Вывод, на мой взгляд, очевиден: здоровье не является естественным феноменом, это социальный артефакт, неразрывно связанный с социальными (медицинскими) технологиями. Но осознается этот артефакт обычно в превращенной форме (как естественный феномен), последнее объясняется необходимостью оправдать медицинские технологии «природой человека». Что такое природа человека, не является ли она сама артефактом? Подтверждает наш вывод и то обстоятельство, что человек и его здоровье, так же как и нездоровье, задаются в рамках культурных семиотических представлений (картин мира). В архаической культуре человек и его здоровье (соответственно — нездоровье и выздоровление) осмысляются в рамках анимистической картины: человек — это тот, кто обладает душой, нездоровье — временный выход души из тела, а выздоровление — наоборот, ее возвращение. Сегодня мы осмысляем человека и его здоровье, главным образом, в рамках научных картин мира. Но на «культурной периферии» сохраняются картины мира, трактовки человека и здоровья, во многом сходные с анимистическими, античными и средневековыми (например, магические представления — порча, сглаз, представления о здоровье в народной медицине, астрологические представления и др.).
От медицинских технологий необходимо отличать медицинские и другие практики, в рамках которых складывается понимание здоровья и болезни. Например, сегодня понимание здоровья и болезни формируется в контексте таких практик, как собственно медицина, гигиеническая практика, профилактическая, адаптационная, реабилитационная, социальной работы, инженерная (генная инженерия, протезы, поддержание и улучшение качества среды обитания и питания), психотехническая (зарядка, бег, специальное дыхание, питание и т.п.) и другие. В рамках этих практик здоровье и болезнь все больше выступают в качестве искусственных социальных образований и своеобразных технических изделий. Но осознаются они, большей частью, по прежнему как естественные феномены, как состояния, присущие человеку. Правда, сегодня становится понятным, что и социальная действительность представляет собой не только артефакты и искусственное, но и особую «вторую природу». Например, если здоровье и болезнь рассматривать как массовые явления (т.е. статистически), а также как обусловленные стандартными социальными практиками и тем, что Б. Кудрин называет «документами» (нормативы здоровья, нормативные описания диагностики, лечения, реабилитации, разного рода медицинские и экологические стандарты и т.п.), то в этом случае здоровье и болезни выявляют свою естественную природу, а именно, ведут себя как цинозы [80; 81]. При таком подходе, предполагая константность данных социальных практик и документов, можно говорить не только о биоценозах или техноценозах, но и валиоценозазс, понимая эти ограничения, можно изучать «законы» валиоценозов, на основе таких законов прогнозировать развитие заболеваний и выздоровлений, пытаться управлять стихией болезни и здоровья. Но при этом нужно не забывать, что достаточно измениться социальной практике, как старые законы уйдут или трансформируются, и возникнут новые законы.
Обобщая данный пример, можно утверждать, что и другие психические феномены архаического человека — прежде всего его представления о собственной душе, теле, сновидениях, смерти являются артефактами и формируются в ответ на архаические практики. Два механизма, как можно понять из нашего анализа, обеспечивают становление этих феноменов: изобретение соответствующих схем и самоорганизация на их основе психики. Вернемся еще раз к примеру реконструкции становления архаической души. Изобретение представления о птичке, в которой сосредоточена жизнь человека и которая живет в теле и может из него выйти (вылететь), но и вернуться назад, т.е. представления о душе, с семиотической точки зрения, представляет собой создание схемы, с психологической — конституирование новой реальности. Схема души обеспечивает склейку двух предметных реальностей (поведения птички и человека), так что одна представляет другую; эта схема дает возможность различить разные состояния человека (которые и получают названия — смерти, болезни, сновидения и пр.) и организовать на их основе соответствующие коллективные действия (в результате начинают складываться архаические практики). Необходимое психологическое условие становления такой схемы связывание в одно целое через механизм означения и синтеза представлений о птичке и человеке. Реальность души и формируется в рамках этого целого. Поскольку все архаические практики в той или иной степени строятся на основе представления о душе, конституирование представлений архаического человека о самом себе полностью определяется анимистическим мироощущением. Вслед за реальностью души архаический человек открывает (начинает различать и переживать) у себя соответствующие душевные состояния: выход души из тела или проникновение в тело чужой души (то, что для нас выглядит как болезнь, слабость, головная боль, головокружение, обморок, смерть); возвращение души в тело (соответственно, выздоровление или состояния, которые мы называем «проснулся», «очнулся», «обрел сознание», «пришел в себя», «стало лучше», «ушла боль» и т.д.), встреча с душой (духом) (пример — рассматривание и переживание архаическим человеком наскального или скульптурного изображения тотемного духа).
Конечно, в каждом культурном регионе указанные состояния архаического человека понимались и переживались по-разному в соответствии с конкретной историей и условиями социальной жизни данного региона. Например, в Тибете умирание и сейчас понимается так же, как и много тысяч лет тому назад. Но есть одна особенность: оказывается, душа сама не может покинуть тело. Чтобы душа вышла в правильном месте, через макушку, лама, глубоко сосредоточившись, должен отождествить себя с покойником и за него сделать усилие (одновременно произнося магические слова «хик» и «пхет»), которое бы заставило душу пробить для себя в темени выход. Исключение составляют посвященные. Они «могут самостоятельно осуществить восхождение своего духа к макушке головы и, чувствуя приближение конца, самим для себя произнести освободительные "хик" и «пхет». Таким способом они могут даже совершить самоубийство, и, если верить молве, такие случаи действительно бывают».
Так как в архаической культуре вся жизнь понимается (истолковывается) анимистически, то и все состояния человека, например ощущения во время еды, полового общения, усталость или, наоборот, легкость после сна или отдыха, страх, радость и т.д. тоже получают анимистическую окраску. Например, страх понимается и ощущается как приближение опасной чужой души или стремление собственной души покинуть тело (известное выражение «душа ушла в пятки» относится как раз к последнему случаю).
Интересно, что схема души является средством формирования не только новой коллективной деятельности и индивидуальной реальности, но также базисных культурных сценариев и картины мира, а через них и других подсистем архаической культуры как социального организма.
Намеченная здесь логика становления человека в архаической культуре полностью сохраняется и для культуры древних царств. Человек этой культуры осознает и ощущает себя в соответствии с теми практиками, в которые он был включен. Наряду с рядом практик, перешедших из архаической культуры (но, естественно, видоизмененных), таких как захоронение, лечение, толкование сновидений, вызывание душ и духов, в культуре древних царств сформировались много новых, например практика общения с богами (мистерии встречи богов, совместная деятельность человека с богами, приношение богам жертвы и прочее), расчет судьбы человека, определение плохих и хороших дней для работы, сражений и других дел. Как же в связи с этим человек культуры древних царств ощущал себя и свои состояния?
Хотя человек уже вполне осознавал свою индивидуальность (ее выражала идея судьбы), он не считал, что его Я — это центр, в котором сосредоточена его воля и жизнь. Жизнь человека находилась в руках богов, а воля помогала только в том случае, если совпадала с волей богов. И состояния индивида осознавались в той же логике: они определялись взаимоотношениями человека с богами. Например, болезнь возникает не от собственного тела или души человека, а потом}7, что боги не закрыли дорогу (врата души) демонам; в свою очередь, последнее случилось потому, что боги были заняты более серьезными делами или по какой-либо причине (данный имярек не принес жертву, не подчинился и т.п.) разгневались на человека. Если современный человек часто ощущает свое Я как центр мира, то для человека культуры древних царств топология мира задавалась всем пантеоном богов, т.е. ощущалась именно как сакральный космос; Я отдельного человека в этом космосе воспринималось как простая точка.
Правда, может возникнуть возражение: но разве цари и верховные жрецы не сами принимали решения, т.е. их вполне можно считать личностями. Но что значит принять самостоятельное решение? В нашей культуре это означает совершить поступок, опираясь только на самого себя. В культуре древних царств даже цари и верховные жрецы понимали свои решения как обусловленные богами. Поэтому они, обращаясь к небу, ждали, когда боги подадут знак, какое решение из предложенных или мыслимых нужно предпочесть и принять. Конечно, с современной, например, психологической позиции все это выглядит как принятие в превращенной форме самостоятельного решения, но с культурологической — как актуализация одной из возможностей, заложенных в культуре, всего лишь реализуемой в фигуре царя или верховного жреца.
Да, человек культуры древних царств осознавал свою индивидуальность, имел собственную судьбу, а в ряде случаев, как писали поэты и ученые народа нагуа, «сам себе выговаривал и дела его шли хорошо». Но в данном случае индивидуальность — это была всего лишь вариация на общую тему, заданную единым базисным культурным сценарием, общими и одинаковыми представлениями о мире и человеке. Все люди, и последний раб, и цари, верили в богов и считали, что те создали мир и определяют всю жизнь человека. Другое дело, что человек уже поднялся до понимания того, что, «если он будет сам себе выговаривать», т.е. действовать с учетом сложившихся обычаев и обстоятельств, то его взаимоотношения с богами будут улучшаться. И в то время, вероятно, уже было известно, что «под лежачий камень вода не течет», поэтому активные и умные люди старались повлиять на богов, чтобы склонить их к лучшему к себе отношению. При этом они ни в коей мере не подвергали сомнению саму веру в богов или заданное теми устройство мира.
Использованная литература
1. Культурология: Розин В.М. Учебник. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Гардарики, 2003. — 462 с.