Вместе с тем, проблема взаимоотношений генетического редукционизма и принципов эгалитаризма имеет и другой аспект. Реализация наследственных предрасположеностей отдельных индивидуумов есть функция их конкретных биографий, формирования личности в конкретных условиях социальной и экологической среды. Условия политического равенства обеспечивают наиболее адекватные условия для свободного самовыражения личности до тех пор, пока этот социокультурный процесс осуществляется, как и биологическая эволюция, спонтанно. Однако, в отличие от биологических популяций, социум состоит из индивидуумов – личностей, наделенных разумом и свободой, и, следовательно, стремящихся контролировать будущее, – как в индивидуальном, так и в социальном плане.
Одним из следствий прогресса исследований в области выяснения наследственной детерминации свойств личности, будет, по утверждению известного философа и этика Г. Йонаса [1999], исчезновение фактора «открытого будущего», в котором отсутствует фактор внешнего вмешательства в процесс формирования человеческой личности. Можно метафорически заключить, что в ментальности человека третьего тысячелетия власть небесных сфер в его судьбе (в виде астрологических гороскопов), доминировавшая в период Средневековья, постепенно сменяется выраженной властью его наследственности (оформленной в виде генетического паспорта). Это – форма внешнего давления, обусловленная проекцией информации о генетической конституции индивидуума, «тень настоящего», отбрасываемая на грядущее, которая становится крайне существенной (независимо от того, будут ли, впоследствии, опровергнуты современные теории антропогенетики, как это уже произошло однажды[29], или нет).
С другой стороны, информация о конкретной человеческой личности, основанная на знании его генотипической конституции, может рассматриваться и как «хроники грядущего», протоколирующие наиболее интимные аспекты жизни их объекта, его семьи и кровных родственников.
Итак, генетическая дискриминация по своей сущности основывается на прогнозе судьбы индивидуума. Она начинается тогда, когда, на основе исследования генетической информации конкретного индивидуума, пытаются оценить его еще не проявившиеся задатки, способности, еще не развившиеся патологические процессы, которые, возможно, так и не станут реальностью. Характерно, что центром законодательных инициатив, имеющих целью предотвратить генетическую дискриминацию, становится функция защиты носителей неблагоприятных рецессивных генов и лиц, входящих в группу риска по мультифакторным заболеваниям с высокой наследственной компонентой. Обнаружение специфических наследственных маркеров, с помощью которых становится возможным прогнозировать адаптивную и/или социальную ценность их носителя, ведет к замене естественной, основанной на спонтанной конкуренции, эволюции искусственной селекцией. Но, в обществе процесс принятия решений и отбора (даже если отвлечься от гуманистической оценки происходящего) интегрирован внутри самой системы и его направление изменяется по мере ее трансформации. Таким образом, решение проблемы генетической дискриминации в рамках доктрины политического эгалитаризма означает нахождение конкретных условий функционирования канала информационного обмена между генетико-популяционными и социальными системами.
Такой подход, безусловно, проистекает из современного понимания концептуальной базы фундаментальной генетики, в которой онтогенез индивидуума есть результат процесса реализации генетической информации. Это, ставшее хрестоматийным, выражение означает перевод информации, хранящейся в геноме, из одной семантической системы (последовательности нуклеотидов) в другие (последовательность аминокислотных остатков в полипептидной цепи, а затем – в морфофизиологические фенотипические характеристики организма). Отсюда уже один шаг до поиска аналогий между процессами биологической эволюции и их социально-историческими эквивалентами: в основе тех и других, по утверждению Р. Докинза лежит процесс селекции наиболее удачных вариантов дискретных, самовоспроизводящихся и спонтанно изменяющихся структур, несущих информацию, необходимую для собственного выживания и размножения (генов в биологии и «мемов» – их ментальных эквивалентов в социальной психологии). Трансформация этого постулата современной генетической методологией в элемент современного менталитета и массовой культуры, одновременно сопровождается серьезнейшими последствиями в виде изменения мировоззрения современного человека.
Субстанциальное восприятие сущности человеческой личности сменяется информационным. Этот факт констатируется многими исследователями, в частности, в выступлениях конца 90-х годов ХХ века известного немецкого философа Петера Слотердийка, посвященным идеологическим и социальным последствиями превращения человека в объект генетических технологических манипуляций. Впрочем, справедливости ради, заметим, что его взгляды вызвали крайне противоречивую (и часто негативную) реакцию, причиной которой была политическая интерпретация как самой концепции П. Слотердийка, так и последствий ее популяризации и распространения (Подробнее см.: [Graumann, 2000; Буров, Бородин, 1999]). Однако, как бы мы не относились к его высказываниям, относительно необратимости превращения человека в объект современной технологии (зачастую, принимающих крайне эпатажную форму), они свидетельствуют о современных исторических аналогиях с историей евгеники и расовой гигиены, то есть, закономерности развития диагносцированы им верно. Восприятие человеком своего места во Вселенной, возможностей и пределов вмешательства в собственную природу, прав личности и др., в последние годы изменяется и катализатором этого процесса становится, несомненно, генетика и «когнитивная наука». Существует очевидное подобие между методологией создания организмов с модифицированным геномом и компьютерным программированием. Например, в том и другом случае поставленная цель достигается за счет конструирования определенной совокупности дискретных информационных элементов – инструкций, контролирующих появление материальных или виртуальных структур. В целом, такая тождественность усиливает ощущение незащищенности личности от постороннего вмешательства, превращающего ее в объект постороннего манипулирования.
Человек как субъект и объект управляемой эволюции
Выражение «эволюция, управляемая человеком» введено в научную лексику Николаем Вавиловым («Селекция представляет собой эволюцию, направляемую волей человека» [Вавилов, 1966, с. 169]). Чарльз Дарвин устранил Творца из объяснения эволюции, показал, что естественный процесс может вести к тем же самым результатам, что и творческая, созидательная деятельность. Мысль Вавилова идет в обратном направлении – от естественного к искусственному: Человек принимает на себя обязанности Бога-Творца, берет на себя ответственность за судьбу Вселенной. «Человечество – это эволюция, осознавшая самое себя», – выразился когда то Джулиан Хаксли, потомок соратника Чарльз Дарвин и продолжатель их интеллектуальной традиции (Цит. по: [Вельков, 2005]). Теперь приходится добавить – эволюция, вставшая перед выбором, «Куда идти?»
В ряду авторов идеи управляемой эволюции неоходимо упомянуть рядом с Николаем Вавиловым только-что процитированного Джулиана Хаксли, Джона Холдейна и еще целый ряд ученых и философов, высказывавших сходные мысли. Однако именно Вавилов наиболее четко сформулировал суть происходящих изменений в мировоззрении и целях практической деятельности человечества.
Российский генетик говорил о селекции – создании новых сортов сельскохозяйственных растений и пород домашних животных. Селекция в то время основывалась на использовании различных приемов создания новых комбинаций наследственных признаков – гибридизации, мутагенезе и отборе. Возникновение новых комбинаций оставалось процессом неуправляемым, случайным с точки зрения преследуемых селекционером целей. Как уже указывалось, технологическая неэффективность евгенических программ сочеталось с этическими дилеммами и социополитическими кофликтами.
Тем не менее, перспективы технологизации эволюционного процесса было осознано многими естествоиспытателями и гуманитариями. И даже более, то же самое можно сказать о близящемся наступлении эры телесного самоконструирования человека разумного. Еще в начале ХХ века, другой великий славянский мыслитель и ученый – Илья Мечников писал о неизбежности перехода человека к рациональному управлению собственной биологической природой: «Человеческая природа, должна быть видоизменена сообразно определенному идеалу. Садовник или скотовод не останавливаются перед данной природой занимающих их растений или животных но видоизменяет их сообразно надобности. Точно так же и ученый философ не должен смотреть на современную человеческую природу как на нечто незыблемое, а должен стремиться изменить ее ко благу людей» [Мечников, 1987. с. 269-270]. Биологу вторил представитель гуманитарного знания – психолог Л.С.Выготский (1927 г.): «Когда говорят о переплавке человека, как о несомненной черте нового человечества, и об искусственном создании нового биологического типа, то это будет единственный и первый вид в биологии, коирпый создаст себя сам» [Выготский, 1982, т. 1, с. 43]. Это высказывание тем более показательно, что, как справедливо замечает В.М.Розин [Розин, 2005], Л.С.Выготского трудно отнести к сторонникам биологического редукционизма в психологии.