В. А. Сафонов
Столкнувшись в условиях экономической реформы с реальными трудовыми конфликтами коллективного характера, российское государство считает наиболее целесообразным корректировать законодательство о труде на основе опыта промышленно развитых стран Запада. Осмыслению этого опыта посвящены и отдельные статьи, и целые монографии, значение которых трудно переоценить.
Вместе с тем гораздо меньше внимания уделяется исследованию соответствующего российского опыта. И хотя история законодательного регулирования процедуры разрешения коллективных трудовых споров в России сравнительно невелика, к ней необходимо присмотреться более пристально. К тому же следует учитывать, что наиболее детально вопросы разрешения таких трудовых споров были разработаны в период новой экономической политики, при возрождении экономической конкуренции, становлении многосекторной экономики.
Законодательство Российской империи не содержало норм о порядке разрешения трудовых споров коллективного характера, что, впрочем, было естественно в условиях отрицания возможности существования союзов, а значит, и коллективного регулирования условий труда. Фактическая невозможность возникновения подобных споров определялась, в частности, нормами Положения об отношениях между хозяевами фабричных заведений и рабочими людьми, поступающими на оные по найму, от 24 мая 1835 г., согласно которым в течение срока договора работник был не вправе требовать увеличения размера заработной платы.[1] Аналогичный подход был закреплен и в утвержденных 3 июня 1886 г. Правилах о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих и об увеличении числа чинов фабричных инспекций.[2] Данный нормативный акт устанавливал, что рабочие не вправе до окончания договора требовать каких-либо изменений в его условиях. Понятно, что в таких условиях о каком-либо механизме разрешения разногласий, связанных с изменениями условий труда, не могло быть и речи ввиду юридической невозможности возникновения соответствующих трудовых споров.
Хотя закон и не допускал возможности изменения условий найма, фактическое возникновение конфликтов между рабочими и предпринимателями привело к появлению первой нормы, относящейся к разрешению трудовых споров. Правилами от 3 июня 1886 г. на фабричные инспекции, независимо от обязанности по надзору за исполнением постановлений о работе, возлагалось и принятие мер предупреждения споров и недоразумений между фабрикантами и рабочими путем исследования возникших недовольств на месте и миролюбивого соглашения сторон. И хотя данная норма имела отношение к спорам об исполнении существующих условий труда, можно сделать вывод о том, что уже в конце XIX в. в качестве основного принципа разрешения трудовых споров признавалось взаимное соглашение сторон спора. Правда, своего развития данный принцип в законодательстве Российской империи так и не получил.
Невозможность изменения договора о труде по инициативе работника приводила к признанию действий, совершаемых работниками с целью принудить работодателя к изменению существующих условий труда, наказуемыми в уголовном порядке. В частности, ст. 1791 Уложения о наказаниях 1845 г. рассматривала случаи «явного неповиновения фабричных и заводских людей владельцу или управляющему заводом, оказанного целой артелью или толпою, как восстание против установленных правительством властей». Одновременно предусматривалась (ст. 1792 Уложения) ответственность за «стачку (сговор. — В. С.) между работниками какого-либо завода, фабрики или мануфактуры прекратить работы прежде истечения установленного с содержателями сих заведений времени для того, чтобы принудить хозяев к возвышению получаемой ими платы».[3]
При этом законодатель проявил определенную предусмотрительность: на тот момент никаких организованных стачек против предпринимателей в России практически не проводилось.[4]Развитие промышленности, правда, вскоре привело к возникновению стачечного движения, но еще до перерастания единичных стачек в массовое явление в условиях либеральных реформ из Уложения о наказаниях исключается ответственность за неповиновение работодателю как правительственной власти. Вместе с тем ст. 1358-1 Уложения о наказаниях 1865 г. предусматривала, что за прекращение работ на фабрике или заводе по стачке между собою рабочих с целью принуждения фабрикантов и заводчиков к возвышению заработной платы или изменению других условий труда найма подстрекатели к начатию или продолжению стачки подлежали заключению в тюрьме на срок от четырех до восьми месяцев, а прочие участники стачки — на срок от двух до четырех месяцев.[5] Статья 1358-2 наказывала участников стачки, причинивших повреждение или уничтожение имущества предпринимателя: подстрекателей — тюрьмой на срок от восьми месяцев до одного года и четырех месяцев, а остальных участников этих действий — от четырех до восьми месяцев. Особые нормы применялись при определении ответственности участников стачки, принуждавших других рабочих путем насилия и угроз прекратить работу или не возобновлять ее. Подстрекатели к таким действиям карались тюрьмой от восьми месяцев до одного года, а прочие участники — от четырех до восьми месяцев (ст. 1358-3).
Но, несмотря на установленную ответственность, с начала 1870-х гг. стачки становятся достаточно частым явлением, что дает возможность говорить о начале стачечного движения в России.[6] При этом в подавляющем большинстве случаев требования работников касались размера заработной платы,[7]что позволяет сделать вывод о фактическом возникновении в России конфликтов коллективного характера по вопросам изменения существующих условий труда. Несмотря на незаконность действий стачечников, предприниматели были вынуждены принимать их требования к рассмотрению и частично удовлетворять. Так, после крупной стачки на Бакинских нефтяных промыслах, которая переросла во всеобщую стачку на юге России, в декабре 1904 г. заключается первое в России регионально-отраслевое коллективное соглашение, предусматривающее сокращение рабочего дня до девяти часов в сутки, установление гарантированного минимума заработной платы, выплату рабочим квартирных денег и ряд других условий.[8]
Массовые стачки 1905 г. и вступление некоторых фабрикантов и заводчиков в переговоры с забастовщиками привели к изданию специального нормативного акта — Временных правил о наказуемости наиболее опасных проявлений в забастовках, ограничивших круг предприятий, на которых не допускалось прекращение работы. Утвержденные Указом Императора от 2 декабря 1905 г. Правила[9] устанавливали ответственность лишь за самовольное, по взаимному согласию прекращение работ и занятий на предприятиях, имеющих общественное или государственное значение, а равно в учреждениях правительственных. К таковым были отнесены: железная дорога, казенные или частные телефоны общего пользования, предприятия, прекращение или приостановление деятельности которых угрожает безопасности государства или создает возможность общественного бедствия. Продолжали оставаться уголовно наказуемыми причинение ущерба предпринимателю и насильственные действия в отношении лиц, отказывающихся прекратить работу. В апреле 1906 г. действие указанного закона было распространено на предприятия морского и речного транспорта.
Практически одновременно с Правилами (15 апреля 1906 г.) был издан Закон о стачках сельских рабочих. Этим Законом вводилось особое наказание за возбуждение (подстрекательство) к стачке для лиц, не работающих у владельца имения. Данное обстоятельство объяснялось, по-видимому, тем, что промышленные рабочие самостоятельно предъявляли требования к хозяевам предприятия и проявляли инициативу по прекращению работы; стачки же в сельском хозяйстве находились под сильным воздействием посторонних лиц, поскольку специфика сельскохозяйственного труда, его сезонность и зависимость от климатических условий оставляет меньше возможностей для прекращения работ. Поэтому случаи прекращения работ по инициативе самих работников сельского хозяйства отмечались крайне редко (в данном случае речь идет об организованном прекращении работ, а не о «российском бунте»).
Таким образом, под воздействием событий 1905 г. в Российской империи делается первый шаг к допущению, пусть и в минимальной степени, возможности прекращения работы в целях принуждения работодателей к удовлетворению требований наемных работников. Государство фактически признало существование стачечного движения и попыталось обеспечить интересы самого государства в ущерб интересам предпринимателей. Особо при этом рассматривались вопросы защиты служащих, которые могли пострадать от насилия в ходе стачки. Однако следует отметить, что после отмены уголовной ответственности за забастовки последние трактовались как нарушения работниками договорных обязательств, за которые могли следовать дисциплинарные наказания (штрафы, увольнения).[10]
Конечно, вышеуказанные нормы нельзя рассматривать как регулирующие порядок разрешения трудовых споров, возникающих при определении условий труда. Подобное законодательство по-прежнему отсутствовало.
Вместе с тем реально возникающие споры необходимо было разрешать, и практика российского общества самостоятельно выработала соответствующий механизм: примирение сторон. В принципе, никакой альтернативы этому механизму и не существовало: конфликт при установлении условий труда можно разрешить лишь по договоренности между спорящими сторонами.
Уже в 1905 г. в России появляются первые примирительные учреждения, причем их деятельность сразу стала охватывать целые отрасли, а не отдельные предприятия. Так, первая примирительная камера работала в печатной отрасли. В ее состав входили четыре хозяина от союза владельцев печатных заведений и четыре рабочих от союза рабочих печатного дела.[11] В июне 1906 г. в Петербурге примирительная камера рассматривала спор между судовладельцами и работающими у них каталями.[12] В это время наблюдаются попытки нормативного регулирования отношений примирения, правда, ограниченные довольно узкими рамками. В частности, в 1907 г. Московская Городская Управа вырабатывала устав камер для разрешения споров и недоразумений между рабочими и служащими на предприятиях городского управления на почве служебных отношений.[13]