуальной элиты и истеблишмента. Секуляристские взгляды нередко подвергаются острой критике. Секуляристов упрекают в чрезмерном и «однобоком» увлечении идеей демократизации, игнорировании социально-экономических проблем, невнимании к вопросам внешней политики, но также и в стремлении маргинализировать роль религии.
Обращает на себя внимание отсутствие четкой границы между взглядами секуляристов и реформаторов. Во многих случаях первые заявляют о том, что наряду с отделением религии от государства следует провести и реформацию ислама, вторые, говоря о необходимости адаптировать религию к современности, нередко требуют одновременно существенно ограничить ее роль в политической и социальной жизни.
Что касается политической практики, то здесь грань между секуляристами и реформаторами стирается в еще большей степени, поскольку реально действия последних направлены не на внедрение обновленного ислама в общественную жизнь, а на ограничение его роли. Так, выдвинутая в 1960 г. Х.Бургибой идея об отказе от поста в рамадан, хотя и обосновывалась тем, что при джихаде пост может не соблюдаться, а борьба за экономическое развитие Туниса является разновидностью джихада, представляла собой идею секуляристскую, хотя и упакованную в религиозную оболочку. В современном Тунисе, несмотря на все ссылки З.А.бен Али на ислам, в его политике не прослеживается какого-либо религиозного налета. В Алжире заметным шагом на пути секуляризации стал запрет на изучение шариата в средней школе, введенный, несмотря на то, что ст. 2 Конституции АНДР провозглашает ислам государственной религией.
Если реформаторы выступают за адаптацию ислама к современности, то приверженцы другого пользующегося довольно широкой популярностью религиозно-политического течения –возрожденчества – видят решение в адаптации окружающего мира к требованиям мусульманской религии, в исламизации современности. Для возрожденцев характерна самоидентификация исключительно на религиозной основе, отличительной чертой их воззрений является исламоцентризм.
В силу целого ряда причин, анализ которых не входит в задачу данной статьи, возрожденческие взгляды получили достаточно широкое распространение в странах Магриба в 80–90-е годы. Наиболее восприимчивы к возрожденческой идеологии стали низшие и средние слои буржуазии и маргиналы, но также и часть интеллигенции – мелкие служащие, учителя, представители свободных профессий, т.е. люди, получившие высшее образование, обладающие политическим сознанием и способные играть роль лидеров.
Своими корнями воззрения возрожденцев восходят к основателю Ассоциации «Братья-мусульмане» Х.аль-Банне, ставшему основоположником фундаментализма как религиозно-политической доктрины, и к развившим затем его идеи С.Кутбу и А.А.Маудуди. Краеугольным камнем их взглядов является следующий хадис: «Лучшее из поколений – мое, затем – следующее, затем – следующее». С точки зрения возрожденцев, мусульманская религия – это драгоценность, первоначальный блеск которой притушили последующие интерпретации, «инакомыслие» (под чем подразумеваются рационалистическая теология, философия, суфизм), разногласия между различными мазхабами, да и сам по себе ход истории.
Отсюда делается вывод о необходимости вернуться к подлинному, очищенному от последующих наслоений исламу и изменить окружающий мир в соответствии с его догматами. Интегристы, подчеркивалось в этой связи в одном из программных заявлений алжирской «Группы Хаттаба», ведут борьбу «не за возрождение чуждой демократии или завоевание мест в парламенте, а за верховенство слова Аллаха». Добиться этой цели могут лишь «истинные мусульмане», убежденные, что бог – это цель, Мухаммед – руководитель, Коран – конституция, джихад – путь, а смерть во имя Аллаха – высшее стремление.В качестве мусульманина может, с их точки зрения, рассматриваться лишь тот, кто считает божественную волю в управлении делами личности и общества абсолютным императивом, кто признает – в соответствии с выработанной С.Кутбом формулой, – что «ислам – это всеобъемлющая система жизни», осознает неразрывность связи между божественным и мирским и служит богу каждое мгновение своей жизни76. Тот, кто отрицает абсолютную божественную власть (аль-хакимийю), является язычником (мушриком). Что касается современного мира, то он представляет собою мир джахилийи. Он должен быть разрушен, и на его месте построен мир, живущий по божественным законам.