ный". Женское частное сострадание может привести к увелечению
страданий, ибо оно не видит общей переспективы человеческой
жизни, целиком захвачено временно-частным.
Такое женски-частное и женски-сострадательное отношение к
жизни всегда бывает результатом решительного преобладания
чувства над волей. Если бы в мире господствовало исключительно
женственное начало, то истории не было бы, мир остался бы в
"частном" состоянии, в "семейном" кругу. Менее всего можно бы-
ло бы сказать,что такое частно-женственное отношение к жизни
есть результат сильного чувства личности. Наоборот, сильное
чувство личности есть в том мужественном начале, которое нача-
ло историю и хочет довести ее до конца. Все в мире совершается
через истинное соотношение мужского и женского начала и взаим-
ное их проникновение. Но в отношении к жизни русских людей
есть как бы преобладание женственного, господства чувства
женственного сострадания, женственных "частных" оценок,
женственного отвращения к истории, к жестокости и суровости
всего исторического, к холоду и огню восходящего ввысь духа.
Главная беда России-в слабости русской воли, в недостатке
общественного самовоспитания и самодисциплины. Русскому об-
ществу недостает характера, способности определяться изнутри.
Русского человека слишком легко заедает "среда", и он слишком
подвержен эмоциональным реакциям на все внешнее.
Наша православная идеология самодержавия-такое же явление
безгосударственного духа, отказ народа и общества создавать
государственную жизнь. Русская душа хочет священной обществен-
ности, богоизбранной власти. Природа русского народа созна-
ется, как аскетическая, отрекающаяся от земных дел и земных
благ. Русский народ не хочет быть мужесвенным строителем, его
природа определяется как женственная, пассивная и покорная в
делах государственных, он всегда ждет жениха, мужа, властели-
на. Россия-земля покорная, женственная. Пассивная, рецептивная
женственность в отношении к государственной власти-так харак-
терна для русского народа и для русской истории. Это вполне
подтверждается и русской революцией, в которой народ остается
духовно пассивным и покорным новой революционной тирании, но в
состоянии злобной одержимости. Русский народ всегда любил жить
в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли,
в лоне матери. Русский народ хочет быть землей, которая не-
вестится, ждет мужа. Личность была придавлена огромными разме-
рами государства, предьявлявшего непосильные требования.
Эта тайна связана с особеным соотношением женственного и
мужественного начала в русском народном характере. Та же анти-
номичность проходит через все русское бытие. Россия-самая не
шовинистическая страна в мире. Русские почти стыдятся того,
что они русские, им чужда национальная гордость и часто да-
же-увы!-чуждо национальное достоинство. Русскому народу совсем
не свойственен агрессивный национализм, наклонности насильст-
венной русификации. Русский не выдвигается, не выставляется,
не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то
национальное бескорыстие, жертвенность.
Таков один тезис о России, который с правом можно было
высказать. Ноесть и антитезис, который не менее обоснован.
Россия-самая националистическая страна в мире, страна невидан-
ных эксцессов национализма, угнетения подвластных националь-
ностей русификацией, страна национального бахвальства, страна,
в которой все национализировано вплоть до вселенской церкви
Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и
отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обречен-
ное на гибель. Обратной стороной русского смирения является
необычайное русское самомнение. Самый смиренный и есть самый
великий, самый могущественный, единственный призванный.
"Русское" и есть праведное, доброе, истинное, божественное.
Церковный национализм-характерное русское явление. Им насквозь
пропитано наше старообрядчество. Нотот же национализм царит и
в господствующей церкви. Тот же национализм проникает и в сла-
вянофильскую идеологию, которая всегла подменяла вселенское
русским. Вселенский дух Христов, мужественный вселенский логос
племен женственной национальной стихией, русской землей в ее
языческой первородности. Так образовалась религия растворения
в матери-земле, в коллективной национальной стихии, в животной
теплоте. Русская религиозность-женственная религиозность,-ре-
лигиозность коллективной биологической теплоты, переживаемой,
как теплота мистическая. В ней слабо развито личное религиоз-
ное начало, она боится выхода из коллективного тепла в холод и
огонь личной религиозности. Такая религиозность отказывается
от мужественного, активного духовного пути. Это не столько ре-
лигия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-зем-
ли, женского божества, освещающего плотский быт. В.В.Розанов в
своем роде гениальный выразитель этой русской религии родовой
плоти, религии размножения и уюта. Мать-земля для русского на-
рода есть Россия. Россия превращается в Богородицу.
Россия-страна богоносная. Такая женственная, национально-сти-
хийная религиозность должна возлагаться на мужей, которые бе-
рут на себя бремя духовной активности, несут крест, духовно
водительствуют. И русский народ в своей религиозной жизни воз-
лагается на святых, на старцев, на мужей, в отношении к кото-
рым подобает лишь преклонение, как перед иконой. Русский народ
не дерзает даже думать, что святость есть внутренний путь ду-
ха,-это было бы слишком мужественно-дерзновенно. Русский народ
хочет не столько святости, подобно тому как он хочет не
власти,а отдания себя власти, перенесения на власть всего бре-
мени. Русский народ в массе своей ленив в религиозном восхож-
дении, его религиозность равнинная, а не горная, коллективное
смирение ему легче, чем религиозный закал личности, чем жертва
теплом и уютом национальной стихийной жизни. За смирение свое
получает русский народ в награду этот уют и тепло коллективной
жизни. Такова народная почва национализации церкви в России. В
этом есть огромная примесь религиозного натурализма, предшест-
вующего христианской религии духа, религии личности и свободы.
Сама христианская любовь, которая существенно духовна и проти-
воположна связям по плоти и крови, натурализовалась в этой ре-
лигиозности, обратилась в любовь к "своему" человеку. Так
крепнет религия плоти, а не духа, так охраняется твердыня ре-
лигиозного материализма. На необьятной русской равнине возвы-
шаются церкви, подымаются святые и старцы, но почва равнины
еще натуралистическая, быт еще языческий.
Русской душ не сидится на месте, это не мещанская душа,
не местная душа. В России, в душе народной есть какое-то
бесконечное искание, искание невидомого града Китежа, незримо-
го дома. Перед русской душой открываются дали, и нет очерчен-
ного горизонта перед духовными ее очами. Русская душа сгорает
в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и
спасения для всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно
печалиться о горе своего народа, и муки ее не знают уталения.
Душа эта поглащена решением конечных, проклятых вопросов о
смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе.
Все дальше и дальше должно идти, к концу, к выходу из этого
"мира", из этой земли, из всего местного, мещанского, прикреп-
ленного. Не раз уже указывали на то, что сам русский атеизм
религиозен. Героически настроенная интеллигенция шла на смерть
во имя материалистических идей. Это странное противоречие бу-
дет понятно, если увидеть, что под материалистичесим обличием
она стремилась к абсолютному. Славянский бунт-пламенная, ог-
ненная стихия, неведомая другим расам. Россия-страна купцов,
погруженных в тяжелую плоть, страна чиновников, никогда не пе-
реступающих пределов замкнутого и мертвого бюрократического
царства, страна крестьян, ничего не желающих кроме земли, и
принимающих христианство совершенно внешне и корыстно, страна
духовенства, погруженный в материальный быт, страна обрядова-
ния, странс интеллигенщины, инертной и консервативной в своей
мысли, зараженной самыми поверхностными материалистическими
идеями.
Как понять эту загадочную противоречивость России, эту
одинаковую верность взаимоисключающих о ней тезисов? И здесь,
как и везде, в вопросе о свободе и рабстве души России, о ее
странничестве и ее неподвижности, мы мы сталкиваемся с тайной
соотношения мужественного и женственного. Корень этих глубоких
противоречий-в несоединенности мужественного и женственного в
русском духе и русском характере. Безграничная свобода обора-
чивается безграничным рабством, вечное странничество-вечным
застоем, потому что мужественная свобода не овладевает
женственной национальной стихией в России изнутри. Отсюда веч-
ная зависимость от иногороднего. В терминах философских это
значит, что Россия всегда чувствует мужественное начало себе
трансцендентным, а не имманентным, привходящим извне.
Россия национально самодовольная и исключительная-означа-
ет нераскрытость, невыявленность начала мужественного, челове-
ческого, личного рабства у начала природно-стихийного, нацио-
нально родового, традиционно-бытового. В сознании религиозном
это означает абсолютизацию и обожествление телесно-относитель-
ного, довольство животной теплотой национальной плоти. В этом-