Процедура исследования включала опрос 147 мужчин в возрасте 18 - 20 лет посредством анкетирования. Анкета включала 330 вопросов о поведении в домашней обстановке (и не включала оценку чувств, восприятия и установок); основные из них группировались вокруг использования кухни, ванной и спальни, частично затрагивая уважение к приватности и территориальное поведение.
Наблюдение показало, что в каждой семье существует контролируемая и неконтролируемая площадь. Изучение использования физических барьеров позволило придти к следующим выводам. Члены семьи устойчивы (т.е. у них возникают привычки) в проявлениях "открытости" и "закрытости" дверей в различной деятельности. Члены одной семьи похожи в своих проявлениях открытости-закрытости друг на друга. Открытость/закрытость спальни (доступность, accessibility) связана с большей информированностью о жизни семьи (если дверь открыта - нет необходимости стучать, меньше формальности), а также с перекрытием (overlapping) ролей внутри семьи и естественным распределением обязанностей. Следовательно, использование личной спальни -это ключ к поддержанию семейного климата (ecology).
Другие участки домашней среды тоже маркируют определенные характеристики семейного взаимодействия. Если семья и гости едят на кухне, это свидетельствует о неформальности отношений и разделении домашнего труда; о том же говорит открытость ванной. Вообще, чем выше доступность комнат для других, тем выше открытость семьи в целом. Если же у отца имеется отдельная комната, помимо общей с матерью спальни, значит, имеет место большая дистанцированность, формальность в отношениях с другими членами семьи.
Основываясь на своих наблюдениях, И. Альтман выделил два типа средового семейного поведения. Тип А - это открытый, неформальный, социально активный стиль. Двери открыты, отдельные комнаты доступны для других членов семьи, отмечается меньше межличностных барьеров. Члены семьи вместе выполняют домашнюю работу, знают о том, что происходит в доме. Едят обычно на кухне, готовы входить без стука, активно обсуждают хорошие или плохие новости. Стремятся посадить родителей на противоположные концы стола.
Тип В обладает противоположными характеристиками присутствия границ: двери закрыты, отдельные комнаты недоступны. Едят обычно в столовой, причем стремятся посадить отца на конец стола, а мать - на угол или посередине (размещение свидетельствует об эксклюзивном положении членов семьи).
Результаты И. Альтмана вполне согласуются с более ранними наблюдениями А. Зиммеля (A. Simmel), который различал открытые и закрытые семьи в их отношении к приватности [36]. Закрытые семьи, преимущественно проживающие в больших городах, не ходят в гости без приглашения, что позволяет им сохранить социальную идентичность в условиях гетерогенности урбанизированного образа жизни. Открытые семьи, проживающие в маленьких городках или сельской местности, напротив, чаще используют внешний, чем внутренний, контроль поведения, гомогенность социальной среды там выше. Взрослые члены семей подобного типа не принимают во внимание тот факт, что дети - субъекты своего поведения, и позволяют другим людям воспитывать их.
В книге И. Альтмана описан один день жизни семей двух типов, и хотя формально он признает оба типа "нормативными", то есть распространенными и не отклоняющимися, очевидные симпатии исследователя принадлежат типу семьи А.
Однако отечественный читатель не всегда может разделить эти симпатии в силу того, что живо ощущает, какого рода потребности фрустрируются в отсутствие возможности "закрыться". Таким образом, возникает вопрос о культурных особенностях потребности, переживания и способов достижения приватности.
И вновь мы возвращаемся к пониманию приватности как механизма не столько отделения, сколько регуляции интенсивности взаимодействия. Бытовые наблюдения говорят, что более охотно собираются к обеду члены семьи, которые мало общаются друг с другом в течение дня, и напротив, в случае отсутствия возможности уединения и ненормированного рабочего дня, который проходит в окружении семьи, отмечается стремление есть в одиночку, смещать режим светового дня, и особенно ценными оказываются вечерние и утренние часы, когда остальные члены семьи спят.
Это подтверждается и данными работы А. Де-Лонга (A. J. DeLong), который провел серию наблюдений в доме престарелых во время изменения режима жизни его обитателей: общие комнаты заменяли индивидуальными, то есть возвращали жителям интернатов личные территории [17]. Территориальные изменения сказались на качестве общения: возросла коллективность (если раньше в общей комнате люди стремились к одиночным занятиям, то после перестройки они стали активнее использовать общие помещения для совместной деятельности). Выросла общая интенсивность общения, понизился уровень агрессивности. И если до получения отдельной комнаты пожилые люди особенно строго фиксировали свои территории - подоконники, табуреты, то позже они стали более терпимо относиться к посягательству других на эти участки, которые после реорганизации утратили статус личных.
К настоящему времени во многих странах собран богатый материал о приватности - исследования показывают существование значительных межкультурных различий в переживании приватности. Так, например, в Бразилии и Японии исключительно высока публичность жизни, ведь большинство дел осуществляются на глазах других; в Северной Африке, на Бали и Яве присутствуют свои особенности [10]. Исследования в Израиле показывают, что в этой стране очень силен фактор места (иметь место для личной жизни, не покидать свое место - существенный мотив жизни граждан Израиля), возможно, потому, что они долго не имели собственной земли. Отечественный исследователь может дополнить этнографические наблюдения И. Альтмана данными о специфике жизнедеятельности в условиях коммунальных квартир.
Итак, теория приватности открывает новый, особенно для отечественных исследователей и практиков, взгляд на взаимодействие людей и причины его неэффективности, обозначая объективные средовые ресурсы его оптимизации. Теория приватности удачно связывает внешние проксимические параметры поведения с личностными, возрастными, половыми особенностями. Расширяя методологические допущения подхода, можно предположить и другие, помимо параметров физического пространства, способы обретения и обозначения приватности: владение и порядок использования личных и общих вещей, "монополизация" идей, моды, знакомств, авторские права (И. Альтман использовал такое выражение как "интеллектуальная территориальность", однако не исследовал этого явления глубоко). Можно задуматься и о том, что приватность как механизм регуляции взаимодействия человека с миром рано или поздно становится стабильным качеством действующего субъекта, который уже не может в своей активности оставаться беспристрастным и неразборчивым.
Однако, как справедливо отметил эстонский психолог М. Хейдметс, в своей основе теория И. Альтмана все же остается описательной, не открывающей психологической сущности и причин того, как организуется среда субъекта исходя из особенностей его потребностей: психологические механизмы становления приватности и последствия ее дефицита изучены недостаточно [6]. "Объективные" данные, какими бы выразительными и богатыми они ни были, дают недостаточное представление о глубине переживания приватности-депривированности вне понимания контекста и смысла переживаемой субъектом ситуации, то есть погружения в субъективированное психологическое пространство личности.
ВЫВОДЫ
Краткий анализ такого направления как психология приватности показал высокую эвристичность и прикладное значение подхода, который позволяет взглянуть на проблемы межличностных и поведенческих патологий с точки зрения удовлетворенности потребности в приватности. Приватность, определяемая как основной механизм поддержания и развития личности и ее самосознания, раскрывается операционально посредством категорий дистанции, личного пространства, территориальности и персонализации. Эмпирические факты, полученные сторонниками обсуждаемой теории, свидетельствуют в пользу высокой актуальности изучения способов и форм удовлетворения потребности в приватности, а также важности углубления и модификации содержания этого понятия в направлении "от территории - к экзистенции".
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Нартова-Бочавер С. К. Психологическая суверенность личности: генезис и проявления: Автореф. дисс. ... докт. психол. наук. М., 2005.
2. Нартова-Бочавер С. К. Психологическое пространство личности. М., Прометей, 2005.
3. Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля. Т. 3. М., 1955.
4. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. Т 3. М., 1939.
5. Уилсон А. Р. Психология эволюции. М., 2005.
6. Хейдметс М. Феномен персонализации среды: теоретический анализ // Средовые условия групповой деятельности / Под ред. Х. Миккина. Таллинн, 1988. С. 7 - 15.
7. Altman I., Wohlwill J. (ed.) Children and Environment. Human behavior and Environment. N.Y. - L., 1978.
8. Altman I. The environment and social behavior. Privacy, personal space, crowding. N.Y., 1975.
9. Altman I., Nelson PA. The Ecology of Home Environments. Wash., 1972.
10. Altman I., Chemers M. Culture and Environment. Monterey, 1980.