Обычно различают процесс формирования психологического пола и половую идентификацию.
Формирование психологического пола (половая типизация) — это реальное овладение атрибутами повеления, особенностями эмоциональных реакций, установками, связанными с мужской или женской половой ролью. Исследования показывают, что «ни хромосомный набор, ни внутренние органы деторождения, ни внешние гениталии не имеют решающего значения для формирования половой роли человека»(5а). Оказывается, что если при рождении ребенка его пол определяется неправильно и последующее воспитание строится из предпосылки этого неверно определенного пола, то «переделать» психологический пол, т. е. добиться соответствия психологического и биологического пола психологическими методами (не прибегая к хирургическому и гормональному вмешательству) можно лишь в первые два года, после этого периода такие попытки ведут к серьезным нарушениям в развитии ребенка(5а).
В отличие от половой принадлежности половая идентичность (половое самосознание) —это мнение индивида о себе самом как представителе определенного пола в сравнении с половым эталоном. Если наиболее сензитивный период формирования половой принадлежности—это возраст до 3—4 лет, то сензитивный период формирования половой идентичности—от 6 до 10 лет (5а).
Считается, что отцы в большей мере, чем матери, строят свое поведение в зависимости от пола ребенка, и, следовательно, играют большую роль в формировании половой идентичности. Матери относятся к своим сыновьям и дочерям в равной степени заботливо, как к детям вообще, безотносительно к их половой принадлежности, хотя и в подростковый период мужественность отца и женственность матери, по-видимому, одинаково важны для формирования половой идентичности у ребенка того же пола.
Особое значение имеет ошибочная родительская тактика в отношении половых качеств своих детей. Малмквист, останавливаясь на ошибках отца в отношении к дочери, указывает на вредность для развития половой идентификации как поощрения мальчишеского поведения в дочерях, так и «открыто обольстительного» поведения. Оптимальным является, если отец, начиная с предподросткового возраста, демонстрирует к дочери уважение как к маленькой женщине(86).
Еще один аспект формирования самосознания как результата вовлечения ребенка в реальные взаимоотношения и деятельность взрослых относятся к формированию системы ценностей ребенка и определению себя относительно этой системы. Многие из этих ценностей, в частности такие, как труд, та или иная профессия, брак, дети, закладываются в семье. В многочисленных отечественных исследованиях хорошо продемонстрирован тот факт, что негативные мораль и ценности родителей оказывают прямое влияние на формирование социальных ценностей ребенка. Так, «большинство подростков, зарегистрированных в детских комнатах милиции, выходцы из семей, в которых пьянство и аморальные поступки, постоянные ссоры и драки—обыденное, привычное явление. Пример родителей в таких семьях— основная причина того, что дети становятся на путь правонарушений и преступлений», причем «нередки случаи не только попустительства, но и прямого поощрения родителями курения, пьянства, нарушений правопорядка и преступлений детей». Негативное влияние на формирование системы ценностей подростка, в частности несовершеннолетних правонарушителей, семья оказывает и в том случае, если «нет явных криминогенных факторов, например аморального влияния со стороны взрослых членов семьи— алкоголизма, тунеядства и. т. д.», но налицо «потребительский стиль воспитания», «бездуховность», «мещанские, стяжательские интересы» (цит.по:74).
Родители также являются одним из основных детерминаторов выбора профессии и ценности той или иной профессии, они оказывают сильное влияние на желательность детей в собственных семьях их детей и на желательное число детей, на ценность тех или иных человеческих качеств, ценность тех или иных жизненных целей.
Идентификация. Различные формы влияния на формирование самосознания ребенка не могли бы быть эффективными, если бы не существовало встречного процесса, с помощью которого ребенок сам уподоблял бы себя взрослым. Ключевой момент этого уподобления связан с феноменом идентификации.
Самый общий смысл термина «идентификация» это уподобление в форме переживаний и действий какого-то лица (субъекта) другому лицу (модели). Явление идентификации, как в отечественной, так и в зарубежной литературе изучается в разных контекстах; и в аспекте формирования личности ребенка, и как механизм формирования установок личности, и как механизм психической защиты, и как феномен межперсональных отношений в группе (см.34,40). Соответственно явление идентификации относится не только к ребенку, но и к подростку, и к взрослому. Различными могут быть и те лица, с которыми идентифицируется субъект,— ими могут быть родители, близкие, иные «значимые другие», например, сверстники, реальные лица и лица идеальные, например, герои литературных произведении, не только люди, но и животные. Идентификация может быть различной и, но полноте, т. е. по тем параметрам, по которым усматривается и воспроизводится сходство. Идентификация, наконец, может быть как сознательной, так и неосознаваемой.
В настоящем контексте нас интересует феномен идентификации в связи с формированием самосознания, и с этой точки зрения он может быть характеризован четырьмя взаимосвязанными процессами(5а).
1. Субъект верит, что он и кто-то другой («модель») обладает сходными чертами, точнее было бы сказать, что субъект усматривает свое сходство с «моделью» не только верит, но и воспринимает, признает, переживает сходство, и это усматривание может быть как сознательным, так и неосознаваемым.
Так, ребенок может усматривать свое сходство с родителями. Речь идет, таким образом, о достаточно широком и сложном когнитивном процессе, природа которого недостаточно изучена. В основе восприятия (усмотрения, переживания) сходства также могут лежать разные процессы. Так, ребенок может воспринимать свое сходство с родителями потому, что действительно отмечает сходные физические или психические характеристики, либо потому, что взрослые постоянно указывают и тем самым внушают ему мысль о сходстве, либо благодаря формированию семейной идентичности, семейного «Мы», либо благодаря тому, что он подражает действиям родителя и тем самым увеличивает сходство.
2. Субъект переживает «викарные аффективные реакции», соотвстствующие событиям, в которых оказывается «модель» так, как если бы эти события происходили с самим субъектом. Так, ребенок пугается, если его родители попадают в угрожающую ситуацию, или радуется, если его родитель оказывается «на высоте».
3. Субъект стремится обладать чертами модели, которые воспринимаются им как желательные, и стремится к тем целям, к которым, как он полагает, стремится «модель». Так, мальчик хочет быть таким же сильным и высоким, как отец, он хочет поднимать тяжелые вещи, как отец, купаться там, где глубоко и где купается отец, водить машину, как отец, решать, что и когда делать, руководить другими, как он.
4. Субъект усваивает и использует установки и поведение, демонстрируемые «моделью», реально начинает вести себя, как «модель», или символически воспроизводит соответствующее поведение. Это происходит, в частности, в форме ролевой игры, подробно проанализированной в отечественной литературе(84).
Идентификацией в узком смысле являются лишь два первых процесса, т. е. когнитивное и эмоциональное уподобление другому лицу, а формирование намерений и установок, так же как соответствующее поведение, являются следствиями идентификации. Эти следствия, однако, сами оказываются факторами, поддерживающими и усиливающими идентификацию. Так, чем в большей степени в своем поведении ребенок уподобляется своему отцу, тем больше у него оснований усматривать свое сходство с ним и тем богаче его возможности эмоциональной идентификации.
Различия в научной ориентации приводят к тому, что часть авторов к явлениям идентификации относит некоторые из вышеуказанных процессов. Соответственно по-разному ставится вопрос и об условиях идентификации.
Так, для авторов бихевиоральной ориентации идентификация и имитация (подражание) —одно и то же, таким образом, феномен идентификации сводится лишь к его внешнему, наблюдаемому компоненту—поведенческому уподоблению. Соответственно основным условием идентификации оказывается в таком случае частота, с которой поведение «модели» экспонируется субъекту. В другом исследовании, кроме частоты экспозиции, подчеркивается степень власти «модели» в отношении ребенка (цит.по:74). Исследователи других ориентаций подчеркивают важность эмоциональных связей между субъектом идентификации и «моделью»(86). Так, например, показано, что мальчики, выявившие большое сходство со своими отцами, в ответ на вопросы, касающиеся мотивов, установок и поведения, при дописывании проективных историй, более часто упоминали о теплых взаимоотношениях между отцами и сыновьями, а также в своем поведении и установках выказали себя более маскулинными, чем мальчики, различающиеся в ответах на вопросник со своими отцами. Обосновывается также важность для идентификации воспринимаемого сходства(5а).
Хотя и важная роль идентификации в процессе развития ребенка и его самосознания не вызывает сомнений, все же значимость идентификации раскрыта преимущественно с объективной стороны, а не субъективно, т. е. не со стороны самого ребенка, его саморазвития. Между тем такая постановка вопроса характеризовала уже представления 3. Фрейда, введшего понятие идентификации в контексте его концепции Эдипова комплекса. Позже эти представления были развиты последователями Фрейда, в частности А. Фрейд. Согласно этим представлениям в возрасте от трех до шести лет ребенок переживает конфликт, вызванный любовью к родителю противоположного пола и ревностью, соперничеством и агрессией, но отношению к родителю того же пола. Это порождает страх родительского возмездия, что, в свою очередь, формирует мотив подавления Эдипова комплекса и, следовательно, уменьшения тревоги. Последнее достигается путем идентификации с родителем того же пола и присвоением его личностных черт, ценностей, правил поведения, которые становятся ядром супер-эго ребенка.