СОДЕРЖАНИЕ
Введение………………………………………………………………..3
1. Сущность системного кризиса в психологии…………………..5
2. Понимание человека в философии…………………………….14
2.1 Природа и сущность человека………………………………………………………….14
2.2 Соотношение понятий «личность», «человек», «индивидуальность»……………19
2.3 Смысл человеческого бытия…………………………………………………………….21
3. Понимание человека в педагогике……………………………..25
4. Понимание человека в естествознании…………………………...29
Заключение…………………………………………………………..33
Список используемой литературы……………………………….35
Введение
Кризис (от греч. krisis — решение, поворотный пункт, исход) -
1) резкий, крутой перелом в чем-либо, тяжелое переходное состояние (напр., духовный кризис).
2) Острое затруднение с чем-либо (напр., с производством или сбытом товаров); тяжелое положение.
В науки кризис характеризуется застоем или резкой ломкой традиций, но и в том и в другом случае он влечет за собой серьёзные последствия.
Системный кризис поразил: философию; психологию, физику, медицину, социологию, практику жизни.
Кризис принёс: тупик, бессмысленность, безысходность жизни, топтание на месте и для науки, и для отдельного человека. Существование человека на данном этапе оказалось не оправдано ничем, кроме вреда для природы. Неясно, зачем даны человеку его способности, они оказываются лишними и вредящими даже ему самому, что обосновало болезненные привязанности. религии, загнав человека в греховность, в том числе и в первородную, не оставляют ему будущего на Земле.
Поэтому, возникла большая необходимость исследовать бытие человека. Хотя, кризис привнес в психологию, философию, педагогику и другие науки хаос и истребил существовавшую системность (несмотря не то, что она была ничножна, она все же существовала), он дал толчок формированию нового знания, более адекватного и объективного.
Как отмечает А.В. Юревич, было время, когда почти все фундаментальные психологические труды начинались с сетований о том, что психологическая наука переживает глубокий кризис. Затем к его перманентным симптомам привыкли, и они перестали восприниматься в качестве критических. В результате высказывание У. Макгайра "неизвестно, был кризис или нет, хорошо, что он кончился" прозвучало в конце 70-х гг. точным выражением самочувствия дисциплины, постоянно живущей в состоянии кризиса, привыкшей к нему и поэтому воспринимающей его как норму. Но сейчас разговоры о кризисе возобновились, причем звучат они в еще более драматичной тональности, нежели тогда, когда Л.С. Выготский писал свой небезызвестный труд "Исторический смысл психологического кризиса"[1].
Неудовлетворенность психологов, в особенности отечественных, состоянием своей дисциплины может показаться кокетством, поскольку на фоне общего положения российской науки психология благоденствует и, даже если бы и переживала кризис, другие дисциплины могли бы ей позавидовать, ибо, по образному выражению бывшего министра российской науки В.А. Фортова, ее нынешнее состояние - это уже не кризис, а кома. Более того, в нашем обществе психология, наряду с социологией и политологией, оказалась в положении пирующих во время чумы: на фоне остановленных реакторов, парализованной системы научных коммуникаций, массовой утечки умов за рубеж и других проявлений развала российской науки наблюдаются лавинообразный рост численности психологических учреждений и психологов, большой спрос на их услуги, массовый исход в психологию представителей профессий, не вписавшихся в то, что у нас называется рыночной экономикой, а также другие явления, свидетельствующие не о кризисе, а о расцвете этой области знания.
Подобная парадоксальная на первый взгляд ситуация диктует необходимость различать два вида кризиса науки. Основываясь на науковедческой традиции дифференцировать ее когнитивную и социальную составляющие, можно утверждать, что и кризис науки тоже может быть когнитивным и социальным, а отечественная психология если и переживает, то в основном когнитивный, а не социальный кризис - кризис представлений о том, как следует изучать и объяснять психологическую реальность, а не кризис социального статуса и материального положения психологов.
1. Сущность системного кризиса в психологии
Что воспринимается психологами, не удовлетворенными состоянием своей науки, в качестве основных симптомов ее кризиса? Во-первых, все то, что беспокоило их прежние поколения: отсутствие единой науки, дефицит устойчивого знания, обилие альтернативных моделей понимания и изучения психического и т.д. Во-вторых, углубляющийся раскол, "схизис" между исследовательской и практической психологией[2]. В-третьих, конкуренция со стороны паранауки, возникновение пограничных (между наукой и не-наукой) систем знания и другие подобные явления.
О том, чем психология отличается от "благополучных" (не в современной России) наук, написано достаточно много, что, впрочем, мало содействует их сближению. В этой дисциплине отсутствуют общие правила построения и верификации знания; различные психологические школы или, как их называл А. Маслоу, "силы" представляют собой "государства в государстве", которые не имеют ничего общего, кроме границ; психологические теории даже не конфликтуют, а, как и парадигмы Т. Куна, несоизмеримы друг с другом; то, что считается фактами в рамках одних концепций, не признается другими; отсутствует сколь-либо осязаемый прогресс в развитии психологической науки, ибо обрастание психологических категорий взаимно противоречивыми представлениями трудно считать прогрессом, и т.д.[3].
В 70-е гг. большие надежды возлагались на появление некоей единой и универсальной психологической теории, которая будет принята всеми психологами, покончит с эклектизмом пониманий психического и объединит психологическую науку. Наиболее перспективными в данном плане считались разработанные в социальной психологии теории каузальной атрибуции и справедливого обмена, не скрывавшие своих честолюбивых притязаний на постепенное перерастание в единую психологическую теорию. Однако надеждам не суждено было сбыться: перспективные теории не объединили психологическое "государство", в результате чего психология сейчас еще более мозаична и непохожа на точные науки, чем двадцать или пятьдесят лет назад.
Неудачные попытки походить на эти науки вызвали стремление обосновать исключительность психологии. Ее методологическое самоопределение, как правило, строится на использовании куновского понятия "парадигма", получившего в ней куда более широкое распространение, чем все прочие методологические категории. В результате применения к психологии соответствующего понятийного аппарата сформировались три позиции относительно ее методологического статуса, порождающие три различных видения ее состояния и перспектив.
Первый диагноз поставил сам Т. Кун, считавший, что в психологии, как и в других гуманитарных дисциплинах, настоящая парадигма еще не сформировалась, и это - допарадигмальная область знания[4]. Согласно второй позиции, еще недавно доминировавшей среди психологов, в этой дисциплине существует несколько парадигм, соответствующих основным психологическим теориям, таким, как бихевиоризм, когнитивизм и психоанализ, и, соответственно, психология - мультипарадигмальная наука. В основе отождествления психологических теорий с парадигмами лежал тот факт, что они представляют собой нечто большее, чем теории: каждая из них не только объясняет психологическую реальность, но также задает свои правила ее изучения и интерпретации фактов, т.е. выполняет основные парадигмальные функции (хотя и не весь их набор), и поэтому если задаться целью выделить в психологии парадигмы, то к их числу было бы уместнее отнести позитивистскую и гуманистическую психологию, а когнитивизм, бихевиоризм и психоанализ охарактеризовать как метатеории. Согласно третьей позиции, концепция Т. Куна, возникшая как результат обобщения истории естественных наук, вообще неприменима к психологии, которая является не мультипарадигмальной или допарадигмальной, а внепарадигмальной областью знания.
Преобладающее сейчас определение методологического статуса психологии на основе третьей позиции позволяет ей наконец-то преодолеть комплекс непохожести на точные науки. Преодолению этого комплекса, имевшегося у психологии на протяжении всей ее истории, способствует и то, что в современном обществе психологическое знание востребовано не меньше, чем естественнонаучное: в наше время в России, например, психотренинг, психологическое обеспечение маркетинга и политических компаний, а также другие подобные услуги "покупают" куда охотнее, чем открытия естествоиспытателей. Но переориентация методологической рефлексии психологов на самобытность психологической науки, избавляя ее от комплексов, одновременно содействует и нарастанию ощущения кризиса, ибо привычная методологическая почва под ногами, цементированная ориентацией на точные науки, стала уплывать.
Эта почва становится еще более зыбкой ввиду того, что для психологии основной эталон научности традиционно сводился к естественнонаучности, а естественные науки сами переживают радикальное переосмысление.[5] Это означает, во-первых, добровольное "размягчение" естественной науки, традиционно считавшейся "жесткой" - в отличие от гуманитарных дисциплин, причислявшихся к "мягкой" науке, движение первой в направлении второй; во-вторых, частичную легализацию естествознанием того, что науки о человеке традиционно и безуспешно пытались элиминировать с помощью копирования естественнонаучной методологии - субъектной обусловленности и ценностной нагруженности познания; в-третьих, деуниверсализацию западной науки, признание и ассимиляцию ею тех способов познания, которые характерны для других систем познания, например для традиционной восточной науки. Разумеется, подобные трансформации естественнонаучной методологии в самой естественной науке не могли не проявиться в ослаблении ее позиций в психологии.