Христианская церковь сформировала негативное отношение к суициду лишь через 500‑600 лет после своего возникновения. Существовало множество спором о допустимости или недопустимости самоубийства. Положение усугублялось тем, что сам Иисус принял смерть добровольно, то есть фактически закончил свое земное существование самоубийством. Его примеру последовали сотни и тысячи христианских мучеников. Одни безропотно и даже с радостью предавались в руки палачей, другие убивали себя сами и именно за это были причислены христианской церковью к лику святых. В Новом Завете описывается случай самоубийства Иуды. Но здесь осуждается предательство, а не самоубийство.
В IV‑V веках появились христианские фанатики‑донатисты, которые жаждали мученичества во имя веры. Позже их церковь объявила еретиками. Донатисты убивали себя по поводу и без повода, создав своеобразный культ самоубийства. Они верили в то, что человек может достичь святости усилием воли, однако правящая церковь увидела в этой установке грех гордыни. Святой Августин, первым из отцов церкви обрушившийся на суицид, утверждал, что спасение идет только от Бога, а самоубийство, даже совершенное во имя веры является грехом, заслуживающим проклятья. Он считал, что убить себя – значит убить образ Божий. Для оправдания христианских мучеников, лишивших себя жизни во имя веры, ввели категорию самоубийства, совершенного по велению Господа.
Однако при всей строгости отношения к греху суицида христианская церковь была не вполне последовательна в своей позиции, запретив самоубийство, но разрешив мученичество. Религия несет в себе элементы саморазрушения. Многие религиозные фанатики презирают земную жизнь, отказывают себе в самом необходимом, терзают себя голодом и этим самым медленно себя убивают. В Японии в XVI – XVII в. было запрещено христианство, но проповедники, под страхом смертной казни, устремились туда. Другой пример подсознательной суицидальности христианства — трагическая история русских раскольников. Они совершали акты самосожжения, самоутопления ради своей непоколебимой веры.
В двадцатом веке христианство пережило глубочайший кризис и настоящее возрождение. Почти повсеместно лишившись статуса государственной религии и диктующей инстанции, церковь потеряла в политическом влиянии и выиграла во влиянии духовном. Человек вообще, и человек христианского мира в особенности, за последние 100 лет очень изменился. Христианство не может, как прежде, взывать только к чувству, оно должно быть приемлемо и для разума. Силовые методы борьбы с суицидом более невозможны, нужно совершенствовать искусство убеждения. Если раньше церковь стремилась остановить потенциального самоубийцу, напугав его тем, что он не будет даже похоронен по-христиански, то теперь многих этим фактом не напугаешь.
Отношение к самоубийству иудаизма отрицательно. Оно считается худшим из грехов. Еще более тяжелым злодеянием, чем убийство. Вместе с тем преступления этого рода считались подсудными не людям, а Богу. Попытка самоубийства карается мягко — бичеванием. Если же самоубийца осуществил свой замысел до конца, ему не может быть отказано в траурном обряде, но церемония отправляется в усеченном виде: сочувствие и уважение должно выказывать по отношению к родственникам усопшего, но не по отношению к самому покойнику. Самоубийства несовершеннолетних, психически неуравновешенных и впавших в исступление из категории преступления исключались.
Талмудический закон позволяет еврею убить себя, если иначе он может впасть в грех идолопоклонства, убийства или прелюбодеяния (последняя индульгенция предназначена для женщин, которым угрожает насилие, в христианской религии данного положения не было). В средние века групповое самоубийство совершали целые иудейские общины, которым грозило насильственное крещение. Самый известный инцидент — добровольная смерть 500 Йоркских евреев в 1190 году. Разрешалось самоубийство в безвыходной ситуации, когда оно представляло собой замену одного способа смерти другим. Например, восхваляются люди, которые предпочли смерть пленению. Иудаизм чтит своих мучеников, совершивших самоубийство.
Крепость Масада, где в 73 году тысяча зелотов совершили самоубийство, чтобы не попасть в плен к осаждавшим их римлянам, считается символом израильского патриотизма и национальной святыней. А почти два тысячелетия спустя главный раввин израильской армии Ш. Горен высказал суждение, что солдат, которому угрожает пленение, не только может, но даже обязан себя убить. [39, стр. 28]
Иудаисты стоят на первых местах по динамике суицида. Это может быть связано с тем, что эта религия делает упор на личную ответственность и рациональность, что повышает вероятность суицидного исхода.
Ислам относится к самоубийству с осуждением, однако, как и иудаизм, признает смягчающие обстоятельства. Если мусульманский закон и порицает самоубийство, то не столько в силу религиозных установлений, сколько из соображений гуманности. Если говорить о религиозном аспекте этого деяния, то, с точки зрения ислама, преступность суицида заключается в том, что человек смеет противиться своей судьбе, которая предопределена ему Аллахом, и тем самым добровольно отказывается от Рая. В исламе религиозный запрет на самоубийство возник не сразу и опирается он на суждение толкователей и вероучителей. Считается, что убивший себя определенным образом будет совершать в Аду самоубийство вновь и вновь таким же способом.
Однако мусульманские общины проявляют снисходительность к
самоубийцам и в погребении им не отказывают. В мусульманском законодательстве вопрос о суициде затрагивается лишь косвенно: например, как быть с приданым женщины-самоубийцы, если брак еще не вступил в силу, или должен ли нести материальную ответственность человек, вырывший колодец, если в этом колодце утопился самоубийца. Иногда политические убийства обставлялись так, чтобы смерть врага выглядела, как самоубийство: это не только спасало убийц от ответственности, но и бросало тень на жертву, поскольку для истинно верующего самоубийство является позором.
Писатели Востока считали, что человеческая жизнь имеет смысл, если она добродетельна. В обратном случае нет ничего зазорного в совершении самоубийства, так как недобродетельная жизнь приравнивалась к нежизни.
Примечательно, что в мусульманских странах, несмотря на сравнительно мягкое отношение к суициду, реальные случаи самоубийств во все времена происходили гораздо реже, чем в антисуицидном христианском обществе. Эта тенденция еще заметнее в современном мире. Бросается в глаза перепад в статистике самоубийств между странами христианской и мусульманской культуры (в среднем в 3-4 раза). Это объясняется социальными и общекультурными факторами. Но все же факт остается фактом: из трех великих ближневосточных религий почему-то именно ислам побуждает человека крепче держаться за свою жизнь.[48]
1.2.4 Отношение Буддизма к суициду
Отношение к суициду в буддизме отличается от отношения в вышеназванных религиозных конфессиях. Буддизм в гораздо меньшей степени, чем иудаизм, ислам и особенно христианство, озабочены этической оценкой суицида и вообще не склонны рассматривать самоубийство как вопрос первостепенной важности. Данная религия провозглашает повторяемость земных перерождений человека, которому суждено много раз жить и много раз умирать. Тяжелым испытанием считается череда перевоплощений (колесо сансары), но, достигнув совершенства, душа может вырваться из этого круга и уже больше не будет перерождаться и испытывать муки. Поэтому суицид в буддизме считается бессмысленным, ведь карма будет не отработана и человек вернется опять в ту же ситуацию, так как человек с ней не справился. Самоубийство не является спасением от страданий и оно может еще больше навредить. Ведь все неудачи и потери связаны с поведением в прошлом воплощении и самоубийство еще больше отдаляет от желанной нирваны. Но если суицид совершен, то будет возможность изменить ситуацию в другом воплощении. Однако есть ситуации, в которых самоубийство может продвинуть человека далеко вперед по цепочке перерождений и, возможно, даже разорвать ее совсем. Буддийские монахи в 60‑е годы подвергли себя самосожжению в знак протеста против американской оккупации Вьетнама. Вряд ли они рассчитывали, что своей страшной смертью заставят американцев вывести войска, но они верили, что актом самопожертвования достигнут статуса святости. Но есть мнение, что самоубийство в данном случае не ведет к нирване или просветлению. «С этим, кажется, был не согласен нобелевский лауреат и будущий самоубийца Кавабата Ясунари, писавший: «Даже если испытываешь глубочайшее отвращение к окружающей реальности, самоубийство все равно — не форма сатори. Самому высоконравственному самоубийце все равно далеко до святого» [цит.39, стр. 32].
В Китае самоубийство считалось вполне достойным выходом из тяжелой или позорной ситуации, однако китайцам было далеко до средневековых японцев, возведших суицид в ранг наивысшей доблести и желаннейшего из видов смерти. Японская разновидность буддизма жестче и мрачнее, чем буддизм континентальный. Это объясняется «разделением функций», сложившимся между двумя японскими конфессиями, буддизмом и синтоизмом. Синто — самая жизнеутверждающая из всех религий, в ней заложено изначальное неприятие смерти. В синтоистской мифологии описано, как бог Идзанаги, подобно Орфею, отправился в царство мертвых за своей умершей супругой богиней Идзанами. Когда Идзанаги увидел гниющий, разлагающийся труп жены, он в ужасе бежал из мира мертвых, завалил вход камнями и совершил обряд очищения. В мире нет другой религии, которая относилась бы к небытию с таким отвращением, как синтоизм. Он просто отказывается признавать существование смерти.