Тем, кто настаивает на принципиальной несводимости различных подходов к определению власти (или "свободы", или "справедливости" и т. д. ), в сущности, остаются лишь два способа политического поведения: либо принуждение, либо добровольная перемена убеждений. Кто не поддается уговорам, должны подвергнуться принуждению (будут изгнаны, их заставят молчать, проигнорируют и т. д. ). Как пишет Коннолли: "Полемика вокруг собственно понятия и толкования власти представляет собой часть более широкой идеологической дискуссии. Склонить других принять мое личное понимание власти — это значит "обратить" их, в какой-то мере заставить принять мою политическую идеологию" (10, с. 128).
Говорить в наши дни об "обращении" в свою веру — быть может, хорошая теология, но опасная политика. Политическая аргументация не есть самоцель, она существует для того, чтобы примирить общественные противоречия посредством доводов и убеждения. Общий язык или общий лексикон — предварительное условие, требующееся для выполнения этой задачи. "Элементарный политический процесс, — писал Бертран де Жувенель, — есть взаимодействие умов с помощью языка. Речевое общение полностью зависит от наличия в памяти общего для всех словарного запаса, которым пользуются ее участники, придавая словам большей частью одинаковое значение. Подобно тому, как люди одной культуры говорят на одном языке, члены одного и того же сообщества используют общий язык морали. Насколько обогащается язык морали, настолько развивается и сообщество; когда он рушится, то же самое происходит и с сообществом" (28).
Если же понятия, определяющие политический дискурс, а следовательно, и политическую жизнь, действительно сущностно оспариваемы, тогда не существует ни общего морального, ни политического словаря; нет общения, значит нет и общности, как об этом писал Дж. Дьюи* (29).
[* Здесь автор обращает внимание на общий корень слов "communication", "community". — Ред.]
Если бы тезис о сущностной оспариваемости соответствовал действительности, то становился бы невозможным и политический дискурс, тем самым исключалась бы и вся политическая жизнь. По этим причинам цивилизованность и гражданская жизнь немыслимы в нарисованном Гоббсом воображаемом, но тем не менее ужасающем естественном состоянии: все люди — монады, ничем не связанные друг с другом до такой степени, что каждый говорит на своем, им самим изобретенном языке. Понятия, выражаемые на этих языках, не могут быть переведены или каким-то образом поняты: все друг для друга — чужаки и враги. Отсюда, по Гоббсу, — "война всех против всех", делающая жизнь людей ужасной, бедной, одинокой, жестокой и недолговечной. Гоббсовское "естественное состояние" сродни тем условиям, которые возникли бы, если (представим себе) тезис о сущностной оспариваемости оказался бы верен: сущностно бесспорно было бы одно — невозможность общения.
Становится ясным, что утверждение о сущностной оспариваемости политических понятий — не просто констатация ограниченности языка и содержания понятий, но ограниченности самой возможности общения, а следовательно — и человеческой общности. Значит, вопрос в том, верно или ложно предположение о неразрешимости спора вокруг того или иного политического понятия вообще и, в частности, концепта власти, вовсе не предмет абстрактных или академических интересов, а имеет важнейшее политическое значение. Под сомнение ставятся перспективы общения, а тем самым образование общностей.
К счастью, при ближайшем рассмотрении дело обстоит не столь мрачно. Я утверждал ранее (20), что тезис о сущностной оспариваемости сам по себе спорен и сомнителен; если он не полностью ошибочный, то тупиковый и логически бессмысленный. Я готов признать, что опыт, политическая практика как будто дают ему разные подтверждения. Пусть так, но все равно он заводит в тупик по принципу post hoc, ergo propter hoc**. Тезис о сущностной оспариваемости концепта власти зиждется на том, что до сих пор фактически не было найдено взаимоприемлемого согласия относительно содержания и применения данного концепта. Однако на основании множества примеров несогласия — как бы длинен ни был их список — можно лишь заключить, что противоречия действительно существуют, но это вовсе не значит, что они непременно должны быть всегда. Самое большее, что можно с уверенностью констатировать: "власть" — понятие, которое постоянно будет вызывать споры.
[** Вследствие этого — значит по причине этого (лат. ). Формула, которой схоласты называли ошибку, состоящую в том, что за причину принималось нечто только предшествующее во времени. — Ред.]
Если мы прислушаемся к утверждениям Лукса и Коннолли, то убедимся, что они предлагают совсем иной подход. В самом деле, они постоянно критикуют (иногда очень ярко) различные концепции власти, приводят доводы (нередко убедительные) в защиту своих — альтернативных — взглядов. Луке, например, считает свою концепцию власти "выше" "менее значительных" концепций своих оппонентов (7, с. 9, 30). Не следует тому удивляться: тот, кто серьезно и искренне верит в сущностную оспариваемость политических понятий, никогда не признает преимущество какого-то одного суждения над другим, поскольку отрицает наличие самой основы — логической и практической — для такого суждения.
Однако размышления о принципиальной оспариваемости "власти" и других политических понятий вовсе не обязательно следует считать бесполезными. Может быть, их стоило бы включить не столько в "порочный круг", сколько (по выражению Н. Гудмена) в "добродетельный круг" исследований, что принесет ценные плоды. Тезис о сущностной оспариваемости можно рассматривать не как фундированный философский тезис о языке и смысле, а как риторическое построение, позволяющее привлечь внимание к непременной черте политического дискурса, а именно: к постоянной возможности несогласия. Время от времени несогласие проявляется более активно, и это особенно относится к спорам о понятии власти. Важно помнить, что такие противоречия нельзя разрешить ни указом или силой оружия, ни сменой идеологии, а можно только благодаря присущей человеку власти особого рода — власти разума, аргументации и убеждения.
Список литературы
Hobbss Т. Leviathan (1651). Cambridge, 1991, b. I, ch. 10, p. 62. "Federalist', № 33.
Weber M. Economy and Society. N Y., 1968, vol. I, p. 53.
Lasswell D., Kaplan A. Power and Society, New Haven, 1950, p. XIV.
Dahl R. The Concept of Power. — "Behavioral Science", 1957, № 2, p. 201 — 215.
Arendt H. The Human Condition. Chicago, 1958, p. 200 — 205; idem. On Violence. Crises of the Republic N. Y., 1972, p. 143.
Lukes S. Power: a Radical View. L., 1974.
Morriss P. Power: a Philosophical Analysis. N. Y., 1987.
Giddens A. Tfie Constitution of Society. Berkeley, 1984.
Connolly W. E. Т he Terms of Political Discourse. Princeton, 1983
Isaak I. Power and Marxist Theory: a Realist View. Ithaca, 1987
Emmett D. The Concept of "Power". — "Proceedings of the Aristotelian Society, \ 956, № 56, p. 19—20.
Bachrach P., Baratz M. S. The Two Faces jf Power. — "American Political Science Review", 1962, № 56, p. 947 — 952.
Gaventa J. Power and Powerlessness: Quiescence and Rebellion in an Appalichian Valley. Urbana, 1980.
Oppenheim F. Political Concept: A Reconstruction. Oxford, 1981.
Gray J. Political Power, Social Theory and Essential Contestability. — The Nature of Political Theory. Oxford, 1983, p. 75—102.
NeustadtR. E. Presidential Power. N. Y., 1987, p. 41, 44 — 45.
Habennas J. The Theory Communicative Action. Boston, 1984.
Foucault M. Power I Knowledge. N. Y., 1980.
Ball T. Transforming Political Discourse. Oxford, 1988
Winch P. The Idea of a Social Science — "Rationality", Oxford, 1970, p. 9 — 10.
Simon H. Models of Man, N. Y., 1957, p. 7.
Havel V. et al. The Power of the Powerless: Citizen Against the State in Central-Eastern Europe. Armonk, 1988.
Leonard S. T. Critical Theory in Political Practice. Princeton, 1990
Fay B. Critical Social Science Ithaca, 1987, p. 130.
Wartenberg T. E. The Forms of Power: From Domination to Transformation. Philadelphia, 1990.
Gallic W. B. Essentially Contested Concept. — "Proceeding of the Aristotelian Society", 1956, №56, p. 167 — 198.
De Jouvenel B. Sovereignty. Chicago, 1957, p 304.
Dewey J. Democracy and Education. N. Y., 1916, p. 4.
Список литературы
Полис, 1993, №5