Перечисленными категориями не исчерпывается вся пестрота хозяйственного правового положения зависимого сельского люда. Это только наиболее часто встречающиеся в источниках разновидности. К XVII в. эта пестрота значительно уменьшается. Почти все эти категории сливаются в одну крестьянскую массу, куда не вошли только так называемые люди дворовые. Но и часть дворовых, будучи посажена на землю «за двором», получившая отсюда название людей «задворных», тоже влилась в основные крепостные кадры крестьянства. Правовое положение всей зависимой крестьянской массы к этому времени очень серьезно изменилось. Все эти большие перемены в судьбе зависимого крестьянства были результатом дальнейшей экономической эволюции и больших политических событий, пережитых русским обществом во второй половине XVI и первой половине XVII в.
Главным результатом борьбы помещиков и вотчинников за более прочное владение крестьянским трудом явился указ о заповедных летах 1581 года, отменивший действие положения о «Юрьеве дне» Судебника 1550 года. Эта мера была рассчитана на все Московское государство, но сначала предполагалась в качестве меры временной, однако вследствие заинтересованности помещиков в ее сохранности и впредь превратилась в факт весьма длительного действия.
Между крупными землевладельцами и землевладельцами бедными или средней руки была лишь та разница, что богатые землевладельцы имели возможность собственными средствами не только сманивать к себе рабочие руки, но и удерживать их за собой. Мы имеем блестящее подтверждение этому в деятельности Троицкой Сергиевой лавры, которая сумела своими собственными средствами организовать и привлечение на свои земли крестьян, и их оберегание от попыток бегства, и выслеживание каждого шага беглого, и его розыски. Можно просто удивляться тонкости работы монастырского аппарата в этом направлении. Но такая организация дела была доступна только богатейшему из землевладельцев. Ни один среднего достатка помещик и мечтать об этом не мог. Не даром в течение первой половины XVII в. помещики сначала слезно, а потом и с угрозами просили правительство о полной отмене Юрьева дня, указывая при этом на незаконное сманивание крестьян крупными боярами, монастырями и Троицкой лаврой, в частности. После выхода закона «о заповедных годах» его выгоды для себя почувствовали все виды и разряды землевладельцев.[5][5]
Самой обычной и массовой формой протеста крестьян против усиления феодального гнета было бегство.
Чем тяжелее становилась зависимость крестьян, тем чаще они прибегали именно к этой форме протеста. Это их стремление поисков лучших условий жизни пытались использовать наиболее богатые, предприимчивые и несклонные считаться с законами землевладельцы. Они переманивали к себе крестьян, не считаясь с уголовным кодексом, а переманив, принимали все меры, явные и тайные, к удержанию за собой беззаконно принятых или же ими сманенных крестьян. Чем богаче и могущественнее был землевладелец, тем был он труднее досягаем для властей, менее уязвим и еще более агрессивен.
Для мелкого или среднего землевладельца борьба с крестьянскими побегами была затруднительна по многим причинам: служилый человек часто отлучался из своего поместья, он не имел средств организовать охрану своего «живого инвентаря», наконец, он ничем не мог содействовать, властям в поисках бежавших. Часто помещик, будучи в походах, просто не знал, в каком положении его хозяйство; а когда он возвращался домой, то нередко заставал тут картину настолько безнадежную, что трудно было найти выход из положения.
Надо иметь также в виду, что и аппарат государственной власти был далеко не достаточен, чтобы поспевать с выполнением бесчисленных челобитных, которые сыпались с разных сторон от служилого люда.
В такой обстановке появился знаменитый указ от 24 ноября 1597 г. Этим указом устанавливалась пятилетняя давность исков на беглых крестьян. Землевладельцы, у которых выбежали крестьяне за 5 лет до 1597 г. и которые успели в этот срок подать челобитье о сыске беглых, имели право рассчитывать на содействие государственной власти: таким землевладельцам, говорит указ, «давать суд и сыскивать накрепко всякими сыск и по суду и по сыску тех беглых крестьян с женами и детьми и со всеми животы возити назад, где кто жил». А относительно крестьян, выбежавших за 6, 7, 10 и более лет до 1597 г. и относительно которых в течение этого срока от их господ не было челобитья, «суда не давати и назад их, где кто жил, не возити».
Введение заповедных лет , прекративших право крестьянского перехода в Юрьев день, и составление писцовых книг в комплексе с указом 1597 г. создали серию закрепостительных мероприятий конца XVI в. Именно тогда был узаконен принцип крестьянской крепости по писцовым книгам, но крепости не полной, а ограниченной. Действие писцовых книг как закрепощающего документа ограничивали урочные годы.
Законодательные мероприятия начала XVII в., устанавливали разные сроки сыска беглых, исходили от сменявших друг друга правителей, а потоку имели временный характер. Пятилетний срок сыска беглых крестьян официально восстановлен к 1619 г. На практике вскоре сложилось положение, когда урочные годы стали трактоваться н использоваться помещиками как исковые, т. е. - исчисляться не со времени побега крестьян, а со времени подачи исковых челобитных, которые возобновлялись и тем самым продлевали действие урочных лет. Использование урочных лет как исковых было проявлением борьбы против них основной массы дворянства. Поскольку Поместный и иные приказы не противодействовали такому пониманию урочных лет, сама приказная практика вела к их подрыву.
До определенного момента сторонникам урочных лет выступали помещики юга, куда шел основной поток беглых. Со времени строительства Белгородской оборонительной черты картина к 30-м гг. изменилась. Другой силой, заинтересованной в сохранения урочных лет, были крупные феодалы — «сильные люди», укрывавшие беглых в своих обширных владениях и использовавшие связи в приказной среде с целью воспрепятствовать сыску беглых до определенного срока. Не случайно жалобами на « сильных людей» пронизаны челобитные дворян и детей боярских.
В ответ на челобитную 1637 г. указом 20 февраля. 1637 г. урочные годы были продлены до 9 лет. Следующая челобитная 1641 г. повлекла удлинение урочных лет на один год. Этот срок сыска распространялся и на черносошных крестьян.
В ответ на челобитье 1645 г. правительство указом 19 октября этого же года оставило в силе десятилетний срок сыска беглых, но обещало, что, как только будут составлены переписные книги, «по тем переписным книгам крестьяне и бобыли и их дети, и братья, и племянники будут крепки и без урочных лет». Такой вариант отмены урочных лет не устроил дворянство, поскольку отменялось действие писцовых книг 20-х гг., в силу чего дворяне теряли владельческие права на большое количество крестьян. Так возникло новое требование, изложенное в челобитной 1648 г.,— признание крепостной силы писцовых книг 1626—1628 гг.[6][6]
Возрастание роли писцовых и переписных книг в процессе закрепощения натыкалось на ограничивающее действие урочных лет. Удлинение срока не устраняло противоречия. Указы об урочных годах как бы снижали значение писцовых книг. Такая противоречивость характеризует практику судебных дел о крестьянстве. Это противоречие и было снято Уложением 1649 г. путем полной отмены урочных лет сыска беглых.
2. Полное закрепощение крестьян по соборному уложению 1649 года..
Центральное и наиболее важное место в Соборном Уложении занимает глава XI. Ее название «Суд о крестьянех» показывает , что целью главы служило правовое регулирование взаимоотношений землевладельцев в вопросах владения крестьянами. Монопольное право владения крестьянами закреплялось в Уложении за всеми категориями служилых чинов по отечеству . Закон о наследственном (для феодалов) и потомственном (для крепостных) прикреплении крестьян является наиболее крупной и радикальной нормой Уложения, а отмена урочных лет сыска беглых стала необходимым следствием и условием претворения этой нормы в жизнь. Ничего подобного ни по значению, ни по последствиям другие главы Уложения не содержат.[7][7]
Закон о прикреплении Уложение распространяет на все категории крестьян и бобылей. Оно делит крестьян на две крупные разновидности: крестьяне государевы — дворцовые и черносошные «государевы дворцовых сел и черных волостей крестьяне в бобыли и крестьяне вотчин и поместий служилых людей по отечеству. Подвидом частновладельческих крестьян предстают крестьяне патриарших, властелинских (митрополичьих, епископских) и монастырских вотчин.
Ст.1. Которые государевы дворцовых сел и черных волостей крестьяне и бобыли, выбежав из государевых дворцовых сел и исчерных волостей, живут за патриархом, или за митрополиты, и за архиепископы, и епископом, или за монастыри, или за бояры, или за околничими и за думными и за комнатными людьми, и за стольники и за стряпчими и за дворяны московскими, и за дьяки, и за жильцы, и за городовыми дворяны и детьми боярскими, и за иноземцы, и за всякими вотчинники и помещики, а в писцовых книгах, которые книги писцы подали в Поместной в иные приказы после московского пожару прошлого 134-го году, те беглые крестьяне, или отцы их написаны за государем, и тех государевых беглых крестьян и бобылей сыскивая свозити в государевы дворцовые села и в черные волости, на старые их жеребьи по писцовым книгам з женами и з детьми и со всеми их крестьянскими животы без урочных лет.[8][8]