Место компьютерной коммуникации в системе общения (стр. 3 из 6)

Другую точку зрения мы находим у А.А. Леонтьева. Он полагает, что «…если понимать общение как деятельность, то аксиомой является: во-первых, его интенциональность (наличие специфической цели, самостоятельной или подчиненной другим целям; наличие мотива); во-вторых, его результативность – мера совпадения достигнутого результата с намеченной целью; в-третьих, его нормативность, выражающаяся прежде всего в факте обязательного социального контроля за протеканием и результатами акта общения (Леонтьев, 1979: 128-132).

В содержательной структуре общения В.Н. Панферов выделяет четыре момента: связь, взаимодействие, познание и взаимоотношение. Функция связи состоит в передаче различной информации. Взаимодействие понимается как процесс совместной деятельности людей по выполнению общей задачи, а познание – как процесс восприятия и интерпретации человеческого поведения и его осознания в целях понимания личностной сущности. Он также отмечает, что существуют две общие формы общения: опосредованное и непосредственное, причем опосредовать его может человек или средство связи (Панферов, 1971: 126-127).

Б.Д. Парыгин выделяет в общении содержание (коммуникация, взаимодействие или интеракция) и форму. Затем в каждой из двух структурных составляющих он снова выделяет содержание и форму (Парыгин, 1967: 41-47; 1971). Е.В. Ковшикова (1997) отмечает, что он характеризует коммуникацию в психологических понятиях (взаимопонимание, сопереживание, степень согласия), а форму – в понятиях семиотических (вербальные и невербальные средства). Содержание интеракции представляется как социальные отношения (экономические, правовые, политические и др.), а форма - как практическое поведение людей в совместной деятельности (действие, противодействие, конфликт, кооперация, дифференциация, интеграция и др.) (Парыгин, 1971: 222).

Общим для большинства трактовок общения являются выделение коммуникативно-информационной, интерактивной, познавательной и перцептивной функций. Несомненно то, что отмеченные исследователями другие функции, такие, как воспитательная, организационная, результативная и нормативная, уточняют их систему в целом.

В соответствии с целевой установкой М.С. Каган выделяет четыре ситуации общения: а) цель общения находится вне самого взаимодействия субъектов; б) цель общения в нем самом; в) цель общения - в приобщении партнера к опыту и ценностям инициатора общения; г) цель общения в приобщении инициатора к ценностям партнера (автор считает, что эти ситуации исчерпывают функциональные возможности общения). Общение, имеющее цель вне себя, является способом организации и оптимизации того или иного вида предметной деятельности – деловой, научной и т.д. Этот род общения можно назвать «вплетенным», чем и определяется его функция, так как общение здесь является необходимым средством обеспечения эффективности дела (Каган, 1988: 284).

Вслед за В.И. Карасиком мы разделяем цели общения на поддержание эмоционального контакта и на информативный обмен (Карасик, 1997: 144).

Иное противопоставление целей общения возможно на основании поведенческого критерия: любое общение представляет собой воздействие на адресата и базируется на неосознаваемой интенции, либо на осознанной цели – привести ценностные установки партнера (группы) в соответствие со своими ценностными установками и вызвать (либо предотвратить) определенные действия со стороны адресата.

Выделяются следующие компоненты статусно-маркированной ситуации: 1) партнеры коммуникации; 2) статусные векторы партнеров; 3) мотивация статусных векторов; 4) динамика статусных отношений; 5) статусно-связанные и статусно-нейтральные обстоятельства. С точки зрения социального статуса коммуникантов все коммуникативные ситуации могут быть противопоставлены как статусно-маркированные и статусно-нейтральные, при этом статусно-маркированные ситуации представлены в трех видах: ситуации социального, социально-ситуативного и ситуативного неравенства (Карасик, 1992).

П. Браун и К. Фрейзер (Brown, Fraser, 1979) предложили схематичное представление ситуации общения, выделяя в ситуации общения прежде всего обстоятельства и участников.

Мы разделяем позицию В.И. Карасика, в социолингвистической модели общения которого участники характеризуются по социально-ситуативным признакам (статус – возраст, пол, социальное положение, ситуация – ролевые признаки (жалобщик, проситель) или обладают коммуникативными признаками (по типу речевых актов – просьба, протест, сообщение, и т.д.). При этом учитываются такие обстоятельства, как тональность общения (официальная, шутливая, торжественная), цель и результат общения, канал общения (письменно / устно, опосредованно / лично и т.п.), а также хронотопные характеристики (место, время и условия общения).

Рассмотрев различные подходы к понятию «общение», мы переходим к определению речевой ситуации, т.е. к определению текста, погруженного в ситуацию реального общения (дискурса).

2. Дискурс как предмет лингвистического изучения

Анализируя компьютерный дискурс, необходимо уточнить содержание понятия "дискурс", определить его природу и основные характеристики, а также выяснить отношения данного термина к смежным понятиям “текст” и “речь”.

В современной лингвистике дискурс трактуется неоднозначно. Так, например, Д. Шифрин (Schiffrin, 1994: 20-43) выделяет три основных подхода к трактовке этой категории.

Первый подход осуществляется с позиций формально или структурно ориентированной лингвистики и определяет дискурс просто как “язык выше уровня предложения или выше словосочетания” – “language above the sentence or above the clause”. Данную точку зрения разделяют М. Стабс (Stubbs, 1983: 1), Д.Шифрин (Schiffrin, 1994: 23), Х. Стейнер и Р. Велтман (Steiner, Veltman, 1988), А. Стенстром (Stenstrom, 1994) и другие исследователи. Однако нам ближе мнение М.Л. Макарова, который справедливо полагает, что «чрезмерно высокий уровень абстракции данной модели делает её непригодной для анализа естественного языкового общения» (Макаров, 1998: 14).

Второй подход, который выделяет Д. Шифрин, даёт функциональное определение дискурса как всякого “употребления языка”: “the study of discourse is the study of any aspect of language use” (Fasold, 1990: 65); “the analysis of discourse, is necessarily, the analysis of language in use” (Brown, Yule, 1983: 1; Schiffrin, 1994: 31). Такая позиция предполагает обусловленность анализа функций дискурса изучением функций языка в широком социокультурном контексте.

Третья концепция в трактовке Д. Шифрин подчёркивает взаимодействие формы и функции: дискурс – это “высказывания” (Schiffrin, 1994: 39-41). Это определение подразумевает, что дискурс является не простым набором изолированных единиц языковой структуры “больше предложения”, а совокупностью функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка. В то же время недостатком данной точки зрения является отсутствие чёткого определения высказывания.

Следуя концепции В.И. Карасика, мы выделяем несколько подходов к пониманию сущности дискурса:

1) коммуникативный: дискурс как вербальное общение (речь, употребление, функционирование языка) (Stubbs, 1983: 9), диалог, беседа, т.е. тип диалогического высказывания (Schiffrin, 1987), речь с позиций говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции (Э. Бенвенист, цит. по: Серио, 1999: 26-27), единство регулярно-коллективного и творчески-индивидуального начал речи (рекурсии и дискурсии) (Борботько, 1998: 15);

2) структурно-синтаксический: дискурс как фрагмент текста, т.е. образование, превышающее уровень предложения (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, абзац, кортеж реплик в диалоге) (Звегинцев, 1976: 170), либо как развернутый смысл текста в сознании получателя речи (ср. дискурсия как процесс развертывания текста в сознании получателя информации) (Костомаров, 1994: 10);

3) структурно-стилистический: дискурс как нетекстовая организация разговорной речи, характеризующаяся нечетким делением на части, господством ассоциативных связей, спонтанностью и высокой контекстностью (Сиротинина, 1994: 122);

4) социально-прагматический: дискурс как текст, погруженный в ситуацию общения, в жизнь (Арутюнова, 1990: 136-137), или как социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс (Серио, 1999: 26-27), или как особый "язык в языке", выражающий особую ментальность и имеющий свои тексты (Степанов, 1995: 38).

По справедливому мнению В.И. Карасика, выделенные подходы могут и дополнять, и противоречить друг другу. «Вызывает возражение как очень широкое, так и очень узкое понимание дискурса, в первом случае один из терминов избыточен (либо речь, либо дискурс), во втором случае мы сталкиваемся с типом дискурса, ограниченным по социальным, жанровым и дейктическим признакам» (Карасик, 2000: 28).

Дискурс как структурно-синтаксическое явление - это сложное речевое образование в составе текста, требующее терминологического обозначения (например, М.Я. Блох предложил термин "диктема" - Блох, 1986: 123), но обозначения базовых грамматических единиц (словосочетание, предложение, высказывание, текст) не образуют единой понятийной системы, поскольку и формально, и содержательно относятся к разным, порою несовместимым грамматическим теориям. Что же касается понятий эмического типа ("граммема, синтаксема, текстема", удобных в плане терминологического единства в ряду "фонема, морфема, лексема"), то в отечественной грамматике эти понятия не получили широкого признания и остались индивидуальным научным инструментарием отдельных исследователей. Важно то, что структурно-синтаксический подход к тексту в известной мере противоречит всем остальным подходам, поскольку он основан на структурном понимании языка, в то время как другие подходы основаны на коммуникативном (деятельностном, прагматическом) понимании.