В своей работе “Очерк науки о характерах” (1909) Лазурский разрабатывал оригинальную концепцию “научной характерологии”, в основе которой лежала идея о том, что индивидуальные особенности человека связаны с деятельностью нервной системы. Позиция Лазурского во многом отличалась от взглядов Штерна, Бинэ и Гальтона, так как он считал необходимым не ограничиваться прикладными исследованиями, но доказывал важность формирования основ научной теории индивидуальных различий. С его точки зрения чисто прикладной подход к ним сводится в конце концов к полному отрицанию возможности планомерного и систематического изучения людских характеров. Эта точка зрения противостояла, с одной стороны, прагматическому подходу тестологии, а с другой - распространенному в немецкой психологии мнению (которого придерживались Вундт, Дильтей и другие ученые), будто повседневный опыт, наблюдательность, сопереживание - самый лучший источник познания душевного склада личности.
Утверждение индивидуальной психологии как теоретической дисциплины не умаляет, как подчеркивал Лазурский, значения опыта, прежде всего наблюдения и эксперимента, о важной роли которых писал ученый. При этом он рассматривал эмпирические данные о различных психических процессах не изолированно, но в системе, доказывая, что главной задачей экспериментального исследования является построение целостной картины человека. Исходя из наклонностей, способностей, темперамента и других индивидуальных качеств человека, возможно построение полной естественной классификации характеров, которая и составит, по мнению Лазурского, основу новой науки.
Неудовлетворенность лабораторно-экспериментальными методами, существовавшими в начале века, побудила Лазурского искать другие способы психологического исследования. Он выступал за естественный эксперимент, при котором преднамеренное вмешательство в жизнь человека совмещается с естественной и сравнительно простой обстановкой опыта. Благодаря этому мы исследуем не отдельные психические процессы, как это обычно делалось в тот период, но психические функции и личность в целом. Этот подход, изложенный в работе Лазурского “Об естественном эксперименте” (1911), имел особенно важное значение для возрастной психологии и педологии, так как естественный эксперимент в этом случае часто дает не только более полные, но и более объективные данные по сравнению с лабораторным экспериментом, часто неприемлемым в детской психологии.
В курсе лекции “Общая и экспериментальная психология” (1912) Лазурский утверждал, что темперамент и характер составляют эндопсихическую, прирожденную сторону личности. Другая сторона, экзопсихическая, характеризует отношение человека к окружающей действительности.
Введение категории отношения было шагом вперед по сравнению с механистическим представлением, согласно которому воздействия среды на организм происходят по типу внешних толчков. А ведь именно такое представление доминировало тогда в дифференциальной психологии, не знавшей никаких других факторов, кроме наследственности и механистически понятой среды.
Ученик Лазурского М.Я. Басов (1892-1931) в своих работах “Методика психологических наблюдений над детьми” (1926), “Общие основы педологии” (1931) развивал идеи Лазурского о роли естественного эксперимента как ведущего при исследовании психики детей. Большое внимание Басов уделял популяризации и введению в педагогическую практику метода наблюдения, разрабатывая схемы наблюдений, а также методику анализа полученного при наблюдении и естественном эксперименте эмпирических данных. Доказывая, что научная психология должна опираться на объективное, внешнее наблюдение, Басов писал, что это единственный метод, “который может быть применен ко всем формам развития психических функций”.
Если роль наблюдения связана прежде всего с широкими возможностями его применения, то значительная роль естественного эксперимента соотносилась Басовым с его возможностью сохранения естественных связей со средой, что практически исключается в лабораторном эксперименте. Поэтому при исследовании социокультурной среды, определяющей психическое развитие человека, естественный эксперимент имеет более важное значение, чем лабораторный, писал Басов, подчеркивая что “разработка этой методики является одной из самых важных и насущных задач современной психологии”.
Говоря о необходимости нового понимания предмета психологического исследования, Басов выдвинул совершенно новый подход к взаимодействию человека со средой. Главное положение теории Басова - идея о том, что человек есть активный деятель в объективной, закономерно организованной среде. Таким образом, он впервые показал, что активность человека проявляется не только в приспособлении, но и в изменении среды, а сама среда не аморфная масса, но определенным образом структурированная ситуация.
А.А. Токарский (1859-1901) прославился в Москве (и за границей) как мастер применения гипноза в психотерапевтических целях. Частная практика позволяла ему вкладывать свои сбережения в обустройство психологической лаборатории. Замысел Челпанова простирался значительно дальше. Он рассчитывал на охват научными, опытными методами всего круга явлений, изучаемых психологией как дисциплиной, отличной и от философии и от физиологии. Этот замысел лег в основание программы исследований, консолидировавшей молодежь вокруг ее автора и своего учителя. Эту школу прошло около 150 человек. Из нее вышли те, кто стал впоследствии лидирующими фигурами в советской психологии, в том числе К.Н.Корнилов, П.П. Блонский, А.А. Смирнов, Н.И. Жинкин, С.В. Кравков, Б.М. Теплов, А.Н. Леонтьев и др. Все они были яркими индивидуальностями. Но в том и заключался талант Челпанова как великолепного организатора школы, что он высматривал в новом поколении одаренную молодежь, способную самоотверженно заняться не сулящим материальной выгоды и не дающим ничего, кроме радости познания, делом. Терпимость по отношению к тем, кто ищет собственные пути, создание такой идейной среды, в которой можно свободно мыслить, культ ориентации на научные ценности - таковы были особенности челпановского питомника талантов. Среди тех, кого он пестовал, впоследствии оказались предавшие своего учителя. Но это не умаляет исторической значимости его вклада в развитие психологической мысли в России.
Главным же центром разработки проблем экспериментальной психологии стал созданный в Москве Челпановым на средства известного мецената С.И.Щукина Институт экспериментальной психологии. Было построено исследовательское и учебное заведение, равного которому по условиям работы и оборудованию в то время в других странах не было. (Официальное открытие института состоялось в марте 1914г.)
Обладая большим организаторским и педагогическим талантом, Челпанов приложил немало усилий для обучения экспериментальным методам будущих научных работников в области психологии.
Именно ему русская психология обязана тем, что в ней возникла самая крупная за всю историю научная школа. Экспериментальное изучение сознания, его явлений и функций -таково было кредо школы.
У прежних московских профессоров, читавших лекции по психологии и много писавших об ее проблемах, эксперимент не был в чести. Их занятия этой областью знаний отличались умозрительным философским уклоном. Их общение в московских домах и их публикации вращались вокруг вопросов о природе души, свободе воли, границах знания, материальном и духовном и т.п. По свидетельству одного современника, заседания Психологического общества порой затягивались до часу ночи, но и тогда заядлые спорщики отправлялись в ресторан “К Тестову”, где их горячие дебаты продолжались с удвоенной силой, причем на одном из таких ужинов был поставлен на баллотировку вопрос о бессмертии души и “решен в положительную сторону большинством против двух”.
Что же касается Челпанова. то его подвигала идея на внедрение научных стандартов в изучение психической реальности, с тем чтобы знание о ней добывалось не в дебатах на собраниях или на журфиксах, а в лаборатории, под строгим контролем эксперимента и индуктивных методов. Конечно, он здесь не был оригинален. Делая задолго до создания собственного института обзор состояния экспериментальной психологии за первую половину 90-х годов, Челпанов писал: “У нас при Московском университете имеется "психологический институт", устроенный на частные средства по западноевропейскому образцу”.
При организации эксперимента Челпанов продолжал отстаивать как единственно допустимую в психологии такую разновидность эксперимента, которая имеет дело со свидетельствами наблюдений субъекта за своими собственными состояниями сознания. Иначе говоря, решающее отличие психологии от остальных наук усматривалось в ее субъективном методе. Сам метод претерпел в работах западных психологов изменения и это отразилось на позиции Челпанова, неизменно находившегося в курсе мировой психологической литературы.
В 1917 г. институт начал издавать печатный орган “Психологическое обозрение” (под редакцией Г.И. Челпанова и Г.Г. Шпета). Первый выпуск открывался программной статьей Челпанова “Об аналитическом методе в психологии”. По этой статье нетрудно судить о программе, которая предлагалась институтом на великом историческом переломе. Теперь Челпанова не устраивала даже вюрцбургская школа, которой он недавно курил фимиам. Он подвергает критике мнение Аха и Марбе о том, что нельзя считать исследование психологическим, если оно не использует эксперимент, ведь сам эксперимент базируется на первичных понятиях. Они существуют априорно как элементы идеального знания, обладающего абсолютной, аподиктической достоверностью. Извлечь эти элементы можно только из внутреннего опыта путем их непосредственного усмотрения. Это и есть аналитический метод, который должен лечь в основу всех видов конкретного психологического исследования - экспериментального, генетического и т.д.