а) военные;
б) бюрократические;
в) олигархические.
Военные (или «преторианские») диктатуры опираются на армейскую верхушку и образуются в результате военного переворота. Для них свойственна острая конфликтность по поводу перераспределения власти и ресурсов между основными политическими силами, высокая степень персонификации, отсутствие четких «правил игры» в политическом процессе. Военные диктатуры в минимальной степени сохраняют элементы парламентаризма, достаточно широко используют террористические методы.
При бюрократических режимах центральное место в политической иерархии занимают представители высшего государственного чиновничества. Среди них господствуют корпоративные, групповые интересы и связи. Достаточно сильны бывают технократические настроения, а также влияние армейских кругов.
Олигархические режимы имеют наиболее прочную социальную опору в лице крупных землевладельцев или представителей крупного бизнеса (олигархов). Уязвимость данных режимов определяется тем, что вышеуказанным элитарным группировкам сложнее всего рассчитывать на моральную поддержку граждан. Зачастую, результатом проводимой политики олигархических режимов становится дальнейшая дифференциация и поляризация населения, активизация антиправительственных действий под руководством военно-политических и повстанческих организаций.
По избранной политической стратегии авторитарные режимы могут быть: консервативными (ориентированными на сохранение традиционных общественных отношений, блокирование всяческих инноваций) и прогрессивными (делающими ставку на стимулирование социальной и экономической модернизации).
Существенной спецификой обладают популистские режимы. Популизм (от лат. «populus» - народ) представляет собой эклектичное сочетание самых разнородных политических идей и программных целей, объединенных темой народных традиций, этнической и культурной самобытности, органической солидарности общества. При этом популистские диктатуры, как правило, оказывались ориентированными на проведение широкомасштабных общественных реформ. В их основе лежит попытка найти под эгидой государственных структур управления более сбалансированный и естественный сценарий модернизации. Эффективность такой политики ограничивается крайней противоречивостью социальной базы популистских диктатур.
Тоталитарные политические режимы представляют собой специфическую форму авторитарных диктатур. Понятие «тоталитаризм» является производным от понятия «тотальное государство». Министр просвещения итальянского правительства Д. Джентиле в 1925 году впервые назвал фашизм «тотальной концепцией жизни», а в программу итальянской фашистской партии вошло тогда понятие «тотальное государство», как «государство, поглощающее всю энергию, все интересы и все надежды народа». В 1929 году газета «Таймс» употребила данный термин применительно к режимам, прямопротивоположным парламентской демократии (имея ввиду СССР), а в 1934 году авторы американской «Энциклопедии общественных наук» впервые интерпретировали тоталитаризм как «общее свойство фашизма и коммунизма». В дальнейшем тоталитарной называлась особая форма государственности, присущая фашистским режимам в Италии, Австрии, Испании, Португалии, национал-социалистическому режиму в Германии, коммунистическому режиму в СССР и других социалистических странах.
Формирование тоталитарных политических режимов в их классической форме произошло в сравнительно небольшой группе стран. Причина появления данного политического феномена в практике политического бытия внешне была схожа с факторами, предопределившими появление «авторитарного синдрома», а, именно, она состояла в реакции общества с полуразрушенными традиционными структурами на противоречия процесса модернизации. Однако необходимо отметить тот факт, что тоталитаризм укоренился только в тех странах, где процесс модернизации уже в достаточно сильной степени отразился на состоянии общества, где его разрушительные последствия сформировали новый тип массовой политической психологии. Массы в этих странах негативно реагировали на модернизацию во всех ее проявлениях. Однако объективно они все в большей степени оказывались втянутыми в системные преобразования. Менялся уклад жизни, характер общественных ценностей, мотивация социального поведения. Реальностью становилась политическая свобода и социальная независимость, конкурентный, состязательный образ жизни. При этом большое количество людей оказывалось внутренне не готово к этой насильственной трансформации устоявшихся социальных отношений, к ответственности за собственную судьбу, к необходимости постоянного личного выбора. Не выстраданная, а подаренная свобода ассоциировалась скорее с одиночеством, изоляцией, порождала растерянность и неприкаянность. Психологической реакцией на издержки ускоренной модернизации стало появление массовой маргинальности, особого рода политической агрессивности, формирование «авторитарного характера».
Мировоззрение и мироощущение «авторитарной личности» основывалось на понятиях силы и власти. Сила привлекала не идеями, которые она утверждает, а в качестве фактора стабильности и спокойствия. Бессилие вызывало презрение и желание напасть, чтобы скрыть собственную неуверенность и слабость. Соответственно раздваивалось и отношение к власти. «Авторитарная личность» оказывалась способна на крайнее бунтарство, если сталкивалась со «слабым государством», но с удивительной легкостью подчинялась системе сильной и жесткой, приобщение к которой давало иллюзию собственного величия. Такие люди оказывались склонными к полному нигилизму, будучи уверенными в том, что жизнь определяется внешними, сторонними силами. Но они были способны и на глубокую веру, преданное служение «высшим» идеям и идеалам. Так рождался феномен «невостребованной свободы», а точнее поиска иной, «настоящей свободы», связанной с идеалами равенства и справедливости, спокойного труда без страха за будущее, свободы, основанной не на возможности спонтанного, индивидуального выбора, а на коллективных усилиях по достижению общих, конкретных целей. Ища опору и поддержку вовне, эти люди постепенно растворялись в единой массе. Масса, как и толпа, не знала социальных различий и могла включать люмпенов и аристократов, чиновников и пролетариев, но в отличие от толпы, масса являлась феноменом психологическим, признаком бегства от одиночества, желания раствориться в чем-то большем и сильном. Масса, как особая коллективная форма сознания, генерировала и адекватные модели политического поведения. Тоталитаризм был востребован именно этой маргинальной массой, порожден вектором политических отношений, идущим «снизу», а не навязанным обществу. Он стал ответом на реально существующий социальный заказ и мог опереться на широкую опору при дальнейшей трансформации государственной системы.
Тоталитарные политические режимы обладали целым рядом общих особенностей, порожденных их социально-психологической природой. На этом основании американские политологи К. Фридрих и З. Бжезинский попытались в 1956 году в работе «Тоталитарная диктатура и автократия» сформулировать определение «тоталитарного синдрома», т.е. набора универсальных признаков таких режимов. К ним были отнесены:
1. Общеобязательная официальная идеология, полностью отрицающая предыдущий общественный порядок и призванная сплотить граждан для построения новой социальной структуры.
2. Монополия на политическую власть единой массовой политической партии, строящейся по олигархическому признаку и возглавляемой харизматическим лидером.
3. Система террористического полицейского контроля, который осуществляется не только над «врагами народа», но и над всем обществом.
4. Партийный контроль над средствами массовой информации.
5. Всеобъемлющий идейно-политический контроль над вооруженными силами.
6. Централизованная система регулирования экономической деятельности.
Сложность обобщенного анализа тоталитарных политических режимов связана с тем, что их специфика определяется не только используемыми институтами властвования, но и преследовавшимися политическими целями. В этом отношении, даже фашистские режимы, существовавшие в Италии, Австрии, Испании, Португалии, существенно отличались от национал-социалистического и коммунистического режимов.
Фашистское государство можно определить как этакратию (от фран. «etat» - государство), политическую систему, где власть государства имеет подавляющее значение по сравнению с другими институтами. Однако радикальная трансформация общественного строя, предпринятая фашистами, не сводилась лишь к созданию некоего сверхцентрализованного полицейского государства. Человек рассматривался фашистской идеологией не в качестве объекта государственной воли государства, а как активный субъект политических отношений. Отрицалась лишь индивидуальная природа личности, ее противопоставление обществу, присущее либеральной традиции. Личность представлялась как неотъемлемая часть основного социального субъекта - народа. Человек не призывался к отрешению от частных интересов, но должен был стремиться к сочетанию их с преобладающими общенародными интересами. Основой общественного развития объявлялась «воля народа» (как реального, солидарного организма). Государство же представлялось в качестве основного института, аккумулирующего энергию, дух и чаяния народа.
Тотальное фашистское государство базировалось на системе вождизма. Опорой для личной власти вождя, как и в авторитарных диктатурах, выступали традиционные институты - армия, бюрократия, церковь. Но к ним добавляется фашистская партия, как единственно законная массовая политическая организация. Участие в ней не приобретало широкого характера. Фашистская партия не создавала разветвленной системы «дочерних» общественных организаций. Не обладала она и преимуществом в рамках государственного механизма. Стабильность фашистских режимов зависела не от контроля партии над другими институтами власти или степени вовлечения народа в партийную организацию, а от умения вождя балансировать между всеми государственно-политическими институтами и использовать их влияние для укрепления своей личной власти. Однако именно под эгидой партии активная часть маргинальной массы могла реально приобщиться к государственной жизни. Партия превращалась в основной генератор новой государственной идеологии.