Изначально биополитология понималась как редукция социополитических закономерностей к биологическим. Такой вектор развитию биополитологии был задан еще Л.Колдуэллом, который в своей программной статье 1964 г. писал: «Биополитика – это полезное клише, обозначающее политические усилия, направленные на приведение социальных, особенно этических ценностей с фактами биологии» [Caldwell, 1964]. Однако дальнейшее развитие биополитологии выявило, на наш взгляд, очевидную односторонность методологии биологического редукционизма, применяемой изолированно от эволюционно-интегративной составляющей. Уже в процитированной выше статье тот же Л.Колдуэлл говорил о как о необходимости «синтеза научного знания и этических ценностей», так и об обязанности практической политики дать ответ на «взрыв[оподобное развитие – авт.] биомедицины и технологии» [Caldwell, 1964]. (Позднее очень близкие, если не текстуально совпадающие высказывания были сделаны Э.Сомитом и и С.Петерсоном (1979), Вигеле Р.Бланк и др. (цит. по: [Blank, 1982]) Гораздо более точным выглядит определение, согласно которому биополитика (биополитология) «релевантно определенным аспектам биологического знания» [Blank, 1982, p. 38]. В подтверждение можно привести классификацию биополитологической проблематики, приводимой в учебном руководстве по курсу «Биополитика», подготовленном сектором биосоциальных проблем биологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова (Москва, Россия) [Олескин, 2001, с.7]:
· Природа человека: биополитический подход;
· Эволюционно-биологические корни формирования политических систем;
· Этологические и физиологические основы политического поведения индивидуумов и социальных групп;
· Охрана биологического разнообразия экологической среды обитания человека;
· Криминальное и агрессивное поведение как следствие несоответствия биологических стратегий выживания и существующих в социуме этических систем;
· Биомедицинские (медико-этические) проблемы – аборт, эвтаназия, биотрансплантация и т.п.;
· Педагогические, образовательные и просветительские проблемы, связанные с созданием адекватной системы биологических знаний у населения;
· Социальные конфликты, обусловленные развитием генетических технологий и т.д. и т.п.
К этому необходимо добавить, что значение биологии, вообще, и генетики, в особенности для развития политологии и социологии не исчерпывается редукционистскими объясняющими схемами и эмпирическими фактами, выявляющими генетическую преемственность между механизмами биологической и социокультурной эволюции. Их влияние на гуманитарное знание, опосредуется системой менталитетета – через внедрение в ткань теоретических и методологических построений, способ мышления рядового «обывателя», эксперта и практического политика образов-метафор, служащих стержневыми, несущими элементами логических конструкций фундаментальных социополитических теорий и обыденного сознания. Как показывают специальные социологические и исторические исследования [Biology as Society, 1995] ( выделено нами – авт.), «три «большие» метафоры связывают пространство биологического и социального дискурса. Это метафоры организма, борьбы за существование и эволюции... Образные выражения и ключевые слова, воплощающие эти идеи, приобретают наддисциплинарный статус духовных универсалий эпохи». Они стали «универсальными идейными конструктами, мировоззренческими формами, в которых развивается человеческая мысль...» [Шмерлина, 2001] ( выделено нами – авт.)
К этому списку – борьба за существование/естественный отбор, организм, эволюция – с нашей точки зрения необходимо добавить еще одну – генетическая информация/программа. Именно последний образ в настоящее время обладает наибольшим формообразующим потенциалом (во взаимодействии с метафорами отбора и эволюции), существенно сузив сферу влияния и ослабив значение «организма» как стержневого элемента современных социополитических и идеологических конструкций.
Таким образом, взаимосвязь биологии и политологии приобретает глобальную культурно-философскую составляющую, и становится одним из факторов, определяющих вектор будущих трансформаций цивилизации.
Согласно современным справочникам термин «биополитика» оказывается полисемантичным по смыслу и поливариантным по происхождению. Согласно «Толковому словарю обществоведческих терминов» Н.Е.Яценко понятие «биополитика» может употребляться в трех различных и не полностью сопоставимых смыслах [Яценко, 1999]:
1. Одно из основных научно-философских направлений социобиологии, целью которой является раскрытие и изучение биологических законов, лежащих в основе поведения людей.
2. Комплекс теоретических идей, практических рекомендаций и действий экономического, экологического, правового, нравственного, политического и социального характера, связанных с пониманием и оценкой важности жизни на Земле, рассматриваемой как единое взаимосвязанное и взаимозависимое целое.
3. Расистская политика, представители которой пытаются оправдать некоторые политические агрессивные или прямые военные акты, исходя из биологического, особенно расового превосходства.
В первом значении этого слова биополитика соответствует методологии биологического редукционизма. Во втором – тот же термин действительно представляет собой естественную реакцию политологического мышления на появление в этом концептуальном поле новых идей, порожденных техногенной цивилизацией. О третьем понимании слова биополитика следует поговорить особо. Поскольку оно достаточно широко распространено на постсоветском политическом пространстве.
В своем учебнике “Геополитика” Ю.С. Тихонравов отождествляет термины биополитика и расизм: «поскольку в качестве идеологического направления геополитика апеллирует к природным началам, ее можно отнести к так называемой «естественной (натуральной) идеологии». Сюда же можно отнести течение, родственное геополитике, также акцентирующее внимание на естественных основаниях политических решений, — расизм, который по аналогии можно назвать «биополитикой» [Тихонравов, 2000, с. 33].
На наш взгляд подобная интерпретация является некорректной. Политические проблемы возникали и будут возникать там и тогда, когда социокультурное воздействие на психосоматическое бытие человека окажется дифференцированным в отношении различных социальных общностей. Понятие социальная общность изначально более многомерна в сравнении с расой, нацией, этносом. А, следовательно, биополитика не редуцируется собственно к своей этно- и расо-генетической составляющей, и, тем более, подобная редукция не может быть заменена чисто идеологической декларацией. Более того, подобные декларации оказываются достаточно опасными, поскольку устраняют из сферы методологического и научного анализа достаточно существенный фактор социального риска.
Очевидным образом различные аспекты биополитологии выходят за рамки «сведения» социальных закономерностей к их биологической основе. На наш взгляд в концепции автора (А.В.Олескина) упомянутого несколько выше руководства по биополитологии руководства остается, однако, не преодоленным некий дуализм редукционистско-биологического и гуманитарно-социологического подходов к определению содержания и методологии биополитологии. Между тем, опираясь на на методологическую и эмпирическую базу биологических наук, прежде всего, генетики и теории биологической эволюции, биополитология, по словам одного из американских экспертов – Семюэля Хайнса, (сказанным еще в 1982 г.), «биополитология должна найти свою [«экологическую»] нишу в рамках политологических дисциплин» и доказать «свою способность объяснить, если не решить, обоюдные противоречия (обычно расцениваемые как [концептуальные] дихотомии) внутри политологии, особенно во взаимоотношениях фактов и ценностей, эмпирических и нормативных концепций» [Hines, 1982].
К этому вопросу мы вернемся несколько ниже. Сейчас же отметим, что необходимость синтетической методологии биополитологических изысканий проявляется уже в спорах по поводу ее базисных терминов и предмета исследований. В англо-американской научной литературе понятию «биополитика» соответствуют две лексических конструкта – biopolicy, и biopolitics. Первым из них (biopolicy) обозначают политические аспекты интеграции биотехнологии и фундаментальных биологических концепций в культуру и экономику; второй термин (biopolitics) – соответствует собственно выявлению биологического фундамента, генетико-эволюционных истоков социополитических явлений и процессов.
Аналогичная неоднозначность (однако, несколько иная с точки зрения семантики) существует в русско- и украинско-язычных источниках:
·Биополитика – раздел политологии, предметом которого являются политические аспекты взаимодействия двух глобальных саморазвивающихся систем – социума и биосферы [Hines, 1982].
·Второй подход предлагает для обозначения того же самого концептуального поля как более адекватный по смыслу термин биополитология, оставляя за биополитикой в узком смысле этого слова только прикладные, практические коллизии и конфликты, связанные с социальным контролем психосоматических функций человека [Степанов, 1999].
Естественным, на первый взгляд, решением было бы чисто формальный перевод англоязычных терминов, с приданием каждому из них соответственного семантического содержания: biopolicy – биополитология, біополітологія; biopolitics – биополитика, біополітика.
Однако такой шаг не является, как мы считаем, оптимальным в глобально-методологическом аспекте, поскольку генетическая инженерия стирает грани между биополитическими проблемами, имеющими, так сказать, естественно-экологическое (взаимодействие социума и природы) и инженерно-технологическое (создание организмов с модифицированным геномом) происхождение.