Большинство налогоплательщиков справедливо считают, что неестественным и необычным является стремление уплачивать налоги в максимальном размере и заключать сделки с наихудшими для себя налоговыми последствиями. Неестественно для коммерческой организации, специально созданной для целей извлечения прибыли (п. 1 ст. 50 ГК РФ), отвлекать оборотные средства в виде налоговых переплат либо невозмещенного из бюджета НДС. В этом смысле обычное поведение налогоплательщика, своевременно возвращающего налоговые переплаты, возмещающего из бюджета НДС, использующего законные налоговые льготы и законные способы налоговой оптимизации, следует признавать естественным.
Такую точку зрения поддержал и КС РФ, указав в Постановлении от 27.05.2003 N 9-П на недопустимость установления ответственности "за такие действия налогоплательщика, которые, хотя и имеют своим следствием неуплату налога либо уменьшение ее суммы, но заключаются в использовании предоставленных налогоплательщику законом прав, связанных с освобождением на законном основании от уплаты налога или с выбором наиболее выгодных для него форм предпринимательской деятельности и соответственно - оптимального вида платежа".
Для налогоплательщика естественными являются минимизация трудозатрат и защита собственности (в том числе в судебном порядке), нежелание подчиняться неразумным требованиям налоговых органов. Другие правоприменители такие же действия налогоплательщика (особенно крупного) считают недобросовестными. По их мнению, добросовестным можно признать только того, кто исполняет любые требования налоговых органов и не оспаривает их действия и ненормативные акты. При этом считается неестественным, что в течение проверяемого периода налогоплательщик ни разу не нарушил налогового законодательства и акт налоговой проверки не содержит никаких замечаний. Недобросовестными объявляются не только попытки вернуть налоговые переплаты (это объясняется причинением значительного ущерба бюджету), но и подача уточненных деклараций, в которых сумма налога к уплате уменьшается (это затрудняет налоговый контроль).
При наличии правовых пробелов в налоговом законодательстве в качестве признаков недобросовестности нередко расценивается ошибочное истолкование налогоплательщиком налогового закона в свою пользу и даже неверное, по мнению налогового органа, установление целевых установок закона. Такой подход можно было бы считать дискуссионным, если бы он не противоречил презумпции толкования налогового закона (п. 7 ст. 3 НК РФ) и презумпции невиновности налогоплательщика (п. 6 ст. 108 НК РФ).
В этой связи можно утверждать, что понятие "добросовестность налогоплательщика" не является презумпцией как таковой, а понятие "недобросовестность налогоплательщика" не является опровержением презумпции. Правовая природа этих феноменов скорее похожа на юридическую фикцию.
Слово "фикция" означает выдумку, вымысел, а также прием, заключающийся в том, что действительность подводится под какую-либо условную формулу <8>. Юридическая фикция - правовой прием, позволяющий регулировать существующие правоотношения при имеющемся правовом пробеле, т.е. применять к этим правоотношениям нормы права, регулирующие сходные правоотношения по аналогии <9>. Проверь работу – в ней есть ловушки, типа этой.
Если это утверждение является верным, то применение юридических фикций для регулирования административных правоотношений является недопустимым. Так, п. 3 ст. 2 ГК РФ прямо запрещает распространять положения гражданского права на административные (в том числе налоговые) правоотношения. Применение любых административных санкций возможно только в случае нарушения предписаний и запретов, которые либо прямо установлены в законе, либо с неизбежностью из закона вытекают. Неопределенность нормы, особенно нормы, устанавливающей юридическую ответственность, абсолютно недопустима как с точки зрения ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ, так и с учетом того, что она влечет высокую вероятность произвольного применения. Представляется, что изложенное в полной мере относится к юридической фикции "недобросовестность налогоплательщика".
Налоговый кодекс РФ, как и все административное законодательство, построен по разрешительному принципу: следует делать только то, что прямо указано в законе. При этом НК РФ не допускает возможности налогоплательщику воспрепятствовать налоговому контролю: в этом случае налоговый орган прибегает к принудительным способам получения возможных доказательств налогового правонарушения и вправе применить расчетный способ определения налоговой недоимки (п. 7 ст. 31 НК РФ). Однако ни НК РФ, ни АПК РФ не содержат специальных процедур для установления недобросовестности налогоплательщика. На практике она устанавливается при помощи опровержения юридической фикции "добросовестность налогоплательщика".
По мнению П.А. Гаврилова, механизмом, способным решить проблему ухода от уплаты налогов, "стала добросовестность (недобросовестность), подменившая собой необходимость доказывания сложного юридического состава признания действий налогоплательщиков неправомерными" <10>. Представляется, что для ряда налоговых органов и судов именно это обстоятельство сделало использование юридической фикции "недобросовестность" наиболее привлекательным, ибо она освобождает от доказывания неправомерности поведения налогоплательщика. Однако в этом случае применение к налогоплательщику каких-либо санкций за нарушение юридической фикции "добросовестность" будет фиктивным (необоснованным и незаконным), поощряющим некомпетентность, недобросовестность и произвол налоговых органов при осуществлении ими контрольных налоговых мероприятий.
П.А. Гаврилов утверждает, что недобросовестность не является разновидностью правонарушения и не влечет каких-либо санкций. В отношении недобросовестного налогоплательщика просто не реализуется гарантированность права со стороны государства. С таким утверждением нельзя согласиться, поскольку государственный орган, лишающий любое лицо (в том числе правонарушителя) его субъективных прав не на основании закона, сам оказывается правонарушителем. Для суда это означает, что он становится не вершителем правосудия, а соучастником расправы, самосуда и беззакония.
Исторические изыскания
По справедливому замечанию В.М. Савицкого, "вне закона" - это равнозначно "без закона", т.е. право расправляться с кем вздумается и как вздумается" <11>. Однако в этом случае государство вынуждено будет признать, что оно не является правовым, т.е. не руководствуется в своей деятельности законом, а "живет по понятиям".
Институт поражения в правах при отсутствии противоправности в деяниях лица мировой истории известен. Он широко применялся в тоталитарных, фашистских государствах. В России в период культа личности И.В. Сталина поражались в правах так называемые "члены семьи врага народа". Если даже допустить, что "враг народа" терпел лишения за совершенные им преступления, то члены его семьи поражались в правах за невиновные деяния. В.М. Савицкий отмечает: "Зачем доказывать виновность членов семьи врага народа, если на основании ст. 58.1 действовавшего тогда УК РСФСР их надлежало ссылать в отдаленные районы Сибири только за то, что они члены его семьи?" <12>.
В фашистской Германии поражение в правах осуществлялось по признаку неарийского происхождения. "Пораженцы" не могли реализовывать те же права, которыми могли пользоваться "непораженцы": права на образование, труд, выбор местожительства были для них ограничены. Таким образом, "простая" негарантированность реализации права со стороны государства являлась по сути правовой дискриминацией по политическому, родственному либо национальному признаку. И по признаку воровства работ из сети Интернет.
Налоговое законодательство современной демократической России прямо запрещает налоговую дискриминацию налогоплательщиков, в том числе по признаку их недобросовестности (п. 2 ст. 3 НК РФ). Более того, принцип всеобщности и равенства налогообложения (п. 1 ст. 3 НК РФ) отнесен к основным началам законодательства о налогах и сборах.
Шарль Монтескье считал, что применительно к судебной власти принцип добросовестности - это прежде всего метод, позволяющий судье обеспечить гармонию, баланс частных и общественных интересов <13>. Неверно отождествлять публичные интересы с государственными. Так, Л.А. Шарнина определяет субъект публичного интереса как общество или идеальное единство отдельных личностей <14>.
Полагаем, что общество в целом имеет интерес существовать по предсказуемым правилам поведения и не имеет интереса в том, чтобы отдельные его члены были поражены в правах за деяния, не запрещенные законом.
В России баланс частных и публичных интересов в налоговых правоотношениях обеспечен нормой-принципом, закрепленной в п. 7 ст. 3 НК РФ. Из данной нормы прямо следует, что публичные интересы обеспечиваются посредством закрепления правил поведения налогоплательщика в законе. Если налоговое законодательство содержит неустранимый пробел, налогоплательщик должен быть полностью оправдан.
Следовательно, лишение прав либо возложение дополнительных обязанностей на любого (а не только добросовестного) налогоплательщика без их четкого закрепления в законе будет неправомерным, нарушающим баланс публичных и частных интересов.
Представляется, что основные ошибки правоприменителей, так или иначе основывающих свои выводы на добросовестности либо недобросовестности налогоплательщика, связаны с заблуждением по поводу общеобязательности понятий и терминов, использованных Конституционным Судом РФ в его решениях. Многие специалисты конституционного права отмечают, что в решениях КС РФ встречаются термины, которые трудно отнести к юридическим.