Запад представляет уникальный тип цивилизации, которой в каких-то существенных аспектах жизни удалось вырваться из плена цикличного времени и войти в линейное. Институты западной цивилизации являются своего рода линзой, фокусирующей добываемую в обществе информацию таким образом, что она становится источником преобразующих технологий, промышленных и социально-политических. Современной общественной науке еще не до конца известна природа этой линзы. Но, во всяком случае, ряд базовых моментов не вызывает сомнения.
Первым надо назвать рациональное логическое мышление, законы которого были открыты греками. Логический дискурс альтернативен слепым коллективным верованиям. С помощью логики личность может отстоять и доказать, свою индивидуальную правоту вопреки мнению большинства. Логика позволяет индивиду как бы "вынести за скобки" коллективные верования и мифы и остаться "один на один" с реальностью. Это вовсе не ставит под сомнение общественную Природу человеческого мышления и познания; но логика есть такой способ мышления, когда между общающимися индивидами помещается некоторое посредническое звено — объект, свойства которого не зависят от обоюдных симпатий или антипатий, а существуют сами по себе.
Второй из кристаллов, образующих фокусирующую линзу Запада, связан с монотеизмом. Вместо природы, полной богов, появляется один Бог, командующий порядком вещей извне и отдавший природу в услужение человеку. Природа, выкупленная у старых богов и отданная человеку, стала быстро превращаться в средство. Так создавались глубокие социокультурные предпосылки инструментального отношения к миру. Информация, относящаяся к области средств, стала отделяться от информации, относящейся к сфере ценностей: появился особый, орудийный мир. Собственно, специфика Запада состоит в этом скрупулезном отделении инструментальных средств от ценностей и опережающем приращении инструментальной информации по сравнению с информацией ценностной. Прежние культуры умели создавать непревзойденные шедевры, относящиеся к ценностному миру, но они не владели тайной отделения мира ценностей от мира ценностно-нейтральных средств, от орудийной сферы.
Следующее завоевание Запада касается формирования автономной личности, душа которой не принадлежит целиком коллективу. Именно здесь было заложено начало отделения интенсивного от экстенсивного, сотворенного нового от воспроизведения традиционного. Стал обосабливаться труд творческий, создающий нечто небывалое, от труда коллективного, "тиражирующего". Тиражирующий коллективный труд репродуктивен — он перераспределяет ресурсы и дает комбинации уже известного. Творческий труд продуктивен, он создает то, чего не было. С позиций тиражирующего труда любые ресурсы являются исчерпаемыми, и потому любому обществу грозит перенаселение, если не будут освоены новые пространства. С позиций творческого труда проблема состоит не в том, чтобы добыть уже известные ресурсы из нового пространства, а в том, чтобы извлечь качественно новые ресурсы, пребывая в том же пространстве.
Говоря о линейном времени, мы имеем в виду долговременные процессы, фиксируемые статистикой, относящейся, к росту средней продолжительности жизни, производительности труда, национального дохода. На Западе вспыхивали войны и революции, рушились режимы, менялись нравы, но вот уже в течение двухсот пятидесяти лет медленно, но неуклонно, из поколения в поколение растут соответствующие показатели. Следовательно, экономические и демографические процессы в значительной мере вырвались за рамки цикличного времени, все возвращающего на круги своя, и вошли в новое, линейное время. Это не перераспределительное, а продуктивное время.
Значительная часть общественных процессов и на Западе по-прежнему пребывает в цикличном времени; внутри самого линейного времени хранятся следы циклического, например, в виде экономических или поколенческих циклов, либо непредвиденных "откатов назад" в отдельных сферах жизни. Но остается фактом, что непрерывные кумулятивные процессы в ряде сфер жизнедеятельности в целом придают им линейный характер.
Многие политические институты Запада и механизмы его общественной жизни можно рассматривать как препятствующие возвращению общества из линейного времени в циклическое. Так, например, существует правило: чем полнее система партийно-политического представительства, охватывающая все группы интересов, чем шире круг участников процесса принятия решений, тем выше вероятность того, что решения окажутся необратимыми: не найдется группы, потребующей в будущем их пересмотра. Напротив, авторитарные режимы, защищающие монополию одних групп в ущерб другим, то и дело оказываются отброшенными в цикличное время: через определенные промежутки кажущегося вечным застоя наступает внезапный взрыв, и победа, которая казалась окончательной, вдруг сменяется поражением, новым переворотом — и так до нового взрыва. Гибкость общественных структур и открытость системы, допускающей непрерывные мелкие изменения, являются гарантией от взрывов цикличного времени, сменяющего застои неожиданными катастрофами.
В целом следует отметить растущую ценность линейного времени: эволюции, связанные с непрерывными кумулятивными эффектами, предпочтительнее революций, часто являющихся фазами циклического времени, потрясающего общество и делающего жизнь непредсказуемой. В этом смысле линейное время является "образцовым", и эволюцию многих общественных институтов современности можно оценить как движение в сторону линейного времени.
Но высшим гарантом линейного времени является творчество: там, где общественная жизнь лишена творчества, там ресурсный потенциал скоро оказывается исчерпанным: возврат старых запретов или реванш старых групп, новый виток перераспределительства.
Отдельной проблемой политической жизни является сбалансированность времени различных общественных процессов, особенно в эпохи модернизаций, когда общество "снимается с якорей" и устремляется навстречу желанному, но малопредсказуемому будущему.
В частности, опыт модернизаций в разных странах мира показывает, что наиболее динамичным оказывается время политических преобразований, которые грозят намного опередить экономические преобразования и формирование новой управленческой системы и инфраструктуры. Поэтому правящие элиты, если им удается контролировать процесс, стараются искусственно притормозить политические перемены с тем, чтобы дать обществу и экономике адаптироваться к ним. Медленнее всего течет время глубинных социокультурных процессов, связанных с изменениями архетипов национального сознания. Поэтому так часто оказывается, что, заимствуя новейшие общественно-политические формы, общество вкладывает в них старое социокультурное содержание.
Если время быстрых процессов оказывается отпущенным на свободу или, тем более, форсируется, тогда как другие процессы, обладающие иной ритмикой, заметно отстают, это грозит, с одной стороны, полной разбалансированностью потоков времени и дестабилизацией общества, а с другой стороны — начинкой новых форм старым содержанием, относящимся к сферам замедленной временной динамики. То и другое мы сегодня имеем в России, где преобразования в идеологической сфере заметно опередили собственно политические, а последние намного превысили своим динамизмом темпы экономических преобразований, относящихся к долговременным установкам и архетипам национальной политической культуры.
Одной из важнейших временных дисгармоний, непосредственно влияющих на политический процесс, является разрыв между темпами роста притязаний различных групп населения и приращением их реальных социально-экономических возможностей, а также общими перспективами "вертикальной" социальной мобильности. В силу неравномерности развития современного мира и каждого общества в отдельности выделяются группы, вырвавшиеся вперед и задающие общие стандарты жизни. Поскольку в современном массовом обществе традиционные сословные перегородки отсутствуют, а групповые — ослаблены, то действует закон социальной имитации: стандарты жизни наиболее продвинутых групп активно перенимаются остальными. Социальное самочувствие каждой группы определяется уже сравнением не ее настоящего положения с прошлым, а с "впереди идущими группами". В результате время притязаний оказывается неоправданно динамичным. При этом наиболее престижные группы, задающие общий "тон", и стандарты потребления, оказываются наиболее поглощенными настоящим временем. Они — носители особого, "срединного" времени, далекого как от варварских стихий начала истории, так и от революционных стихий ее ожидаемого конца, знаменующего восхождение в земной рай утопии.
"Срединное" время по некоторым показателям наиболее сродни линейному времени. Опыт революционных эпох, наэлектризованных ожиданиями светлого будущего, призванного положить конец всем социальным несправедливостям, показывает, как часто люди пренебрегают нормами общежития в надежде, что "светлое будущее" все равно их отменит или что ими следует "временно пожертвовать" для его приближения. Чудовищное опустошение повседневности привело к тому, что разрыв между "аванпостами прогресса" (космической эпопеей, прорывами в отдельных сферах производства и социальной жизни) и повседневной жизнью "маленького человека" достиг нетерпимой величины. Возник феномен "отчужденного прогресса", пренебрегающего повседневными запросами людей, требованиями личного благополучия. Этот прогресс, достигнутый за счет деградации повседневности, разрушения природы и человека, оказывается отступлением из линейного в цикличное время, чреватое бумерангом возвратных эффектов. И только в тех обществах, где созидательная работа не отрывалась от "срединного времени", не откладывалась на потом, общественная эволюция оказалась ближе к линейному времени. Такова линия развития протестантских стран Северной Европы, Скандинавии, Северной Америки.