И.В. Евдокимов (г. Москва)
В Послании Федеральному Собранию РФ 2003 года Президент России Владимир Путин подчеркивал: «нужно быть умным и сильным, чтобы выжить в ожесточенной конкурентной борьбе в мире… Консолидация всех наших интеллектуальных, властных и нравственных ресурсов позволит России достичь самых больших целей1».
А возможна ли консолидация российского общества, представителей различных партий, общественных организаций и объединений, религиозных организаций, приверженцев разнообразных идей, верований, постулатов?
Как могут повлиять на этот процесс новые внутренние и внешние составляющие развития общества?
Участники проходящих дискуссий ученых и правозащитников отмечают необходимость ориентации на права человека, социальные ценности, социальные ожидания и предпочтения, которые могут выполнить роль объединяющей идеи, позволяющей без особой политизации сконцентрировать усилия людей, общества и государства на их достижение. Но именно по вопросу, что называть правами человека, какие из них «основные» и «не основные», идет больше всего споров в среде юристов и правозащитников, идеологов и вдохновителей партийных идей, программ, объединительных предвыборных платформ. До сих пор не найдено приемлемого определения понятию «права человека». Что это — кодекс моральных норм, отрасль права, идеология, философское учение, особая «гуманистическая религия», политическая доктрина?
Перечень 30 основных прав и свобод человека содержится во Всеобщей декларации прав человека, утвержденной Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года. В 1966 году Генеральная Ассамблея ООН приняла Пакт об экономических, социальных и культурных правах и Пакт о гражданских и политических правах. В Конституции Российской Федерации 1993 года глава 2 посвящена изложению прав и свобод человека и гражданина. Можно долго обсуждать этот перечень и расширять его до бесконечности, но бесспорно, есть исходные основополагающие понятия.
Моральная природа прав человека очевидна. Права человека естественны, универсальны и неотчуждаемы. Они уникальны, ибо находятся на стыке морали, права, философии, политики, религии. Но когда говорят о правах человека, то, как правило, подразумевается их юридический (позитивно-правовой), а не моральный (естественно-правовой) контекст. В политических и гуманитарных рассуждениях права человека предстают, прежде всего, как нормы международного или конституционного права, а не как моральные дефиниции. Права человека воспринимаются и обсуждаются, прежде всего, как «идеология». Именно жесткие идеологические привязки прав человека к либерализму и христианству делают их не воспринимаемыми в исламской, конфуцианской, буддистской, синтоистской и прочих средах. А без «всечеловеческой общепринятости» права человека — не более чем «заявление о намерениях» в отношении человечества.
Вопрос состоит в том, какие из этих норм универсальны для всех сообществ, а какие уникальны для одного или для группы сообществ. «Идеальные» (общепринятые) права человека не могут иметь национальной специфики. Права человека у всех людей одинаковые. Специфичной может быть лишь форма их реализации. По мнению большинства российских правозащитников, концепция прав человека имеет, как минимум, двухуровневую структуру, включающую в себя основную универсальную (общечеловеческую) и специальную (североатлантическую) части2.
Моральная сила прав человека — в их естественности, что определяет их универсальность. Но современная аргументация естественности прав человека все еще опирается на «естественно-правовой» пафос трехвековой давности. Поэтому необходимо переосмысление этико-философской аргументации прав человека. Возможно, на основе гуманистической критики современных отношений «человек — государство», «человек — квазигосударственные структуры» через понятие «отчуждения» в духе раннего Маркса и философов «франкфуртской школы», где права человека выступают как средство постоянного преодоления отчуждения «обесчеловеченного» государства от человека.
В рамках традиционной правозащитной парадигмы права человека призваны противостоять произволу государственной власти. Для европейца права человека — это перевод «десяти заповедей», а для постсоветского пространства — «морального кодекса строителя коммунизма» с «человеческого языка» на «государственный». По сути дела, права человека появились на свет как второе издание базовых норм морали специально для государства, которое изначально позиционировалось вне морали и вне права.
Сегодня и ученые, и правозащитники отмечают, что национальное государство переживает кризис. Государственную власть по частям и оптом приватизируют транснациональные и крупнейшие национальные корпорации, международные квазигосударственные институты, могущественные криминальные, олигархические и религиозные группы, продвинутые гражданские сообщества. Подобную роль в России играют крупнейшие, в основном сырьевые корпорации, выступающие в роли «градообразующих» и «регионообразующих» предприятий. В некоторых промышленных районах России под корпоративным контролем находятся бюджеты, администрирование и судопроизводство не только отдельных городов, но и целых регионов. И если в отношении произвола государственных органов российское законодательство все-таки имеет хоть какую-то систему сдерживания в виде реальных правовых норм, то квазигосударственная власть и деятельность корпораций находится в сфере неформальных отношений и не регулируются национальным законодательством.
В печатных и электронных СМИ много пишется о приватизации государственной власти спецслужбами, криминальными корпорациями и экстремистскими политическими группировками. По мнению журналистов, существуют целые районы с преимущественным проживанием национальных и социальных меньшинств, где функции местной администрации фактически исполняют различные мафиозные структуры. По письмам, обращениям поступающим к Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации из разных регионов страны с сообщениями о нарушении прав и свобод граждан, видно, что нередко сообщения СМИ имеют под собой реальную почву.
Происходящие демократические преобразования в области свободы совести создали объективные условия для развития квазигосударственных религиозных институтов — самых очевидных и известных сегодня конкурентов государственной власти как в России, так и во многих других странах. Они создавали, создают и будут создавать свои «государства в государствах», со всеми вытекающими позитивными и негативными последствиями (зачастую последние доминируют), ибо очень трудно создать «государство» только для своих, для правоверных.
Идеалом правозащитников является гражданское общество. В ряде европейских стран институты гражданского общества постепенно поглощают государственную власть, забирая у нее все новые и новые прерогативы. Но общественное мнение этого мощного «социального капитала» так же скоро и эффективно расправляется с инакомыслием, как политические полиции уходящих в прошлое тоталитарных режимов. Добиваясь своего, подобные группы и организации порой демонстрируют такую нетерпимость и ненависть к инакомыслящим, столь неразборчивы в средствах и при этом так влиятельны, что иногда их деятельность воспринимается не иначе, как «гуманитарный фашизм».
Важнейшими факторами динамики перемен, обусловивших уникальность социально-экономической, политической, идеологической и культурной ситуации в России для 2000–2003 годов, можно считать: переход России из состояния кризиса и упадка в стадию медленного возрастающего всестороннего подъема; оформление с 1999 года новой глобальной реальности — начала всемирного этапа идеологизации всех сфер жизнеобеспечения народов мира (в основе новые региональные и глобальные идеологические войны ради нового передела мира); формирование категории «патриотизма» как ключевой характеристики в самых различных идеологиях (и самых разных стран); востребованность гражданами и народами России объединяющей российской идеологии после развала СССР, провала марксистской идеологии 20–80 годов XX века. Своеобразие российского менталитета, состоит в том, что реальное напряжение, риск, неопределенность должны быть мотивированы духовно, идеологически (послужить Отечеству, спасти Родину, порадеть за общее дело и т.д.). Но именно это звено (идеологическое) в 80-90-е годы XX века и первые годы XXI века было дискредитировано и практически уничтожено в общенародной жизни страны.
В то же время, обозначились новые особенности, влияющие на смысл феномена «идеология» XXI века. Во-первых, об идеологии уже необходимо говорить, как о реальном факторе экономического развития, так как на рубеже ХХ и XXI веков идеи в виде нематериальных ресурсов составляют более 50% фондов крупнейших промышленных компаний, производящих материальную продукцию (это — брэнды, патенты, знания, информация). Во-вторых, — необходимо учитывать как составляющие новой идеологии неопределенности и риски. Принятые в ноябре 1999 года Хартия европейской безопасности и в январе 2000 новая редакция Концепции национальной безопасности Российской Федерации в определенной степени явились ответом на новые угрозы и вызовы, сформулировав идею о том, что главной угрозой миру в ХХI веке становятся невоенные факторы. Наряду с признанием практически во всех идеологических построениях фактора «безопасности», начинается осмысление категорий «мир и безопасность», «культура мира», «культура безопасности», а через эти понятия переход от культуры реагирования на вызовы и риски к культуре их предотвращения (К. Аннан)3. В-третьих, — сложилась глобальная идеология международного терроризма и организованной преступности, то есть динамичная, организованная и материально обеспеченная «антигражданская идеология». В-четвертых, — принципиально новое явление — сетевой характер взаимодействия, который в отличие от системного, дает приоритет горизонтальным связям через новые телекоммуникационные сети, мощные компьютеры, саморазвивающиеся программные обеспечения, работающие на конкретного человека в мировой сети в режиме реального времени. Это новые рабочие, новые менеджеры, новая культура связей, способных работать в ситуации неопределенности, дезорганизации, хаоса, высокого риска. Сеть на глобальном уровне координирует системы производства и рынки, влияет на развитие культуры и права. С помощью сетевого подхода СМИ управляют мыслями и настроениями массы людей во всем мире. Пятая особенность — общество находится в ситуации тотального кризиса депопуляции населения, бедности громадного числа граждан; духовной разрухи; коррупции, преступности, терроризма. А также кризиса начала подъема страны, сопровождающегося ожесточенной схваткой сил, стремящихся «приватизировать» возрождение России, стать еще богаче и неуязвимей от закона. Криминальный мир России и международный криминалитет осуществляют в стране мощнейшую идеологическую антиинновацию: разработку процедур искусственного банкротства; овладение криминальными технологиями; обеспечение высокозащитных коррупционных связей со всеми структурами власти.