Валлерстайн задаёт себе вопрос: почему происходит так, что создание любого суверенного государства в рамках межгосударственной системы порождает и соответствующую «нацию»? И сам же на него отвечает: «Внутри этой системы государства сталкиваются с проблемами поддержания собственной целостности и неделимости. Как только их суверенитет признан, они оказываются под угрозой одновременно внутренней дезинтеграции и внешней агрессия. Развитие «национального чувства» способствует нейтрализации этих опасностей. В интересах правительства – равно как и в интересах различных внутригосударственных подгрупп - способствовать укреплению этого чувства. Любая группа, противоборствующая другим группам, находящимся либо вне границ государства, либо в каких-либо его подрегионах, и желающая получить выгодную позицию в этом противостоянии посредством использования государственных правовых механизмов, для обоснования своих притязаний делает ставку на распространение национального самосознания. Она пытается легитимировать свои притязания, используя национальную проблематику.» То естьгосударство, со своей стороны, заинтересовано в создании единого административного пространства и нации, которые обеспечат эффективность реализации его политических проектов.
Если предельно упростить все вышеперечисленные научные факты, изложенные Валлерстайном, то можно сказать что раса и расизм осуществляют внутритерриториальное объединение центральных и периферийных зон в их борьбе друг с другом, тогда как нация и национализм осуществляют внутритерриториальное разделение этих зон в более сложном, как внутри-, так и межзонном, соревновании за преимущественные позиции в иерархии. Обе категории являют собой заявление права на обладание преимуществами в капиталистической миро-экономике.
Валлерстайн предлагает различать три основных известных истории способа формирования народа - раса, нация, этническая принадлежность, - которые отсылают к различным структурам мира экономики; он настаивает на историческом разрыве между буржуазным государством ( по его понятию национальным государством) и предшествующими ему формами (фактически это означает двусмысленность самого термина «государство»). В свою очередь, пытаясь охарактеризовать переход от донационального государства к национальному, Балибар придает большое значение другой его идее: множественности политических форм на стадии образования мира экономики. Так же он ставит проблему формирования народа (Балибар охарактеризовывает народ как вымышленную этническую принадлежность) как проблему внутреннего господства и пытается анализировать роль, которую играют в его появлении институты, придающие плоть соответственно языковой и расовой общности. Судя по этим расхождениям, Валлерстайн придает большее значение этнизации меньшинств, тогда как Балибар более чувствителен к этнизации большинства. Но в чем можно быть уверенным, так это в том, что нам обоим представляется существенным осмысление нации народа как исторических образований, благодаря которым актуальные институты и антагонизмы могут быть спроецированы в прошлое, чтобы придать относительную стабильность сообществам, от которых зависит чувство индивидуальной идентичности.
В третьем разделе «Классы: поляризация и сверхдетерминация» Балибар и Валлерстайн ведут между собой дискуссию о мировой экономике и классовых коллизиях. Этот раздел мы опускаем, так как в нём не затрагивается тема моей работы- расизм и национализм.
Таким образом мы прямо подходим к последнему пункту работы Балибара и Валлерстайна: смещение социального конфликта. Предмет этого раздела - возвращение к вопросу, поставленному в начале, к вопросу о расизме или, шире, о статусе общественной идентичности. Здесь авторы развивают проделанное ранее исследование и подготавливают некоторые практические выводы. Валлерстайн рассматривает новейшую Африку как отличный полигон для его научных опытов и доказывает, что национальную реальность Африки систематизировать по классификации Макса Вебера (одного из немногих ученых, на чьих трудах держится понимание современных экономических и социальных процессов) невозможно. Макс Вебер разработал понятие «статусная группа».«Статусные группы» - это изначальные группы, из которой люди происходят; своего рода семьи, связанные, вероятно, общими обязательствами, не основанными на союзах, заключаемых ради заранее просчитанных общих целей; группы, существующие на традиционных привилегиях или на их отсутствии; группы, которые разделяют те же самые понятия о чести и социальном статусе и которые прежде всего имеют тот же самый стиль жизни (зачастую общий вид деятельности), но не обязательно обладают тем же самым уровнем доходов и даже не обязательно принадлежат к одному классу.Концепция Вебера была изначально ориентирована на социальные условия, существовавшие в Средние века, и поэтому понятие нация и статусная группа не могут быть равноценными.
На африканском континенте с течением времени постоянно вводились всё новые и новые методы стратификации: «колониальная национальная принадлежность»которая бывала двойной или даже тройной (например: нигериец, житель Британской Западной Африки, подданный Британской Империи). Важной подгруппой как внутри «племени», так и внутри «территории» оказалась религиозная подгруппа.Наконец, «раса» становится базовой категорией колониального мира, определяющей порядок предоставления политических прав, распределения труда и уровень дохода.
Самой последней стратой является национализм. Отождествление себя с территорий («национализм» по Валлерстайну), приобрело широкое распространение и значимость. Территориальная идентификация сопровождалось новой приверженностью к идентификации этнической, которую часто называют «трайбализмом».Экономические дилеммы образованных классов, возникшие после обретения независимости, только усилили эту тенденцию к «трайбализму» Наконец, национализм подразумевает также панафриканизм. То есть: строится категория «африканцев» по прямой оппозиции к категории «европейцев». Первоначально, как кажется, эта дихотомия совпадала с различием цвета кожи. Но уже в 1968 году Африка как понятие стала включать для многих и северную (арабскую) Африку (вместе с тем по прежнему не распространяясь на белых поселенцев в Северной, Восточной или Южной Африке)
Валлерстайн считает что в Африке нет ни одного независимого государства, где бы коренное население не было поделено на подгруппы, ставшие важными элементами для политического размежевания внутри страны.
Как вывод не существует никакого значимого различия между видами статусных групп, как показал Валлерстайн. Это все только вариации на одну и ту же тему: перегруппировка лиц по некоему сродству, которое мифическим образом предшествует сложившейся нынешней политической и экономической ситуации и заявляет притязания на солидарность поверх классовых и идеологических ограничений. Или, если выразить это более резкими словами Скиннера, принципиальная функция этих групп состоит в том, чтобы «позволить людям организоваться в социальные, культурные или политические единства, способные вступить в соревнование с другими с целью присвоения товаров и услуг, рассматриваемых в их среде как ценные»
В ситуации современного мира статусная группа заявляет коллективное притязание на власть и присвоение товаров и услуг внутри национального государства на формально незаконных основаниях.
Для Валлерстайна, как марксиста сложно понять практически полное отсутствие классового сознания в Африке и в неевропейских странах, и он объясняет это словами Родольфо Ставенхагена: «Стратификации (то есть статусные группы) в большинстве случаев представляют собой то, что можно было бы назвать социальными фиксациями (нередко они закрепляются юридически, но уж совершенно точно - субъективно) определенных производственных отношений, представленных через отношения классов. В эти социальные фиксации вторгаются и другие факторы, вторичные и вспомогательные (например, религиозные, этнические), которые усиливают стратификацию и одновременно выполняют функцию ее освобождения от связей с экономической базой; иными словами - поддержания ее даже в том случае, если экономическая база изменится. Следовательно, стратификации могут также рассматриваться как оправдания или рационализации социальный надстройки, то есть как идеологии. Как и все явления социальной надстройки, стратификация обладает определенной инерцией, которая поддерживает ее, даже когда породившие ее условия уже изменились.»[19]
В данном контексте Валлерстайн показывает ошибку Макса Вебера, который рассматриваетклассовую сознательность коррелятом прогресса и социального изменения, а стратификацию по социальным статусам - выражением ретро тенденций. На самом деле классовое сознание не выходит на первый план, когда происходят технологические изменения или социальные трансформации. Вся современная история это опровергает. Классовое сознание манифестирует себя только в очень редких обстоятельствах, а именно в «революционной ситуации», для каковой классовое сознание является одновременно идеологическим выражением и идеологическим оплотом. Для доказательства этой теории автор приводил примеры работ Фавре, Моэрмана, Родольфо Ставенхагена, Питера Карстенса.