Кроме того, принятие закона о партиях, неизбежно ориентировавшего избирательное законодательство на признание партий основными субъектами избирательного процесса (ведь повышенные требования к партиям были бы оправданы только потому, что им предоставлялось бы если не исключительное, то преимущественное право на участие в выборах), не отвечало интересам тех общественных движений, которые заняли в результате первых выборов влиятельные позиции в Думе и активно использовали свое положение, чтобы избавить себя от трудной работы по партстроительству.
Отсутствие в законодательстве сколько-нибудь серьезных требований к субъектам избирательного процесса грозило привести к дезорганизации выборов, к дальнейшей корпоративизации избирательного процесса, и соответственно - к существенным искажениям парламентского представительства общества. Все это было чревато опасной дестабилизацией социально-политической обстановки в стране.
В этих условиях взаимоотношения общества и государства неизбежно приобретали все более уродливый, нецивилизованный характер. Вместо формирования гражданского общества как неполитической сферы частных интересов, в преддверии выборов наблюдалась резкая политизация всех общественных структур, усиливающая социальную нестабильность.
Однако объективная логика процесса, а также стихийно сложившаяся политическая конъюнктура оказались таковы, что установленный законом пятипроцентный барьер смогли преодолеть объединения, выражающие устойчивые политические ориентации населения и в значительной мере маркирующие собой наиболее значимые для массового сознания центры политико-идеологического притяжения. В конечном итоге пятипроцентный барьер, безуспешная атака на который с обращением в Конституционный Суд была предпринята группой депутатов в самый разгар избирательной кампании, сыграл свою положительную роль.[7]
И хотя совершенно не оправдались расчеты на то, что пятипроцентная планка будет стимулировать объединение политических группировок, тем не менее, именно наличие такой планки во многом способствовало консолидации сил в рамках самого электората.
Пока же выборы показали (и это еще один важный их итог), что основное идеологическое противостояние в обществе не приобрело свои крайние формы. Неожиданным результатом шумной и сумбурной избирательной кампании оказалась взвешенная и осторожная позиция электората, не допустившего ни лево-, ни праворадикального перекоса по стержневой линии идеологического противостояния "прокапиталистический реформизм - просоциалистический антиреформизм".
Во многом благодаря умеренности и осторожности электората недостатки избирательного законодательства, допустившего на выборы хаотическое множество избирательных объединений и блоков, не привели к существенной деформации парламентского представительства социальных интересов.
Для современного этапа развития партийной системы в России характерно наличие большого количества малочисленных организаций, не обладающих широкой известностью, не говоря уже о политическом влиянии. Многие из них представляют собой политические организации-однодневки.
В России сформировалась группа влиятельных партий и политических движений. Среди них следует отметить те, представители которых "прошли" "по спискам" в Государственную Думу на выборах 1995 г. и образовали партийно-парламентские фракции: Коммунистическая партия Российской Федерации, Либерально-демократическая партия России, Общественно-политические движения "Наш дом Россия" и "Яблоко"1.
Следует обратить внимание и на другие известные политические партии и движения, хотя и не набравшие во время выборов в 1995 г. в Госдуму по партийным спискам искомые 5% голосов избирателей, но почти достигшие этого "рубежа". Среди них: Аграрная партия России, "Демократический выбор России", движения "Женщины России", "Трудовая Россия" и др.
В России наблюдается весь спектр идейно-политических ориентации[8]. К "умеренным левым", относятся Коммунистическая партия Российской Федерации, Социалистическая партия трудящихся и др. Левоцентристской идеологии, тяготеющей к общинным, коллективистским традициям русского крестьянства, придерживается Аграрная партия России. В центре - Партия самоуправления трудящихся, "Женщины России" и др. От центра вправо расположились "Яблоко" и "Демократический Выбор России". Интересы правящей элиты во многом представляет движение "Наш дом - Россия". Особое место в партийной системе России занимает Либерально-демократическая партия России, выступающая с позиций радикализма на державно-патриотической почве за унитарное государство. Существуют также различные анархистские, националистические и монархические организации[9].
Российская многопартийность пока еще находится в стадии становления. Немногочисленные партии, не имеющие прочных корней в обществе и апеллирующие к абстрактным идейным ценностям, а не к реальным интересам социальных групп, скорее всего исчезнут с политической карты. Выдержать конкуренцию смогут только те политические партии, которые найдут поддержку в широких социальных слоях российского общества, будут представлены во властных, а также финансово-промышленных структурах, смогут выдвинуть из своей среды и "поддержать" сильных и ярких политических лидеров, пользующихся влиянием у всех основных слоев и групп населения России.
Особенности и тенденции развития современной политики
На определённые размышления наталкивают два разнопорядковых фактора. Во-первых, все уменьшающееся доверие россиян, фиксируемое практически всеми исследователями общественного мнения в России, к ценностям либеральной западной демократии, во всяком случае, в чистом виде. Так может быть причина не в слабости собственно российских «правых», не сумевших провести внятную избирательную кампанию и завоевать голоса расположенных к демократическим идеям граждан страны? Может быть дело в том, что правые ориентируются на классические ценности «старой» демократии, которые давно не вписываются не только в российский, но и в европейский контекст социальной реальности? Во всяком случае, такой ответ представляется вполне возможным и потому заслуживает специального анализа.
Во-вторых, нельзя упускать из виду один весьма важный аспект социально-политических исследований западных ученых. В них проблематика кризиса демократии получила самое широкое распространение и выглядит вполне аргументированной. Кажется непростительным упущением со стороны российских ученых нежелание взглянуть на свою страну не как на не успевшую построить «нормальную демократию» и непрестанно догоняющую, а как на неотъемлемую часть мирового политического пространства, в которой находят свое отражение все черты современного социокультурного поля – как положительные, так и, к несчастью, отрицательные.
Чтобы прояснить вопрос, попробуем для начала проанализировать специфику западных исследований современных демократических обществ. Представляется, что уровень самокритики западных ученых таков, что поможет лучше понять и переоценить ситуацию в нашей стране. Оговоримся, что при этом ни в коем случае не следует бездумно переносить чужие схемы на российскую действительность – понятие национальной самобытности никто не отменял. Однако использовать наработки западных исследователей, особенно в плане анализа современного глобализирующегося мира, не только можно, но и необходимо для адекватной оценки своего социально-политического состояния и места в мире[10].
Новое состояние социально-политической системы связывается большинством ученых Запада с переходом к принципиально новому уровню развития, обозначающимся как «эпоха постмодернизма». Не будем вдаваться в терминологические споры, отметим лишь, что примерно то же состояние общества, но подчеркивая другие аспекты функционирования социальной системы, обозначают терминами «постиндустриальное общество», «информационное общество», «общество потребления» (последнее понятие, как может показаться, несколько выбивается из общего ряда, однако глубинная сущность явлений, описанная в этом подходе, в общем виде совпадает с прочими из вышеперечисленных), «сетевое общество» и многие другие. Общая характеристика этого нового состояния, описанная многочисленными и разнообразными концепциями, такова: развитие средств массовой информации и технологии привело к возникновению принципиально новой социальной системы. Изменились все ее аспекты: экономика перестала быть той, которую описывали классические социологические и экономические теории капитализма, поскольку приоритетом в ней стало не обеспечение социальной системы материальными благами, а формирование «ложных потребностей», «производство ради производства» с целью поддержания работоспособности и интересов самой экономической системы. Политика трансформировалась в «шоу-политику», которая, с одной стороны, не имеет отношения к большинству населения, представляя собой изолированную и замкнутую на саму себя систему поддержания господства бюрократии, а с другой – в виде предопределяющего фактора проникает в те сферы, которые раньше оставались за рамками ее влияния, распыляясь и вовлекая в свою орбиту всю социальную реальность, фактически поглощая ее. Культура, вобрав в себя также слишком много противоречивого и непоследовательного, стала плюралистичной, что само по себе неплохо, но одновременно она лишилась неких внутренних единых основ, которые ранее помогали разграничить культуру и не-культуру, классических канонов, не позволявших хаотичного и эклектичного смешения жанров в искусстве, и, главное, морально-этических принципов, которые заменяются весьма относительными понятиями толерантности и политкорректности, которые на первый план выводят соображения этикета, а не этики. А ведь именно система этических принципов лежит в основе взаимного общения, а значит, и общества в целом. Вслед за политикой изменились право и религия – за буйно развивающимся миром традиционные религии не успевают, легко сдавая свои позиции мистицизму и фундаментализму. Кризис всех традиционных социальных институтов – так можно в двух словах определить сложившуюся ситуацию, четко фиксируемую многими современными исследователями социальных явлений.