Ж. БЛОНДЕЛЬ
«ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО»
ГЛАВА 1
ЧТО ТАКОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЛИДЕРСТВО И КАК ОНО МОЖЕТ БЫТЬ ОЦЕНЕНО
“Можем ли мы отличить лидеров от простых держателей власти?”, – спрашивает Мак Грегор Бернс во введении к своей книге “Лидерство”. Подобный вопрос задавали себе многие исследователи проблемы лидерства. Можно ли назвать “лидерами” многих из тех, кто руководит правительствами? Не являются ли они зачастую просто “менеджерами”, управляющими капканами власти, но не обладающими тем воздействием, которым они должны бы обладать? Мы ищем великих мужчин и женщин, которые, по выражению Бернса, “трансформируют характер политической жизни”, но не сталкиваемся ли в основном просто с должностными лицами?
Парадоксально (хотя, может быть, и не столь удивительно), что мы часто думаем, будто великие лидеры принадлежат прошлому. Видимо, возникновение такой точки зрения можно объяснить тем, что в западных демократиях в качестве лидеров приходится выступать только менеджерам. Сложности политической и административной жизни в передовых индустриальных странах приводят к тому, что руководители оказываются способными “просто” модифицировать путем незначительных переделок структуру общества. Как в вагнеровских операх, мы как бы присутствуем при гибели богов.
Но при таком взгляде на лидеров прошлого мы забываем, что у них тоже было много недостатков, ошибок и провалов. Великими же они нам представляются потому, что мы не страдаем ежедневно от последствий их ошибок, не являемся мишенью их репрессивных актов и не выплачиваем огромные налоги для финансирования их грандиозных проектов. Во Франции говорят: “Que la Republique etait belle sous LEmpire” (“Как Прекрасна Республика, когда живешь в Империи”). Не так ли происходит [c.14] с лидерами, чьи “эпические” характеристики становятся справедливыми только после их смерти? Апофеоз наступает всегда тогда, когда роль уже сыграна?
Независимо от того, правильна ли наша точка зрения на “золотой век” лидеров-героев или нет, современникам трудно преодолеть впечатление, что нами управляют люди, которые не отвечают требованиям “реального” лидерства. Мы считаем, будто в своем большинстве президенты, премьер-министры или другие руководители государств и правительств не являются такими героями, какими мы бы их хотели видеть. Это ощущение интуитивно, оно может быть неправильным, а может оказаться вполне обоснованным. Но коль скоро оно существует, нельзя ожидать, будто оно исчезнет без убедительного доказательства его ошибочности. Такое доказательство может быть получено при анализе результатов деятельности лидеров прошлого и настоящего. И только после такого исследования мы сможем сделать заключение, что некоторые лидеры не заслуживают данных им “суровых” оценок, в то время как другие – посмертного восхваления. Но поскольку подобный анализ не проводится, нет и реальной почвы для надежды, что будет восстановлена справедливость в оценке тех лидеров, применительно к которым интуитивные ощущения в отношении их деятельности окажутся справедливыми.
Таким образом, необходимость систематического эмпирического анализа достижений лидеров не вызывает сомнений. Но оценка значимости лидеров требует не просто сбора данных с учетом среды и с помощью методов сравнительного анализа. Прежде всего и больше всего она требует концептуального углубления данной проблемы. Может показаться странным, что вновь приходится поднимать этот вопрос, несмотря на то, что политологи столь долго возились с концепцией руководства. Однако по сей день мало сделано для концептуализации того, что [c.15] влечет за собой лидерство: идея выглядит скорее как интуитивная догадка, чем как систематическая разработка. Но без концептуального углубления вряд ли можно надеяться на прогресс.
Первой задачей поэтому должно быть выявление характерных черт лидерства и установление критериев, которые помогут отделить “реальных” лидеров от “простых” менеджеров или просто должностных лиц. Руководствуясь таким подходом, мы поймем, что неправильно делить лидеров в столь дихотомической манере – на “реальных” и “неудачников” или даже на “плохих” и “хороших”. По правде говоря, столь упрощенное разделение, увековеченное теоретиками-классиками, которые (часто по нормативным причинам) раскрашивали лидеров либо только в мрачные, либо только в светлые тона, было одной из причин слабого развития аналитической базы для изучения лидерства.
Что такое “реальное” лидерство
В первую очередь следует более строго определить понятие “лидерство”. Трудности здесь частично вызваны тем, что объем понятия, постепенно сложившийся в английском языке, отодвинул на задний план другие слова, описывающие другие формы управления и руководства. Так, во французском языке нет прямого эквивалента понятию “лидер”: “chef” – это что-то гораздо более автократичное, чем “лидер”, это слово наводит на мысль если не о прямой иерархии, то по меньшей мере о командной структуре, которая вбирает в себя и слово “лидер”, но не обязательно непосредственно влечет его за собой. Недавно появившееся слово “deckleur” (тот, кто решает) уже по своему значению тесно связано со сферой принятия решении. “Guide” (рулевой) -любимое слово де Голля, не является общепринятым в политической жизни (если не считать его употребления в негативном значении). В основном же это слово употребляют для обозначения экскурсовода (гида). Слово “dirigeant” (руководитель), наверное, ближе к английскому слову, но используется в первую очередь в коллективном контексте: редко говорят об отдельно взятом “dirigeant” скорее об [c.16] одном наряду с другими, совместно участвующими в процессе лидерства. Не удивительно поэтому, что даже во Франции, где весьма неохотно прибегают к английским словам, слово “лидер” прочно вошло в политическую литературу.
То, что слово “лидер” столь трудно переводимо на другие языки, частично свидетельствует о трудностях понимания его точного значения.
Возможно, данное понятие имеет наибольшее значение для политической сферы, поскольку помогает провести разграничительную линию между положением и поведением. Такое разграничение должно быть четким, если мы стремимся к адекватному пониманию характера политических и других форм руководства Лидерство – это поведенческое (behavioural) понятие. Вот одна из причин того, почему французские слова “Chef” и “dirigeant” не получили удовлетворительного перевода: они ассоциируются с занятием определенного положения в конкретной структуре. Лидер же – это тот, кто влияет на группу, независимо от того, является ли он (или она) формальным главой этой группы. Таким образом, лидеры есть не только в неформальных образованиях, но, с другой стороны, реальный лидер конституировавшейся организации может не занимать формальной позиции в группе.
Упомянутое разграничение очевидно и значимо. Оно расширяет рамки понятия лидерства, но в свою очередь, делает его более тонким и более гибким. Однако при этом создает и дополнительные трудности, потому что на практике существует связь между лидерством и занимаемым положением. Более того, учитывая ту особую роль в политической жизни, какую играют институты, легко понять, что проблема оказывается еще сложнее.
Связь между лидерством как способом поведения и лидерством как “вершинным” положением порождает два типа проблем. Во-первых, “реальное” лидерство должно быть отделено от чисто формального занятия должности, раз эти два понятия частично перекрывают друг друга, но не совпадают полностью. Некоторые лидеры вовсе не занимают позиций “на вершине”, а некоторые [c.17] из тех, кто занимает высшие должности, не являются лидерами. Например, в Великобритании королева не является политическим лидером, равно как и президент ФРГ. Британский монарх был политическим лидером в прошлом, но затем постепенно его полномочия в государственных делах были урезаны до такой степени, что не осталось простора для политического лидерства. В СССР Генеральный секретарь ЦК КПСС – это политический лидер не только в партии, но и в стране, в силу того факта, что, начиная со Сталина, он постепенно признавался как главное лицо, принимающее решения. Позиция главы государства была чисто символичной, Сталин, Хрущев и первое время Брежнев не занимали этой должности. И лишь со времени превращения генеральных секретарей ЦК КПСС в главу государства, эта должность стала приобретать особую значимость.
Формальное положение должно быть отделено от “реальной” власти. Но понятие лидерства с трудом поддается истолкованию и потому, что формальное положение и реальная власть часто, – а практически почти всегда – оказывают влияние друг на друга: кто-то должен стать лидером в результате того, что он (или она) достигают определенного положения. В этом случае лидерство есть частично продукт занятия должности. Иногда имеет место противоположная ситуация: должность, не приводящая к лидерству, открывает путь к нему в будущем, если какой-то лидер (в реальном смысле слова) займет эту должность. Возможно, такое случится с советским президентством1. Такое уже произошло во Франции, когда де Голль придал посту президента значение, какого у него ранее не было. С другой стороны, Аденауэр, будучи канцлером, “способствовал” уменьшению значимости поста президента в ФРГ, ставшему в основном символическим.
Это означает, что нельзя игнорировать должность и сосредотачиваться исключительно на “реальном” лидерстве. Видимо, этот вывод будет справедлив для всех организаций, но [c.18] особенно для политических институтов.
Власть и политическое лидерство
Раз лидерство есть поведенческое понятие, значит определение лидерства должно быть поведенческим. Но если согласиться с этим, то как определить, кто же является лидером? Легко выявить позиционного лидера, но определение поведенческого лидера отнюдь не столь легкое дело. На первый взгляд, лидерство представляется связанным с властью: лидер (в поведенческом смысле) есть человек, который способен изменять ход событий. Но, как хорошо известно, операционализация власти – трудноуловимый процесс. Точно также трудно уловить операционализацию поведенческого лидерства.