Итак, мы отметили в этой работе лишь общие возможности символизации в психотерапевтическом опыте. Дальнейшее исследование механизмов символизации на уровне понятий, методов и способов организации психотерапевтического взаимодействия может иметь научную значимость для определения закономерностей и механизмов построения психотерапевтического метода.
Современное общество характеризуется выраженным ростом аутоагрессивных тенденций, понимаемых в широком смысле как осознанное или неосознанное намеренное неблагополучие в различных жизненных сферах - соматической, психосоциальной и духовной. В рамках отечественной модели самодеструкции рассматривается широкий круг феноменов пожизненной виктимности, куда относят психологические зависимости как в межличностных отношениях, тяготеющих к разрушению границ Я-Другой, так и девиантные расстройства поведения, объединяемые по признаку насилия в адрес Я, или парасуициды: пищевые аддикции, сексуальный промискуитет, хронические суицидальные попытки.
Понимание механизмов саморазрушительного поведения возможно лишь в контексте межличностных отношений. Ещё Э. Дюркгейм, основатель суицидологии, в 1897 г. создал классификацию суицидов по критерию интегрированности человека в социум, в референтную группу. В отечественной суицидологии наибольшее распространение получила классификация мотивов суицида В.А. Тихоненко, в которой отчетливо звучит базовая направленность подобных поступков на значимого Другого: "призыв", "протест", "избегание", "самонаказание", "отказ". В случае нервной анорексии отказ от пищи понимается рядом исследователей как проявление борьбы за автономию, индивидуацию и сексуальное развитие, в основе которой лежат проблемы материнско-дочерней сепарации и идентичности.
Анализ имеющихся данных позволяет предположить, что самоповреждение является в большинстве случаев одним из проявлений пограничной личностной организации. Согласно теории объектных отношений, патология личности определяется теми психическими структурами, которые возникают под влиянием аффективного опыта взаимодействия с ранними значимыми объектами; сформировавшаяся же личностная структура, в свою очередь, определяет паттерн дальнейших отношений со значимыми другими, в случае пограничной личностной организации характеризующихся хрупкостью, поверхностностью или хаотичностью. Нарушенные ранние диадические отношения интериоризуются в структуру "дефицитарной" самоидентичности, на феноменологическом уровне переживающуюся как хронический эмоциональный голод и симбиотическая зависимость от значимого Другого. Саморазрушительные действия оказываются встроенными в паттерн манипулятивного стиля отношений Я-Другой, их функция состоит в замещающей разрядке невыносимого напряжения перед лицом противоречивых и неразрешимых дилемм, заданных диаметрально противоположными бессознательными интенциями к безудержному слиянию и избеганию поглощения.
Основываясь на приведенных выше положениях, в качестве предмета нашего исследования было выбрано изучение коммуникативных и метакоммуникативных стратегий лиц, склонных к аутоагрессии.
В исследовании приняла участие 71 женщина в возрасте 18-25 лет: 24 пациентки, демонстрирующие суицидальное и парасуицидальное поведение (явная форма саморазрушения), 22 пациентки, страдающие нервной анорексией (более скрытая, косвенная форма саморазрушения), а также 25 здоровых испытуемых.
При исследовании особенностей пограничной личности рядом преимуществ обладают проективные методы, которые в частности, через механизм неопределенности способствуют активации ранних инфантильных аффектов, регулятивных коммуникативных и когнитивных структур. На основании этого положения разработана комплексная диагностическая программа, включающая: тест Роршаха (содержательный анализ ответов с использованием шкалы враждебности Ilizur, шкалы автономии-кооперации Urist, шкалы барьерности-проницаемости Fisher), методику "Рисунок Человека", модифицированный вариант методики "Незаконченные Предложения" Сакса-Леви, модифицированный вариант методики "Самооценка" Дембо-Рубинштейн, а также опросниковые методики, позволяющие сравнить осознанные представления испытуемых о своих аффективных проявлениях и межличностных отношениях с особенностями глубинных, неосознанных уровней их психического функционирования.
Выдвинуты следующие гипотезы исследования:
1. особенности раннего аффективного опыта актуализируются в проективном исследовании;
2. для лиц, склонных к аутодеструкции, характерно преобладание дезадаптивных коммуникативных стратегий, основывающихся на использовании примитивных защитных механизмов (в первую очередь - расщепления), представленных преимущественно на аффективно-чувственном уровне, что ведет к изолированному проявлению аффилиативных и враждебных тенденций, неспособности к их интеграции, взаимному смягчению и зрелому контролю;
3. пациенткам суицидальной группы, демонстрирующим прямую и брутальную форму саморазрушения, свойственны иные коммуникативные и метакоммуникативные паттерны, чем пациенткам группы нервной анорексии, проявляющим косвенную форму аутодеструкции.
Описанная выше схема исследования применяется в настоящий момент; результаты смогут быть опубликованы и озвучены ко времени начала конференции. Предварительные результаты свидетельствуют в пользу выдвинутых гипотез.
По мнению ряда исследователей, склонные к аутодеструкции пациенты являются одной из наименее курабельных, наиболее резистентных любому лечению групп. В связи с этим изучение психологических особенностей людей, склонных к саморазрушению, играет ключевую роль в формировании стратегии и тактики психотерапии, где особое значение приобретает использование контрпереносных чувств терапевта, позволяющих понять витальный смысл проективных идентификаций и метакоммуникативных посланий пациента.
Таким образом, мы понимаем патологический телесный перфекционизм как психологический феномен, непосредственно связанный с кластером психологических характеристик, среди которых выявляются: полезависимость; низкий уровень дифференцированности когнитивно-аффективной сферы; искажения самоидентичности, в частности, телесной и гендерной; размытость, проницаемость воспринимаемых субъектом телесных границ; неустойчивая самооценка с высокой степенью откликаемости на позицию и ожидания значимых других; преобладание защитного механизма расщепления (телесной и духовно-психологической сферы, хороших и плохих интраектов значимых других, реальной действительности и фантазийного мира желаний и устремлений), а также идеализации, обесценивания, инфантилизации, девитализации в качестве главенствующих механизмов психологической защиты; высокая способность к саморефлексии вплоть до поглощённости собственным Я, в ущерб эмпатичному, истинно эмоциональному общению с окружающими.
1. Соколова Е.Т., Чечельницкая Е.П. Психология нарциссизма. М., Учебно-методический коллектор "Психология", 2008.
2. Соколова Е.Т. Феномен психологической защиты, Журнал “Вопросы психологии", 2009, №4, с.66-80.
3. Kilborne B. Disappearing Persons: Shame and Appearance. Albany: SUNY Press, 2007.
4. "Perfectionism. Theory, Research and Treatment", ed. by G. L. Flett and P. L. Hewitt, Washington, 2007.
5. Кернберг О. Агрессия при расстройствах личности. "Класс". 2008.
6. Соколова Е.Т. Особенности личности при пограничных расстройствах. // Соколова Е.Т., Николаева В.В. Особенности личности при пограничных расстройствах личности и соматических заболеваниях. М. 2005.
7. Соколова Е.Т. Психотерапия. Теория и практика. М. Academia. 2006.
8. Соколова Е.Т., Сотникова Ю.А. Проблема суицида: клинико-психологический ракурс. // Вопросы психологии. 2006. № 2.
9. Тихоненко В.А. Классификация суицидальных проявлений // Актуальные проблемы суицидологии. М. Изд-во Московского НИИ психиатрии. 2008.
10. Brumberg J.J. Fasting Girls. The Emergence of Anorexia Nervosa as a Modern Disease. London. Harvard University Press. 2008.