Цветные революции современности (стр. 1 из 3)

Начало современной эпохи «цветных» революций – это события 2000 года в Сербии, связанные с отстранением от власти Слободана Милошевича – тогдашнего президента, – и закончившееся, как мы знаем, его выдачей в Гаагский трибунал. Затем это, безусловно, события в Грузии – «розовая» революция 2003 года. Через год, на рубеже 2004 – 2005 годов, это так называемая «оранжевая» революция в Украине. И несколько особняком стоит «тюльпановая» революция в Киргизии в мае 2005 года.

После серии «цветных революций» в Грузии, на Украине и в Киргизии, попытки восстания в Узбекистане и раскрытия подготовки переворота в Азербайджане ясно, что тенденция дестабилизации региона в 2003-2005 гг. не только не случайна, а является ярковыраженной и не останавливающейся перед формой своего выражения.

Это отражается и в терминологии: понятие «постсоветского пространства», с его очевидными логически вытекающими иерархиями для стран этого пространства, под американским информационным влиянием заменяется на более политически нейтральное «Евразия».

«Цветные революции» изменили вектор развития в слабых звеньях постсоветского пространства. В более сильных – применяются более сильные и комбинированные методы, пока с отрицательным результатом.

Революции, представившие успешные примеры смены власти, в отличие от восстаний и попыток переворотов, дают больше исследовательского материала для понимания того, почему эти события происходят, поскольку сами они более открыты, а то, что в данных странах зарождалось, получило свое развитие.

В настоящее время дискуссии о «цветных революциях» пошли по третьему и четвертому кругу. От «кто», «где» и «почему» к тому «как с ними бороться», что нужно сделать, чтобы «они произошли» или «не произошли у нас», и далее к их «переоценке» и их предварительным «итогам».

Большинство политически активных субъектов определили свое отношение к этим событиям. Уровень полемики поднялся до государственного. Сделаны заявления, принят круг контрмер.

Оценки официальных кругов России и Запада в этом вопросе оказались диаметрально противоположны. Сформулированная в президентском Послании Федеральному Собранию Российской Федерации в 2005 г. идея того, что «цивилизаторская миссия российской нации на евразийском континенте должна быть продолжена», испытывает сильнейший вызов.

Если Президент В.В.Путин высказался против «экспорта революции» достаточно осторожно: «демократию нельзя экспортировать из одной страны в другую. Также как нельзя экспортировать революцию, также как нельзя экспортировать идеологию», то директор ФСБ Н.П.Патрушев обозначил конкретные пути подготовки дестабилизации со стороны спецслужб и организаций иностранных государств[1].

Еще ранее тогда глава администрации Президента, а ныне заместитель главы Правительства обозначил угрозу России: «коллапс» и «исчезновение единого государства»[2].

Получили оценку и сами события смены власти. Заместитель главы администрации Президента В.Ю.Сурков не считает события в Грузии, на Украине и в Киргизии революциями. С его точки зрения «там революции состоялись в девяностые годы». Относительно России высказана уверенность, что «у нас восстаний не будет»[3].

Эту точку зрения поддержал и глава ЦИКа А.А.Вешняков:

"Произошедшие в этих странах перемены революциями в точном смысле этого слова не являются, поскольку ни их целью, ни их результатом не было изменение общественно-экономической системы - по сути, в этих странах произошла лишь замена правящих элит (или их части) новыми конкурировавшими группами со своими экономическими и политическими интересами"[4].

Официальные круги США оценивают «цветные революции» как часть развития демократического процесса, «обретение свободы». В практическом плане наиболее часто используется терминология, принятая в тех странах, где эти события произошли: «революция роз», «оранжевая революция».

Американские власти не смущаются называть «цветные революции» революциями. Так, Кондолиза Райс в ходе визита в Среднюю Азию назвала события в Киргизии «необыкновенной, исключительной революцией»[5].

Такой подход отчасти отвечает и наиболее распространенным американским теоретическим подходам в социологической и политической науках – позитивизму (стремлению изучать примеры - case studies) и психологизму.

Попытки и смены власти, изменения векторов развития государств на постсоветском пространстве стали не просто существенными, но главными событиями мировой динамики. Запущены идеологическая и психологическая, политическая и организационная кампании: мимикрия под революции, символическая пропаганда, подражание, запугивание, самоуговаривание и финансирование. С другой стороны, делегитимизация революций, принятие контрмер, антиреволюционная пропаганда. Все признаки большой политической серьезности вопроса присутствуют.

Суждения о «цветных революциях» станут более обоснованы, если рассматривать их сквозь призму современных структурно-причинных теорий социологии революции, теорий социально-политического кризиса, несостоявшегося (неудавшегося) государства, государственного коллапса и распада.

1. Является ли цветная революция революцией

Дискуссия о том, являются ли так называемые «цветные революции» революциями, разделила сторонников и противников революций и приняла, таким образом, еще и идеологический характер.

Споры о признании за теми или иными явлениями имени революций не новы. Вслед за Л.Д.Троцким, который заявлял, что «те, которые теряют от революции, редко склонны признать за ней ее настоящее имя», можно сказать, что те, кто хочет приобрести, склонны прикрывать свои желания объективностью революционных процессов.

Для теории революций эта проблема не является сколь-либо новой ни в идеологическом, ни в теоретическом отношении, и решается она в рамках понимания и классификации революций.

Есть социальные революции и политические революции, есть восстания, мятежи, путчи и перевороты. Отдельно стоят реформы и так .называемые революции сверху. Реальное причисление конкретных революций к тому или иному виду вопрос отдельный. Но очевидно следующее. На одной стороне классификации находятся «великие», центральные, социальные революции, цель которых – создание нового типа общества в новых условиях, с глубочайшими преобразованиями после победы, а на другой - вторичные, периферийные, локальные, политические революции, разрешающие не совокупность, «клубок», а лишь отдельные противоречия.

В относительно недавней теоретической истории споры об оценке событий как революций и как переворотов хорошо известны. Это дискуссии относительно революций 1989 г. в Центральной и Восточной Европе[6].

Первоначально две группы ученых дискутировали по поводу того, являются ли эти события революциями. Аргументы «против» были примерно такими же, как и в отношении нынешних событий: неясен социальный характер революций, зависимость революций от внешних событий, слабое участие массовых организаций в отдельных странах и т.д[7].

Согласно обобщенному пониманию, суммирующими различные подходы к тому что есть революция, можно выделить группу характеристик критериев для великой или идеальной революции:

1) эпохальность и глубина событий, изменений, 2) переход власти от одного класса к другому, смена элиты, 3) изменения ценностей и мифов общества, 4) изменения в социальной структуре, 5) изменения политических и социальных институтов, 6) изменение социального лидерства, 7) переход власти (незаконно или с нарушением закона) к иной правящей группе, 8) наличие насильственного поведения или угроза насилием, приводящие к катастрофе прежнего строя, 9) участие в революции и изменениях широких масс, 10) революция задает стандарт для других стран, становится примером.

«Цветные революции» с этой точки зрения выглядят следующим образом. «Цветные революции» не являются эпохальными явлениями, когда уходит один строй и на его место приходит другой, хотя имеется ли социально-классовый конфликт в назревающих революциях. Перехода власти от одного класса к другому нет, смена элит частична. Смена власти осуществлялась в пользу части представителей прежней правящей группы: Саакашвили, Бурджанадзе, Жвания, Ющенко, Тимошенко, Бакиев, Кулов, Отунбаева – все они или занимали важные посты в прежней власти, или были от нее отстранены на определенном этапе.

Принципиальных изменений ценностей и мифов общества не произошло, но ряд ценностных ориентаций изменился. Серьезных изменений в социальной структуре общества не происходит, изменения политических и социальных институтов происходят, косметические, но не принципиальные. Трудно ответить на вопрос, имеется ли изменение социального лидерства, но был переход власти (незаконно или с нарушением закона) к иной правящей группе. Также в разной степени использовалось насильственное поведение или угроза насилием, приводящие к катастрофе прежнего строя. Было участие в смене власти.