До конца второй мировой войны изучение самоновейшего в то время отрезка истории Норвегии сосредоточивалось на периоде первой мировой войны и предвоенного десятилетия. В остальном преобладали историко-публицистические сочинения с небольшим научным аппаратом и ярко выраженной политической тенденцией – шла ли речь об истории норвежского рабочего движения, о норвежских правах на арктические земли (Шпицберген, Восточная Гренландия и пр.), экономических кризисах межвоенного времени или текущей внешней политике Норвегии137. Накал политических страстей, диапазон идейного размежевания были в тогдашней Норвегии с ее острыми хозяйственными трудностями, частыми правительственными кризисами, сравнительно (с другими скандинавскими странами) радикальным рабочим движением весьма велики. Сильнее, чем в других северных странах, было и влияние марксизма на левую интеллигенцию: группа "К свету" ("Mot dag") и одноименный журнал 1921-1936 гг. Показатель этого влияния – редкая в тогдашней Западной Европе левосоциалистическая "Рабочая энциклопедия" с большим числом марксистских статей на исторические темы и с опорой на БСЭ138. Первым опытом осмысления новейшей истории Норвегии и ее рабочего движения с коммунистических позиций явились брошюра У. Шефло "Красная нить норвежской истории" и особенно очерк "От Лассаля к Ленину" Арвида Хансена139.
С конца 30-х годов начались отход левой интеллигенции от марксизма и общее поправение норвежской общественно-политической мысли. Германская оккупация осложнила этот процесс. Подцензурная историческая литература, выходившая в Норвегии, избегала актуальных сюжетов. Кратковременный "подъем" испытала профашистская и фашистская публицистика, фальсифицировавшая события новейшей истории (сам "фюрер" В. Квислинг, Ф. Халворсен). Эмигрантская публицистика в Англии, Швеции, США сплотилась на антифашистских буржуазно-демократических позициях, освещая с этих позиций события норвежской и всемирной истории (X. Кут, А. Урдинг, Я. Ворм-Мюллер, Ф. Поске, К. Фрам – псевдоним натурализовавшегося в Норвегии немецкого левого социал-демократа В. Брандта140). Голос норвежских коммунистов находил путь к народу через-многочисленные подпольные газеты и листовки.
Исследование новейшей истории Норвегии началось фактически с работы Следственной комиссии 1945 г., выяснявшей поведение и меру ответственности политических, военных и гражданских властей страны в трагическом 1940 г., а также деятельность норвежского правительства в изгнании. Широкий круг военно-дипломатических вопросов, связанных с предысторией и историей второй мировой войны, с судьбами страны в годы войны, и составлял главную тематику новейшей истории Норвегии в послевоенной норвежской историографии примерно до конца 50-х годов141.
Двухтомное "Заключение Следственной комиссии 1945 года" с девятью приложениями (в трех томах) явилось первым вкладом официозных историков в изучение внешней и военной политики Норвегии накануне и в годы второй мировой войны142. К "Заключению" вплотную примыкает и трехтомная официозная "Норвегия в войне", написанная ответственными участниками событий и вышедшая под редакцией крупного историка Сверре Стеена (см. о нем выше), одного из семи членов названной комиссии143. Наибольшие споры, естественно, вызвала оценка правительственной политики до германского нападения 9 апреля 1940 г., а также переговоры коллаборационистского президиума стортинга с оккупационными властями в июне – сентябре 1940 г. о создании "государственного совета", т. е. коллаборационистского правительства в Норвегии. Были осуждены военно-техническая неподготовленность страны по вине гражданских властей, правительства, внешнеполитические просчеты последнего накануне вторжения (притупление бдительности). Более сурово – не как ошибочные, а как антиконституционные – были осуждены действия президиума стортинга летом 1940 г. При всей резкости суждений Следственной комиссии норвежский парламент, как известно, в конечном счете единогласно воздержался от привлечения политиков 1940 г. к суду.
Параллельно им, в противовес "Заключению" Следственной комиссии, увидел свет целый ряд мемуарных и историко-публицистических книг о войне и ответственности за поражение 1940 г. В одних действия довоенных политиков брались под защиту, часто ими самими: наиболее известны книги бывшего министра иностранных дел, выдающегося историка X. Кута144. В других, напротив, заключения Следственной комиссии отвергались как чересчур мягкие, апологетические по отношению к коллаборационистским органам власти в оккупированной Норвегии 1940 г. – Административному совету и Верховному суду145. Насыщенные драматическими событиями военные годы вскоре стали предметом новых документальных публикаций146. Среди них были и небольшие издания норвежской компартии. Вместе с историко-публицистическими произведениями коммунистов и левых социалистов эти издания давали классовую оценку недавнего прошлого, критиковали не только умеренно коллаборационистские круги и буржуазное руководство Внутреннего фронта, но и лондонское эмигрантское правительство, в частности, за сдерживание боевых форм антифашистского Сопротивления147.
Новую злободневность теме второй мировой войны, точнее, причинам катастрофы 9 апреля придали политические споры вокруг вступления Норвегии в НАТО. Его сторонники, естественно, аргументировали необходимость этого шага нежизнеспособностью, обреченностью довоенного нейтралитета при всей его строгости со стороны Норвегии148. Напротив, противники участия в НАТО, пацифисты буржуазного или социал-демократического толка, выискивали и разоблачали отклонения самого норвежского правительства от провозглашенного им нейтралитета в 1940 г., видя (как выяснилось после новых исследований, ошибочно) в проанглийских симпатиях правительства и в действиях западных держав главные причины катастрофы149.
Развернувшаяся с конца 40-х годов "холодная война" способствовала новому политическому поправению норвежских историков. Буржуазные и социал-демократические авторы книг и статей по новейшей истории Норвегии теперь, как в 1939-1940 гг., практически не отличались друг от друга в своих общих – антикоммунистических и антисоветских – установках. Марксистское направление в исторической литературе 40-50-х годов сошло на нет. Давние связи норвежских историков с коллегами и научными учреждениями англосаксонских стран, усилившиеся в годы второй мировой войны и эмиграции, теперь приобрели в значительной мере тот же пронатовский характер.
Подобные правые тенденции в той или иной степени проявились в уже названных ранее официозных и юбилейных обобщающих трудах с разделами по новейшей истории Норвегии: 9-м томе "Истории нашего народа", четырехтомной истории норвежских профсоюзов, книгах Э. Бюлля-младшего и А. Сакариассена по истории рабочего класса и рабочего движения150, трехтомных воспоминаниях бывшего норвежского министра иностранных дел Т. Ли о военных годах и др., не говоря уже о памфлетах Хокона Ли, Е. Саннеса и т. д. В собственно новейшей истории еще преобладала военная тематика. Стали, например, издаваться многотомное военно-историческое описание норвежской кампании 1940 г., история действий норвежского военно-морского флота в годы войны (автор – Э. А. Стеен), был выпущен сборник кратких биографий всех погибших в борьбе за свободу страны – в четырех томах151.
В 50-х годах выдвинулись ведущие норвежские специалисты но истории военного периода, прежде всего профессор университета в Осло Магне Скодвин. Он сосредоточил внимание на немецко-фашистской стратегии и оккупационной политике в Норвегии и после нескольких содержательных статей выпустил книгу (докторскую диссертацию) о становлении фашистского оккупационного режима в Норвегии с апреля по сентябрь 1940 г.152 Последующее развитие оккупационных порядков, гражданские формы борьбы общественных организаций страны против попыток ее фашизации исследовал другой авторитетный послевоенный историк и политолог, профессор Томас Вюллер, одно время директор Института государствоведения при университете Осло153. Широкую известность получили основанные на свежих, преимущественно немецких, источниках (включая записи бесед с участниками событий) книги юриста Сверре Хартмана по разным вопросам предыстории и истории оккупации. От официозного направления, например от Скодвина, Хартман отличался методическими слабостями, сенсационностью своих находок и вместе с тем более критическим подходом к норвежским руководителям предвоенных и военных лет (последнее, впрочем, больше проявилось в его работах 60-х годов – см. ниже154).
В 50-е годы вышли также в свет капитальные исследования Н. Эрвика о роли и месте Норвегии в торговом противоборстве Англии и Германии периода "странной войны" (хотя еще и без привлечения английских архивов), а также вскоре умершего С. Хельстадли – об организации и действиях военных сил норвежского Внутреннего фронта155.
Завершение послевоенного восстановления страны, зримые успехи ее экономики, примечательные особенности государственно-монополистического регулирования (составление первых в своем роде "национальных счетов", среднесрочное программирование экономической политики правительства) вызвали к жизни уже в 50-х годах ряд работ по самоновейшей экономике Норвегии, отчасти официозного характера, например П. Бьерве156. Продолжала выходить партийно-публицистическая литература за и против участия в НАТО.
Что касается истории довоенной (межвоенной) Норвегии, то она вплоть до конца 50-х годов освещалась преимущественно в рамках обзорно-обобщающих трудов с широким хронологическим охватом и имела буржуазно-апологетический или просто официозный характер. Таковы, помимо уже упомянутых, юбилейные издания в связи с долгим царствованием (1905-1957), а затем кончиной популярного монарха Хокона VII, по истории норвежских банковских учреждений, железных дорог, телеграфа, китобойного промысла, рыботорговли (вяленой треской!), отдельных городов, фирм, организаций, Академии наук и т. п.157 В празднично-юбилейных многотомных изданиях не было недостатка и в 60-х годах, особенно по случаю 150-летия образования Норвежского государства и принятия Эйдсволлской конституции (1814-1964)158. При всем их буржуазно-демократическом пафосе они были порождением консервативного направления в национальной историографии.