Смекни!
smekni.com

Теории политического плюрализма и их критики. (стр. 2 из 3)

Постоянным нападкам подвергается и книга Ф.Хантера. Ее критики, в частности, Д.Ричи, утверждают, что «невозможно» доказать власть элиты в США, поскольку она не является явной, что клики, описанные Хантером, не связаны постоянно между собой, а вступают во временные отношения и соглашения друг с другом[340]. Мы видели, что одна из книг Даля «Кто правит?» прямо направлена против Хантера. Даль утверждает, что политическая элита не является одновременно экономической и социальной элитой; сфера каждой из элит ограничена ее компетенцией, причем взаимная конкуренция этих элит заставляет их «чутко реагировать на нужды избирателей». Либеральная демократия, с точки зрения Даля, – это и есть «повседневный плюрализм», плюрализм в действии. Этот вывод повторен им в книге «Демократия в Соединенных Штатах — обещания и дела» и других работах[341]. Одним словом, в 60-х годах в США и Западной Европе резко усиливается критика элитарных моделей политической системы современных развитых капиталистических стран, главным образом со стороны плюралистов. Ибо с изданием книг «Властвующая элита» Р.Миллса и «Верховное лидерство. США» Ф.Хантера обнаружилось, что анализ политической системы современных капиталистических стран, выявляющий дихотомию элита – масса, может нанести ущерб плюралистическим концепциям, а также нанести ущерб имиджу США как демократической стране. Д.Белл, Р.Даль, Д.Трумэн и другие плюралисты резко критикуют Р.Миллса, считавшего, что современная западная демократия предстает фактическим господством элиты финансового капитала.

Д.Трумэн критикует Миллса, а заодно и У.Липпмана, анализировавшего политическую систему США с прямо противоположных методологических позиций, за то, что они жестко противопоставляют элиту и массу, причем Липпман считает американскую политическую систему «всевластием масс», а Миллс — всевластием элиты. Трумэн утверждает, что оба они не правы, что распределение власти в США много сложнее: между элитой и массой стоят многочисленные ассоциации, «группы давления», профсоюзы, политические партии и т.д.

Критика Миллса раздалась и со стороны элитаристов, «функциональных» по отношению к политсистеме государственно-монополистического капитализма, напуганных радикальной позицией Миллса. Не случайно на IV Международном социологическом конгрессе Дж.Мейсел назвал Миллса «отцеубийцей» старой теории элиты. Потребовались «спасательные работы» по модификации элитаризма, смысл которых заключался в том, чтобы изменить его форму, но сохранить содержание. Большинство западных социологов стали требовать отказаться от понятия единой элиты, годного, по их словам, лишь для низкоорганизованных обществ, и признать множественность элит, что применительно к современным демократическим политическим системам правильнее говорить не о единой властвующей элите, а о плюрализме элит, о «распылении власти». На том же конгрессе В.Гэттсмен заявил, что понятие единой элиты не может быть отнесено к индустриальным обществам, а Дж.Мейсел утверждал, что ясно очерченная дихотомия элита – масса достаточна лишь для начального анализа политических систем и что ее необходимо уточнить и дифференцировать. Он признал, что теория элиты зашла в тупик, что по мере усложнения социально-политической структуры общества элиты распадаются до понятия, которое становится «саморазрушающимся».

Действительно, когда насчитывается множество элит, когда их находят в любом социальном слое, то общество рассматривается как баланс противоборствующих и взаимодействующих сил, различных групп (причем интересы каждой социальной группы выражает ее элита). Но о последнем обстоятельстве уже не обязательно упоминать: при данном подходе понятие «элита» настолько измельчено, что его можно вынести «за скобку» и утверждать, что общество представляет собой баланс «заинтересованных групп» (по терминологии Д.Трумэна) или «вето-групп» (термин Д.Рисмена). Элитарные теории оказались интегрированными политическим плюрализмом. В этих концепциях элиминируется само понятие «правящая элита», хотя они и исходят из элитарных установок. И можно согласиться с К.Прюитом и А.Стоуном, которые пишут о существовании в западной политической науке плюралистических теорий двух типов: плюрализм I – теории «вето-групп», плюрализм II – теории множества элит[342] Различия их явно несущественны: это «чистый плюрализм» (или плюрализм I) и несколько «разбавленный» (плюрализм II). Поэтому явно ошибочна квалификация элитного плюрализма как концепции, находящейся посредине между плюрализмом и элитаризмом, как «разумного компромисса» между этими «крайностями». В действительности теории элитного плюрализма – вариант именно плюралистической идеологии.

Промежуточную позицию между элитизмом и плюрализмом пытаются занять и сторонники концепций «неограниченной» социальной мобильности в постиндустриальном обществе, считающие, что та или иная общественная страта, опираясь на свою организацию, в определенный момент может участвовать в осуществлении государственной власти. По существу, перед нами все тот же «ослабленный» вариант плюрализма. Так, сторонники концепций неограниченной социальной мобильности исходят из того, что в современном западном обществе каждый индивид может относительно свободно переходить из более низкой страты общества в более высокую, в том числе в элиту, а страты последовательно сменяют друг друга у руля государственного правления (что вполне вписывается как в концепции открытого общества, так и политического плюрализма). Однако оппоненты подобных взглядов ( У.Домхофф и др.) задают законный вопрос: есть ли возможность подняться в элиту у представителей всех классов или прежде всего (применительно к США) у белых англосаксов, протестантов из высших классов, чья власть основана главным образом на их богатстве, их позициях в финансах, индустрии, средствах массовой информации, которые получили дорогостоящее образование в частных школах, в элитных университетах, которые являются членами одних и тех же элитных клубов?

Но чем же объясняется распространенность и влиятельность различных вариантов плюралистической идеологии, в том числе элитного плюрализма? В значительной мере тем, что она учитывает определенные реальные процессы функционирования современных демократических политсистем, подчеркивает усложнение механизма властных отношений, некоторую автономию тех или иных социальных групп внутри господствующего класса. Иное дело, что этим моментам зачастую придается преувеличенное значение, и вся концепция выступает как утонченная форма оправдания статус кво. Демократические свободы, по этой теории, обеспечиваются взаимными разногласиями и равновесием элит. Функции «ограничения», «сдерживания» по отношению друг к другу выполняют политическая, экономическая, культурная, военная и другие элиты. Каждая из них представляет собой относительно замкнутую группу, строго охраняющую от «аутсайдеров» свои прерогативы и привилегии. Этот баланс элит объявляется единственно возможным ныне типом демократии.

Разделяя элиты по функциональному признаку, политологи плюралистической школы, естественно, не вскрывают классовую сущность каждой из этих элитных групп; они представляют эксплуататорский класс раздробленным на изолированные, конкурирующие между собой части (финансовая олигархия, политики, генералитет и т.д.), чье соперничество вытекает из «противоположности» функций управления. Например, С.Кёллер утверждает, что в современном западном обществе лидерство принадлежит не одной элите, «а скорее комплексной системе специализированных элит, связанных с социальным порядком и друг с другом различными способами». Магнаты бизнеса, верхушка политиков, выдающиеся деятели культуры – «все они влиятельны, но в разных сферах; различны их ответственность, источники власти, способы избрания. Этот плюрализм элит отражает и поддерживает плюрализм современных обществ»[343]. Кёллер признает все же, что не все элиты одинаково влиятельны, и предлагает использовать термин «стратегические элиты» в отношении «тех элит, которые получили или добиваются влияния на общество в целом, в противоположность сегментарным элитам». Границы между стратегическими и сегментарными элитами Кёллер не считает четко выраженными. Она признает, что тенденция к плюрализму элит противоречит «давно замеченной тенденции» к монополизации власти, но тем не менее настаивает на своем главном тезисе, что в «либеральных плюралистических системах» лидерство осуществляется высокоспециализированными, функционально независимыми элитами.

Как уже отмечалось, Р.Даль сформулировал теорию полиархии – множественности центров власти (а значит, и элитных групп) в демократическом обществе. Демократией он называет систему, в которой власть дисперсна, в противоположность диктатуре, монополизировавшей эту власть. Даль утверждает, что хотя политическое влияние в обществе распределено неравномерно, это не означает, что верна «гипотеза об элите», которая представляется «циничной по отношению к демократии». Отрицание правящей элиты он обосновывает тем, что, во-первых, люди, имеющие власть, часто несогласны между собой и находятся в отношениях соперничества, и, во-вторых, власть различных групп людей является специализированной. Даль вводит понятие «кумулятивного неравенства», когда контроль над одним из ресурсов общества, например, политической властью, ведет к контролю над другими видами социальных ресурсов, таких, как богатство, военная мощь и т.д. Думается, что Даль вводит «работающее» понятие, уточняющее и объясняющее процесс концентрации и монополизации власти в обществе. Казалось бы, оно должно логически вести к признанию правящей элиты. У Даля же все обстоит иначе: защищая современную американскую политическую систему, он утверждает, что она не приводит к «кумулятивному неравенству», сохраняя конкуренцию различных сфер общественной жизни.