После длительных дебатов министр обороны заявил: «Мы. уйдем из Президиума и не будем участвовать в обсуждении вопроса (об отстранении Хрущева — Ю.А.)» [8, 1993 г., № 4, с. 31]. Позже, в ходе июньского Пленума ЦК, маршал подтвердил и уточнил сказанную им фразу: «...пойдем в ЦК и расскажем народу» [8, 1993 г., № 5, с.10] [11]. Заметим, что последняя часть фразы об обращении к народу была дописана в стенограмму позднее[12].
Сейчас сложно сказать, говорил что-либо подобное министр обороны или нет. Впоследствии у Г.К. Жукова появились разные варианты «обращений». В июле 1957 г. на партсобрании в г. Борисове и партактиве в Москве, обсуждавших итоги июньского Пленума ЦК, заявление министра обороны в адрес «антипартийцев» зазвучало еще серьезней: «.если вы не подчинитесь и будете упорствовать — я обращусь к народу, к армии и они меня поддержат.».[13]Уже на октябрьском Пленуме
ЦК 1957 г. эти слова приобрели несколько иной вид: «.я действительно сказал. я буду действовать через голову этой антипартийной группы и обращусь к армейским парторганизациям, сообщу, как и что на самом деле есть. Не помню, кажется, добавил и через голову парторганизаций армии и парторганизаций на местах. Через голову этой антипартийной группы, если она вынесет такое решение»[14].
В воспоминаниях Г.К. Жукова так же появляются варианты этих слов: «Если же сегодня антипартийной группой будет принято решение о смещении Хрущева, с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь немедля к партии через парторганизации вооруженных сил». «С принятым без моего участия решением я не согласен и категорически возражаю против него и надеюсь, что меня в этом поддержат наши Вооруженные Силы». «Если вы и дальше будете бороться против линии партии, я буду вынужден обратиться к армии и народу» [22, с. 52; 38, с. 53; 41, с. 240].
Скорее всего, сторонники Первого секретаря ЦК действительно решили уйти с Президиума ЦК и обратиться к членам ЦК, если заседание не будет перенесено на следующий день и отсутствующих не вызовут, о чем и заявил Г.К. Жуков.
Но осознание министром обороны того, что он является одной из ключевых фигур происходивших событий, трансформировало его действительные слова об уходе в последующие «громкие заявления».
Исходя из высказываний Г.К. Жукова, можно сделать вывод, что маршал и не собирался обращаться к Вооруженным силам, тем более, что на октябрьском (1957 г.) Пленуме ЦК выяснилось, что на заседании Президиума ЦК министр обороны подобных фраз не произносил, они появились позже[15]. Однако после его угрозы Н.А. Булганин предложил перенести заседание Президиума ЦК на следующий день, и последующие заседания проходили уже в полном составе, в присутствии всех секретарей ЦК [8, 1993 г., № 4, с. 31].
19 июня «старая гвардия» возобновила критику Первого секретаря ЦК, повторив обвинения в адрес Н.С. Хрущева, но вновь натолкнулась на жесткое сопротивление [8, 1993 г., № 3, с. 8, № 5, с. 10, 43,45, 52, № 4, с. 57—58]. Среди «хрущевцев» своим выступлением заметно выделялся министр обороны. Он заранее подготовился и представил из архива Военной коллегии Верховного суда и архива ЦК факты, доказывающие причастность В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, Л.М. Кагановича к репрессиям. Как вспоминали на июньском Пленуме ЦК участники заседания: «Когда было сделано сообщение, разоблачающее преступные действия Маленкова, Кагановича и Молотова, — первым это сделал тов. Жуков, — и оглашены цифры убийств и расправы с кадрами, какое негодование это вызвало среди заговорщической группировки»[16][8, 1993 г., №5, с. 45]. Более того, министр обороны первым назвал антихрущев- цев «антипартийной группой», «групповщиной», «сговором»[17].
Выступление маршала имело большое значение. Оно показало, что в советском руководстве сложились две противоборствующих группировки: «старая гвардия», своим личным прошлым связанная со сталинскими порядками и массовыми репрессиями, к которым имела самое непосредственное отношение; и сторонники Хрущева, выступавшие за развенчание культа личности Сталина и дальнейшую демократизацию общества. Первые не хотели ворошить прошлое и считали гибельным курс ХХ съезда; вторые боялись новых репрессий и кадровых перестановок, поэтому после выступления министра обороны борьба между присутствующими на заседании приобрела новый аспект — борьба за дальнейшее развитие страны.
И все же старания Первого секретаря ЦК и лиц, его поддерживающих, были тщетны: второе, третье и четвертое заседания проходили при относительном равенстве сил (с учетом позиций кандидатов в члены Президиума ЦК и секретарей ЦК). А поскольку самый главный вопрос — о снятии Н.С. Хрущева, никак не мог разрешиться, группа Маленкова-Молотова поставила на обсуждение вопрос об упразднении должности Первого секретаря ЦК. Г.К. Жуков согласился с этим, но предложил обдумать идею о введении поста Секретаря ЦК по общим вопросам, в качестве которого видел Н.С. Хрущева[18]. Но и это предложение не изменило создавшуюся ситуацию: равновесие сил не позволяло одержать верх ни одной из сторон.
Перелом наступил только тогда, когда в дело вмешались члены ЦК. 21 июня 1957 г., на четвертый день заседаний Президиума ЦК, в приемной появилась делегация от 56 членов ЦК. Ее возглавляли секретарь ЦК Н.Г. Игнатов и первый заместитель министра обороны СССР И.С. Конев. Они потребовали пропустить их на заседание для того, чтобы зачитать свое заявление. Подобный поворот дела был полной неожиданностью для членов «антипартийной» группы. Прибывшие «главные силы» внесли «полный переполох» в заседание Президиума ЦК [8, 1993 г., № 4, с. 60—61, № 5, с. 6, 52]. «Когда пришли товарищи и заявили, что группа членов ЦК просит принять, — вспоминал на июньском Пленуме ЦК 1957 г. Первый секретарь, — все заявили: «Позор!.. Так нас могут и танками окружить». Я сказал: «Спокойно, это не танки, а члены ЦК». Товарищ Жуков протестовал, как министр обороны, против клеветы, которая раздается, потому что танки можно двинуть только по его приказу»[19].
Позднее А.И. Микоян несколько иначе описывал этот эпизод: «У входа в Георгиевский зал стоял министр обороны маршал Г.К. Жуков и с кем-то разговаривал. Проходя мимо Жукова, В.М. Молотов бросил ему: «Тебе, наверное, и танки приказали двинуть?» На что Жуков сразу же твердо ответил: «Танки двинутся только по моему приказу» [6, с. 76].
Опасность «антипартийцы» увидели в том, что в составе делегации от членов ЦК были военные. Недаром М.З. Сабуров вспоминал о том, как «пришла группа членов ЦК во главе с военными», а Каганович — о делегации во главе с И.С. Коневым [8, 1993 г., №3, с. 58; 5, с. 521]. По образному выражению А.Б. Аристова: «После того, как были названы фамилии военных, произошло быстрое превращение из львов в кроликов» [8, 1993 г., № 4, с. 60]. Члены «антипартийной» группы опасались, что против них начнут реально действовать Вооруженные силы. М.З. Сабуров и К.Е. Ворошилов испугались, что Кремль могут окружить танки, а Д.Т. Шепилов закричал, что после этого будут арестовывать[20]. Даже решительное заявление маршала о том, что танки не могут двинуться без его приказа, не успокоило их. На июньском Пленуме ЦК рассказали, что В.М. Молотов погрозил Г.К. Жукову пальцем, а тот ответил: «...мне недоверие, я сорок лет мундир ношу»[21].
На самом деле военные, так же как и гражданские кандидаты и члены ЦК, проявили свою политическую позицию. И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, К.С. Москаленко, А.И. Еременко, В.Д. Соколовский писали письма в ЦК, выражая чувство обеспокоенности происходящим и требуя созыва Пленума ЦК[22]. И.С. Конев рассказывал на июньском (1957 г.) Пленуме ЦК, что он вместе со своими сослуживцами был глубоко встревожен тем, что происходит в Президиуме ЦК: «...кандидат в члены Президиума ЦК маршал Советского Союза тов. Жуков четвертые сутки заседает, будучи оторван от важных вопросов в министерстве. Естественно, это вызвало законный интерес, что происходит?» [8, 1993 г., № 4, с. 52]
Несмотря на сопротивление К.Е. Ворошилова и других, несколько членов Президиума ЦК вышли к уже 86 членам ЦК, собравшимся в Свердловском зале. Для их быстрого сбора были задействованы самолеты Министерства обороны и КГБ. «Сбросив свою маску смущения, — вспоминал Л.М. Каганович, — ободренный Хрущев рядом с Жуковым и Серовым шествовал в Свердловский зал» [5, с. 521].
Члены Президиума ЦК предполагали создать общую комиссию для выработки единого мнения и отражения его в резолюции Пленума ЦК. Однако под давлением членов ЦК было принято решение — никакой резолюции не принимать, комиссии не организовывать, а М.А. Суслову поручить сделать информацию на Пленуме ЦК. «Антипартийцы» потеряли все свое преимущество. «Главные силы» обеспечили «коренной перелом», но окончательная победа сторонников Хрущева была еще впереди.
22 июня 1957 Г.К. Жуков писал будущей жене: «Пятый день идет страшный бой. Результат пока положительный. Видимо, работа продлится еще 4—5 дней, т.к. вопросы очень сложные» [2, с. 81].
В тот же день открылся Пленум ЦК КПСС, о котором Л.М. Каганович отозвался следующим образом: «Вместо доклада о заседании Президиума, которого, конечно, ожидали члены ЦК, им было предложено «блюдо» об «антипартийной группе Маленкова, Кагановича и Молотова» [5, с. 522].
Первым выступил М.А. Суслов, который изложил информацию о заседаниях Президиума ЦК, не скрывая своего отрицательного отношения к тому, что там происходило. Вторым на трибуну поднялся министр обороны Г.К. Жуков. Он, как и на Президиуме ЦК, представил доказательства причастности В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, Г.М. Маленкова к репрессиям [8, 1993 г., № 3, с.16—20] и направил ход Пленума ЦК в нужное русло. Речь маршала имела те же последствия, что и на заседании Президиума ЦК: была проведена разделительная грань между «старой гвардией» и сторонниками Хрущева. «Обвинители» превратились в «обвиняемых». Г.К. Жуков настойчиво требовал говорить на Пленуме ЦК об ответственности за преступления и о покаянии, если этого не было сделано на ХХ съезде КПСС, то по крайней мере после него, когда политически невыгодная ситуация уже прошла.