Учтя приведенные возражения, О.С. Иоффе впоследствии несколько изменил свои взгляды и предложил новую, компромиссную теорию, предполагающую выделение нескольких уровней правовых объектов. В отличие о рассмотренных выше, данная теория предполагает выделение в рамках одного правоотношения трех уровней его содержания и соответствующих им трех уровней объектов данного правоотношения. Прежде всего, выделяется юридическое содержание правоотношения, которое образуют права и обязанности его участников. Юридическим же объектом правоотношения, как и прежде, признается лишь поведение обязанного субъекта. В качестве второго уровня выделяется идеологическое содержание правоотношения. Его «образует воля господствующего класса, которая, будучи выраженной в нормах права, индивидуализируется в субъективных правах и обязанностях, принадлежащих участникам правоотношения» [19]. Объектом же воздействия воли господствующего класса и, следовательно, идеологическим объектом правоотношения выступает воля его участников. Наконец, третий уровень представляет материальное содержание правоотношения, под которым понимается закрепляемое данным правоотношением общественное отношение. Это последнее, в свою очередь, может быть направлено на тот или иной материальный предмет, который тогда выступает материальным объектом правоотношения (им может быть вещь, а также результат интеллектуальной деятельности), однако регулируемое общественное отношение может и не иметь материального объекта, и в этом случае материального объекта нет и в правоотношении [20].
Как видим, обсуждая три уровня содержания правоотношения и три его объекта, О.С. Иоффе ведет речь о трех совершенно различных понятиях, которые вряд ли могут рассматриваться как соподчиненные, соответственно, понятиям содержания и объекта правоотношения. Так, когда речь идет о юридическом содержании и юридическом объекте, практически без изменений воспроизводится поведенческая теория со всеми ее характерными чертами – недопущением безобъектных (в данном случае – юридически безобъектных) прав и признанием лишь одного (юридического) объекта – поведения обязанного лица. При обсуждении идеологического объекта автор во многом уходит из сферы субъективных прав и правоотношений, отмечая, что воля субъектов отношения «выступает в качестве объекта воздействия со стороны норм объективного права (выделение мое. – А.Л.)» [21]. Неудивительно, что современные сторонники выделения нескольких уровней объектов одного права и не упоминают вовсе об идеологическом объекте [22]. Причина тому кроется, видимо, не только в духе времени, не позволяющем уже столь однозначно видеть в праве «волю господствующего класса», но и в объективно-правовом качестве данной категории. Наконец, ученый, задавшийся целью исследовать материальное содержание и материальный объект правоотношения, может без проблем использовать весь арсенал средств вещной теории объектов прав. Обсуждая материальное содержание, мы можем уже говорить и о безобъектных (т.е. не имеющих материального объекта) правоотношениях. Таким образом, теория нескольких уровней объектов способна примирить противоположные точки зрения и потому нашла немало последователей, однако вызывает серьезные сомнения обоснованность применения выражения «объект правоотношения» во всех трех случаях. Так, юридический и материальный объект вполне могли бы быть терминологически разведены путем наименования последнего, например, предметом правоотношения, подобно тому, как наука уголовного права разделяет объект и предмет преступления.
2. Объекты гражданских прав по Гражданскому кодексу Российской Федерации [23].
Такова наиболее общая и, как следствие, чрезвычайно грубая классификация точек зрения по вопросу об объектах гражданских прав. Разумеется, в рамках каждого из направлений можно найти те или иные варианты, порой настолько сильно отличающиеся от перечисленных теорий в их классическом виде, что отнесение их к той или иной группе представляется почти невозможным и остается лишь констатировать их «пограничность», «смешанность». Также затруднительным представляется и выбор одной из точек зрения. В этом нам мало поможет философское понимание объекта, поскольку на него с равным успехом ссылаются сторонники совершенно противоположных точек зрения. Более того, если и Р.О. Халфина, и О.С. Иоффе, ссылаясь в обоснование своих взглядов на философские положения, под философией понимали одно и то же, т.е. марксистско-ленинскую философию, то в условиях современного философского плюрализма проблема только усугубляется. Для решения ее, полагаю, необходимо помнить, что правоотношение является юридической конструкцией, созданной юристами для лучшего описания и понимания права. А раз так, то и содержание этой конструкции должно определяться не некими внеюридическими соображениями, а теми задачами, для решения которых она была создана. Соответственно, решение вопроса об объекте правоотношения (или, что в рамках настоящей работы рассматривается как то же самое – об объекте права) должно быть поставлено в зависимость от способности той или иной теории помочь юристу в решении его профессиональных задач. С этой точки зрения заслуживает внимания концепция В.И. Сенчищева, предлагающего выделять те или иные категории объектов гражданских прав исходя из наличия или отсутствия реально установленных и значимых с точки зрения гражданского права отличий в правовом режиме этих объектов [24].
Коль скоро речь зашла о правовом режиме объектов гражданских прав, считаю необходимым обратиться к мнению единственного автора, имеющего безусловный и неоспоримый авторитет в данной области – к мнению законодателя, закрепленному в ст.128 ГК РФ. Такое обращение тем более актуально с учетом того обстоятельства, что «приобретя форму конструкций законодательства, норм юридической практики установок правосознания, теоретические конструкции уже начинают восприниматься относительно определенной правовой системы как естественные образования» [25]. Наиболее ярко это проявляется в учебной литературе и комментариях законодательства, перед авторами которых стоит задача в наиболее доступной форме дать ответы на вопросы студента или правоприменителя, касающиеся конкретных аспектов содержания гражданско-правового режима определенного объекта гражданских прав. А раз так, совершенно естественно их стремление при решении этой задачи не вдаваться в тонкости споров об объектах гражданских прав, а опереться на твердую почву положительного законодательства, рассматривая данный им перечень как сам собой разумеющийся.
Что касается содержания перечня, предлагаемого ГК РФ, то с первого взгляда он представляет собой еще один вариант старой доброй теории множественности правовых объектов. Во всяком случае, само по себе наличие некоторого перечня позволяет признать тот факт, что законодатель не воспринял поведенческую теорию. Вообще, действия или поведение лиц не упоминается даже в сформулированном как исчерпывающий перечне ст.128 ГК и в этом наш кодекс решительно отступает от теории множественности объектов. Не примыкает он, впрочем, и к вещной теории, коль скоро в список включены как самостоятельные разновидности объектов работы и услуги. Также нет никаких оснований предполагать, что законодатель допускает наличие у одного права нескольких объектов, ведь даже при выполнении работ, где большое значение имеют и действия должника, и их результат, объект права только один – сама работа, хотя этот объект и рассматривается зачастую как имеющий сложное внутреннее строение и состоящий из двух (действия и их результат) [26] либо даже трех (идеальная модель, собственно деятельность и ее овеществленный результат) [27] элементов. Для объяснения позиции законодателя, однако, наиболее удобной представляется именно теория нескольких уровней объектов, и ее терминологией мы будем пользоваться далее. Итак, формулировка ст.128 позволяет сделать следующий вывод: там, где есть материальный объект, именно он и признается единым и единственным объектом права; если же материальный объект в правоотношении отсутствует полностью или хотя бы в течение большей части его существования, то на первый план выходит юридический объект – действия обязанного лица. Дабы избежать смешения таких отношений с отношениями первого рода (где наряду с материальным также присутствует юридический объект), законодатель признал их объектом не сами действия, а услуги (если материальный объект отсутствует вообще) или работы (материальный объект которых отсутствует большую часть правоотношения). При этом некоторые объекты могут быть таковыми и в абсолютных, и в относительных правоотношениях (в первую очередь это относится к вещам), другие – только в относительных (работы и услуги), а третьи – только в абсолютных (нематериальные блага, например). Важнейшим для настоящей работы является именно признание за вещами возможности выступать объектом не только абсолютных (т.е. вещных), но и относительных (т.е. обязательственных) прав.
3. Последствия признания вещей объектами обязательств.
«Овеществление» обязательственных прав может рассматриваться как следствие свойственной праву эволюции от древних, во многом сакральных институтов, устанавливавших исключительно и в то же время бескомпромиссно личную связь должника и кредитора, которая могла привести к установлению неограниченной власти последнего над первым, к воззрению на обязательство как на отношение имущественное. «Личность должника исчезает за его имуществом и если еще сохраняет значение, то почти лишь как центр, вокруг которого стягивается подлежащее ответственности имущество», - писал И.А. Покровский [28]; «современное право требования и долг являются отношением между двумя имуществами, в то же время и еще в бóльшей степени, чем между двумя лицами; ... кредитор и должник являются только юридическими представителями своих имуществ», - вторит ему Е.Годэмэ [29]. Эту идею, наряду с сохраняющейся относительностью прав, следует рассматривать как основополагающие принципы современного обязательственного права.