2. Обследуемый К-в (группа А, Р8 = 85, оценка тяжести состояния по шкале САР5 Г= 6). В течение полутора лет после Афганистана снились сны о том, что происходило во время службы – как жили в палатке, обстрелы, как учился стрелять, как разговаривали и пели песни с ребятами в свободное время; самый неприятный сон – о том, как»… второй раз забирают в армию и ты летишь на самолете» – периодически повторяется. Любые напоминания об Афганистане, особенно в дни годовщин, раньше вызывали тяжелые переживания, усиленное сердцебиение. В настоящее время также не любит вспоминать о том, что видел в Афганистане; когда начинают расспрашивать, то старается избегать разговоров на эти темы.
В среднем по группе А значительно более низкой (почти в восемь раз) была как индивидуальная частота проявления, так и интенсивность симптомов ПТСР, определенная по шкале САР5–1 (см. табл. 1). В меньшей степени в этой группе выражены симптомы навязывания и избегания (по шкале ЮЕ8), а также значительно более благоприятны результаты по Миссисипской шкале.
Симптоматика других психопатологических нарушений
В группе А никаких аффективных расстройств диагностировано не было (табл. 2). В группе О 40% ветеранов страдали депрессией, у 8% отмечались маниакальные состояния, у 4% – дистимия. Тревожные расстройства (паническое, фобии, текущая генерализованная тревожность, обсессивно-компульсивные и психосоматические) у участников боевых действий с низким уровнем функционирования встречались почти в 10 раз чаще, чем в группе А (^ = 8.44, р < 0.007).
Зависимость от алкоголя или злоупотребление им отмечались у 48% обследованных в группе ^ и у 5.4% в группе А. Случаев наркотической зависимости или злоупотребления в группе А не установлено. В группе В у двух ветеранов были проблемы с наркотиками. В целом, каких-либо психопатологических отклонений, отличных от ПТСР, в группе А не имели 35 чел., а в группе О – только трое.
Как правило, в группе О аффективные и тревожные расстройства, а также расстройства, связанные с употреблением психоактивных веществ, являлись сопутствующими диагнозами по отношению к ПТСР. Так, только у одного из дезадаптированных ветеранов с диагнозом «Полное текущее ПТСР» не было диагностировано других расстройств.
Картина психопатологического неблагополучия в группе дезадаптированных ветеранов дополняется данными психологического обследования, приведенными в табл. 3. В группе О значительно (и статистически значимо) более неблагоприятными, чем в группе А, были все изучавшиеся психометрические показатели.
Особенности социального статуса адаптированных и дезадаптированных ветеранов
Как видно из табл. 4, значимые различия между группами адаптированных и дезадаптированных ветеранов наблюдаются только по показателю «наличие работы». В группе А совсем нет тех, кто не имеет работы, а в группе О на момент обследования постоянно работали только 72% испытуемых. Социально-бытовые условия в обеих группах были приблизительно равными, за исключением несколько более частого проживания обследованных из группы О в коммунальных квартирах.
Особенности субъективной оценки факторов личностного неблагополучия
В ходе интервью обследуемым задавали вопрос о том, какие жизненные обстоятельства и личные проблемы в данный момент их беспокоят больше всего. Полученные результаты приведены в табл. 5. В группе А хотя бы одну жалобу имели 46%, а в группе О – 96% обследованных. Наиболее часто дезадаптированных ветеранов беспокоили проблемы, касающиеся состояния здоровья в целом (24%), повышенной нервозности, раздражительности, нарушений сна и подавленности (56%), а также материального обеспечения семьи (16%). Обследуемые из группы О по поводу состояния здоровья в два раза чаще обращались к специалистам. Для 12% из них актуальной и значимой субъективной проблемой являлись конфликты в семье и проблемы, связанные с собственным алкоголизмом.
Особенности субъективной оценки факта пребывания в Афганистане и его личностных последствий
В табл. 6 отражены результаты субъективной оценки обследуемыми как собственно факта пребывания в Афганистане и полученного там индивидуального жизненного опыта, так и характера личностных изменений после этого события.
59.5% обследованных из группы хорошо адаптированных участников боевых действий оценили свое пребывание в Афганистане в целом как позитивное жизненное событие, а 16.2% – как негативное и имевшее в дальнейшем для них тяжелые последствия. 9 чел. (24.3%) из группы А пребыванию в Афганистане дали нейтральную оценку («обычное, рядовое событие», «не могу оценить», «среднее событие, никак на меня не повлияло» и т.п.).
В качестве примера позитивной оценки приведем высказывание обследуемого А-ва (Р8 = 90):
«Афганистан – это здорово! Особенно отношения между людьми были замечательными. Когда вернулся, очень хотел обратно, сейчас уже семья, дети, а тогда опять поехал бы туда с удовольствием». Негативную оценку можно проиллюстрировать словами обследуемого Ж-на (Р8 = 81): «Самое тяжелое событие в жизни – Афганистан, он оказал на меня очень тяжелое влияние, я там повидал много и здоровье потерял».
Среди адаптированных ветеранов, давших позитивную оценку своему пребыванию в Афганистане, 48.6% в ходе интервью отметили, что за это время приобрели полезный жизненный опыт («там было настоящее дело», «научился общаться с людьми», «помогает реально относиться к жизни», «помогает ценить человеческую жизнь» и т.п.). 18.9% из них наряду с полезным отметили и негативные стороны личного афганского опыта («дедовгцина», «ухудшилось здоровье», «лучше бы такого опыта не было, ненавижу тех, кто туда послал» и т.п.), считая его лишним в своей жизни.
В группе позитивно оценили свое участие в военных действиях 24% ветеранов. Так, обследуемый 3-в (Р8 = 20, тяжелое ПТСР) был уверен в том, что»… страшного ничего нет. Мужиком стал – теперь больше оказываю внимания родителям и близким, могу защитить любого…». Негативную оценку дали 68% обследованных (С-й:»… изменился очень, полоса чернющая, никакого позитива…»; С-н:»… отрицательное событие, ближе к самым, плохим, до сих пор влияет… мешает жить…»), нейтральную – 8%.
В подгруппе дезадаптированных ветеранов, давших обобщенную позитивную оценку пребывания в Афганистане, 24% рассматривают свой афганский опыт как «полезный» и 8% – как «вредный». Среди тех, кто дал негативную обобщенную оценку, большинство считали свой личный афганский опыт «вредным и тяжелым» (44%).
В целом, в группе А оценивших свое пребывание в Афганистане как позитивное жизненное событие оказалось значительно больше (/ = 14.68, р < 0.001), чем давших негативную оценку. Среди дезадаптированных ветеранов значимо больше было рассматривающих свою службу в Афганистане как негативное событие (^ = 9.74, р < 0.01). При этом среди тех, кто дал позитивную оценку в группе ^, количество страдавших ПТСР оказалось в два раза меньше, чем в подгруппе дезадаптированных ветеранов с негативной оценкой своего прошлого опыта.
Одним из известных последствий переживания травматического события является ощущение личностной измененности у его участников: «Я
стал другим». Как видно из табл. 6, ни один из 17 дезадаптированных обследованных ветеранов в подгруппе с негативной оценкой афганского периода жизни не отмечал у себя наличия позитивной личностной измененности, а 11 чел. (44%) заявили, что они стали хуже («после Афганистана чувствую себя отбросом общества», «если бы не Афганистан, я бы не был таким, как сейчас – резко изменился в плохую сторону» и т.д.).
В группе А один человек с общим негативным отношением к пребыванию в Афганистане отметил, что изменился в лучшую сторону: «Афганистан – самое тяжелое событие, но после него я стал опытнее, стал осознавать многое, чего раньше не понимал». При этом в подгруппе с обобщенной позитивной оценкой прошлого опыта говорили о положительных изменениях («ощутил себя личностью», «почувствовал себя мужчиной», «повзрослел», «понял, что я могу то, чего другие не могут» и т.п.) 21.6% адаптированных ветеранов и 16% дезадаптированных. В этой подгруппе также не было ни одного из обследованных (ни из группы А, ни из группы О), кто чувствовал себя изменившимся в худшую сторону.
Обсуждение
Большинство исследований в области изучения посттравматической адаптации проводятся по методической схеме, предполагающей сравнение состояния травматизированной и не травматизированной популяций в целом или изучение популяционных выборок тех, кто страдает ПТСР в тяжелой форме. В нашей работе была впервые предпринята попытка провести сравнительный анализ не по факторам «травматизирован – не травматизирован» или «травматизированные с ПТСР и без ПТСР». В данном случае сравнивался адаптационный статус лиц, полностью адаптировавшихся к существованию с приобретенным травматическим опытом, и дезадаптированных жертв военного травматического стресса (как страдающих ПТСР, так и без этого диагноза).
Анализ литературных данных показал, что процесс посттравматической адаптации многомерен, затрагивает все сферы человеческого бытия (от социальной до биологической) и не сводится только к развитию ПТСР [41]. В целом, характеристика адаптационного статуса посттравматических популяций складывается из оценок, полученных по четырем основным векторным шкалам [24, 26, 28, 33, 37, 38]. Первое направление анализа – оценка распространенности среди данной популяции диагноза ПТСР и другой психопатологии, а также общего состояния здоровья (шкала «здоровье – болезнь»). Второе – оценка по шкале «успешность – не успешность» профессионального функционирования или функционирования в сфере образования. Третье – оценка успешности функционирования в сфере социальных контактов (в том числе семейных отношений) и выраженность в данной популяции асоциальных проявлений. Четвертое (не последнее по значимости) – оценка выраженности после травмы негативных или позитивных личностных изменений, поскольку посттравматическая стрессовая адаптация – это прежде всего «интрапсихический» процесс [18].