На примере трансформации политической системы России можно проследить значимость фактора институциональной неопределенности, который выступает также основанием для политического курса тех или иных акторов. Лежащая в основании политических процессов 1990-х гг. транзитологическая схема позволила осуществить «институциональный трансферт» — учредить в России политические институты западных политий. Отсутствие исторического опыта обращения с такими институтами, сложившаяся аутентичная политическая культура, чрезвычайность переходного процесса, выразившаяся в реформировании всех сторон жизни и ломке привычного уклада, что неминуемо сопровождается маргинализацией большинства населения, способствовали закреплению неформальных правил политической игры. Декларированные институты скрывали за собой пространство институциональной неопределенности: в обществе и между политическими акторами не было консенсуса относительно будущего институтов, оформления институционального дизайна, не существовало даже уверенности в долгосрочности существования складывающейся политической системы. В 1990-х гг. перспективы институционализации зависели от хрупкого равновесия сил либо от воли и наличия ресурсов у одного из акторов (в данном случае — президента Б. Н. Ельцина). Правила, исходящие из интереса и выгоды только одного актора, могут стать институтами только при условии, что они будут настолько же эффективны в деятельности других акторов, что, однако, было маловероятно в специфической ситуации 1990-х гг.
В этой связи наблюдаемый с 2000 г. авторитарный тренд может быть рассмотрен как попытка преодолеть фактор институциональной неопределенности через навязывание политической системе институционального дизайна, удобного одному актору. Ограничение митингов, референдумов, различные нормы, определяющие порядок выборов, формирования партий и пр., — попытка установления формальных правил, которые в ходе дальнейшего их регулярного применения могут закрепиться как политические институты.
Основная проблема при изучении динамических процессов в современной России заключается в том, что исследователи долгое время исходили из модернизационной парадигмы (или ее транзитологического продолжения). Однако этот подход связан с телеологией, т. е. изначальной заданностью цели (демократия), и игнорированием негативных эффектов, которые влечет ее достижение. Историцистский подход к современным процессам упрощает действительность, заменяя сложную динамику развития политической системы условной схемой. Но только учитывая внешние и внутренние факторы в их взаимообусловленности, видя эмерджентность процесса, т. е. его случайный, но взятый в полноте своих качеств характер изменений, избегая шаблонных схем, мы можем говорить об изучении динамики системы, ее трансформации.
Ограниченность нашего познания связана с непреодолимостью неопределенности, которая является имманентной характеристикой любого процесса и действующего субъекта. Политическая система вырабатывает особые ограничители, способствующие уходу на время от неопределенности и преодолению, таким образом, эмерджентного характера трансформации, — политические институты, т. е. формальные правила, регулирующие деятельность акторов. Однако в то же самое время природа институтов связана с их эффективностью, т. е. способностью решать определенные задачи и способствовать достижению конкретной цели. В условиях трансформации институционализация связана с институциональной не-определенностью, в этих условиях действуют неформальные правила, которые не способны снять эффект неопределенности и не способствуют формированию стабильно функционирующей системы.
Список литературы
1Арон Р. Избранное: Введение в философию истории. М.; СПб., 2000. С. 222.
2Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях // Повороты истории. Постсоциалистические трансформации глазами немецких исследователей: В 2 т. С.-Петербург; Москва; Берлин, 2003. Т. 1. С. 268.
3Норт Д. С. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 18.
4Хокинг С. Краткая история времени: От большого взрыва до черных дыр. СПб., 2000. С. 82.
5Бальцерович Л. Социализм, капитализм, трансформация: Очерки на рубеже эпох. М., 1998. С. 153.
6 Россия регионов: трансформация политических режимов / Под общ. ред. В. Гельмана, С. Рыженкова, М. Бри. М., 2000. С. 43.
7 См.: Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточной Европе и Латинской Америке. М., 2000. С. 31.
8Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории. М., 2003. С. 204.