Анализ половых и возрастных различий эмоциональных и поведенческих проблем, проведенный на материале средних оценок подростков, родителей и учителей, показал, что девочки получили значимо более высокие оценки по шкалам замкнутости (F(1.240) = 7.557, р = 0.006), тревожности/депрессии (F(1.240) = 15.302, р = 0.000) и интернализации (F( 1.240) = 13.234, р = 0.000), а мальчики - по шкалам нарушений внимания (F( 1.240) = 10.182, р = 0.002), делинквентности (F( 1.240) = 12.000, р = 0.001), агрессивности (F(1.240) = 12.585, р = 0.000) и экстернализации (F(1.240) = 14.200, р = 0.000). С возрастом снижался уровень выраженности социальной дезадаптации (F(4.237) = 5.412, р = 0.001), но увеличивались признаки делинквентного поведения (F(4.237) = 5.842, р = 0.001). Соматические жалобы и симптомы социальной дезадаптации значимо более выражены у 12 - 13-летних по сравнению с 16 - 17-летними подростками (t(241) = 1.179, р = 0.010). В группе 14 - 15-летних (t(241) = 1.527, р = 0.000) и 16 - 17-летних 0(241) = 1.524, p = 0.002) подростков значительно больше детей с симптомами делинквентного поведения, чем в группе 10 - 11-летних. Ни один из эффектов взаимодействия между переменными пола и возраста не был значимым.
Структурное моделирование (подбор моделей). Анализ многомерных генетических моделей2 для родительских, подростковых и учительских оценок эмоциональных и поведенческих проблем подростков показал, что психометрическая модель соответствует данным лучше, чем биометрическая модель и модель установки эксперта (см. табл. 2). Согласно психометрической модели, оценка каждого эксперта (родителя, подростка и учителя) включает как общий для всех экспертов, так и уникальный для каждого из них компоненты. Исходя из того, что биометрическая модель никогда не соответствовала данным лучше, чем психометрическая модель, можно предположить, что подростки, родители и учителя оценивают одну и ту же эмоциональную или поведенческую особенность подростка. Поскольку психометрическая модель описывала данные лучше, чем модель установки эксперта, то можно говорить о том, что различия в оценках экспертов связаны не только с ошибкой и установкой в оценке экспертов (например, в результате разных критериев, норм, стандартов), но и с аспектами реального поведения (фенотипа) ребенка, уникальными для восприятия каждого из экспертов. Полученные результаты согласуются с данными американского [28] и нидерландских [11, 13, 29, 52, 53] близнецовых исследований поведенческих и эмоциональных нарушений, выполненных на испытуемых разных возрастов. Ни одна из многомерных моделей не дала адекватного описания полученных данных для шкалы общей проблемности (х2(81) = 124.074, р = 0.001).
Результаты аппроксимации психометрической модели показали, что каждая группа респондентов предоставила достаточно надежную оценку эмоциональных и поведенческих проблем подростков: факторные нагрузки оценок каждой группы экспертов на общий фактор варьировали от 0.36 до 0.63. От 13 до 40% дисперсии оценок объяснялось общим латентным фактором. Оценки экспертов определялись общим восприятием поведения подростка, однако основная часть дисперсии оценок эмоциональных и поведенческих проблем объяснялась теми аспектами поведения ребенка, которые были уникальны для каждого из респондентов. Эти уникальные аспекты восприятия объясняли 60 - 87% дисперсии шкал проблем.
Интерпретация общего латентного фактора. Оценки трех групп экспертов значимо коррелировали и включали общую для них вариативность, на что указывают результаты факторного анализа и нагрузки на латентный фактор в психометрической модели. Этот общий фактор описывает тот вариант синдрома, который наблюдается всеми экспертами и, следовательно, проявляется в разных ситуационных контекстах. Исследования показывают, что такого типа поведение, о котором сообщают несколько экспертов, выражено в экстремальном значении на кривой распределения проблемного поведения в популяции [10]. Результаты, полученные для данного фактора, важны, несмотря на относительно небольшие нагрузки каждой из трех оценок на этот фактор. Общий фактор объясняет небольшую пропорцию дисперсии каждой оценки потому, что проблемное поведение, обнаруживаемое в разных контекстах, является редким в популяции.
Интерпретация факторов, специфичных для каждого респондента. Ситуативное проблемное поведение, которое объясняло самый большой процент вариативности в каждой из трех оценок, может представлять более распространенную и менее грубую форму проблемного поведения.
В табл. 3 представлены стандартизированные оценки общих и уникальных для каждой группы экспертов компонентов фенотипической дисперсии, полученные для полной психометрической модели. Как видно из данных табл. 3, показатели наследуемости, выявленные на основе оценок всех экспертов (т.е. подростков, родителей и учителей), варьируют в зависимости от шкалы и пола подростка.
На следующем этапе тестировалась необходимость учета половых различий в структуре фенотипической дисперсии исследованных признаков и значимость различных компонентов дисперсии: общих и уникальных для каждого из экспертов аддитивных генетических влияний и влияний общей среды.
Таблица 2. Результаты подбора биометрической, психометрической моделей и модели установки эксперта для подростковых, родительских и учительских оценок
| Шкалы проблем | Модель | N пар | Сравнение с моделью | ч2 | df | Р | AIC | RMSEA | Дч2 | Дdf | Р |
| Замкнутость | I | 36 | - | 64.488 | 69 | 0.631 | -73.512 | 0.032 | |||
| II | 24 | - | 73.638 | 81 | 0.707 | -88.362 | 0.026 | ||||
| III | 18 | 2 | 281.487 | 87 | 0.000 | 107.487 | 0.242 | 207.849 | 6 | 0.000 | |
| Соматические проблемы | I | 36 | - | 91.092 | 69 | 0.039 | -46.908 | 0.092 | |||
| II | 24 | - | 105.668 | 81 | 0.034 | -56.332 | 0.084 | ||||
| III | 18 | 2 | 250.649 | 87 | 0.000 | 76.649 | 0.208 | 144.982 | 6 | 0.000 | |
| Тревожность/депрессивность | I | 36 | - | 67.845 | 69 | 0.517 | -70.155 | 0.035 | |||
| II | 24 | - | 73.645 | 81 | 0.707 | -88.355 | 0.031 | ||||
| III | 18 | 2 | 300.024 | 87 | 0.000 | 126.024 | 0.201 | 226.378 | 6 | 0.000 | |
| Социальная дезадаптация | I | 36 | - | 61.336 | 69 | 0.733 | -76.664 | 0.025 | |||
| II | 24 | - | 69.559 | 81 | 0.814 | -92.441 | 0.021 | ||||
| III | 18 | 2 | 156.560 | 87 | 0.000 | -17.440 | 0.146 | 87.002 | 6 | 0.000 | |
| Трудности внимания/гиперактивность | I | 36 | - | 69.264 | 69 | 0.468 | -68.736 | 0.061 | |||
| II | 24 | - | 87.418 | 81 | 0.293 | -74.582 | 0.066 | ||||
| III | 18 | 2 | 249.914 | 87 | 0.000 | 75.914 | 0.224 | 162.495 | 6 | 0.000 | |
| Делинквентность | I | 36 | - | 64.068 | 69 | 0.645 | -73.932 | 0.018 | |||
| II | 24 | - | 76.444 | 81 | 0.623 | -85.556 | 0.012 | ||||
| III | 18 | 2 | 279.333 | 87 | 0.000 | 105.333 | 0.245 | 202.889 | 6 | 0.000 | |
| Агрессивность | I | 36 | - | 84.109 | 69 | 0.104 | -53.891 | 0.076 | |||
| II | 24 | - | 101.406 | 81 | 0.062 | -60.594 | 0.076 | ||||
| III | 18 | 2 | 212.732 | 87 | 0.000 | 38.732 | 0.190 | 111.326 | 6 | 0.000 | |
| Интернализация | I | 36 | - | 84.109 | 69 | 0.104 | -53.891 | 0.076 | |||
| II | 24 | - | 95.581 | 81 | 0.128 | -66.419 | 0.059 | ||||
| III | 18 | 2 | 350.709 | 87 | 0.000 | 176.709 | 0.228 | 255.128 | 6 | 0.000 | |
| Экстернализация | I | 36 | - | 86.188 | 69 | 0.079 | -51.812 | 0.074 | |||
| II | 24 | - | 102.488 | 81 | 0.054 | -59.512 | 0.082 | ||||
| III | 18 | 2 | 336.244 | 87 | 0.000 | 162.244 | 0.264 | 233.756 | 6 | 0.000 | |
| Общая проблемность | I | 36 | - | 106.407 | 69 | 0.003 | -31.593 | 0.123 | |||
| II | 24 | - | 124.074 | 81 | 0.001 | -37.926 | 0.116 | ||||
| III | 18 | 2 | 426.284 | 87 | 0.000 | 252.284 | 0.284 | 302.211 | 6 | 0.000 |
Примечание. I - биометрическая модель, II - психометрическая модель, III - модель установки эксперта. Модель, лучше других соответствующая данным, выделена полужирным шрифтом. AIC - информационный критерий Акаике (Akaike's Information Criterion) - отражает степень простоты модели. RMSEA - критерий Root Mean Square Error of Approximation - является индексом степени расхождения модели с учетом количества степеней свободы от наблюдаемой ковариационной матрицы.
В табл. 4 представлены показатели аппроксимации редуцированных психометрических моделей, лучше других описывающих данные подростковых, родительских и учительских оценок. Согласно результатам подбора моделей, качественные различия в генетических влияниях на вариативность эмоциональных и поведенческих проблем у мальчиков и девочек отсутствовали. Вероятно, набор генов, влияющих на признак у мальчиков, идентичен набору генов, влияющему на тот же признак у девочек. Однако были выявлены значимые количественные различия в соотносительном вкладе генотипа и среды в межиндивидуальную вариативность характеристик внимания/гиперактивности и делинквентности у мальчиков и девочек (табл. 4).
Анализ структуры фенотипической дисперсии общего латентного фактора оценок трех групп экспертов выявил существенное влияние генетических факторов на показатели замкнутости, соматических жалоб и агрессивности. Индивидуальные различия тревожности/депрессивности и социальной дезадаптации формируются под влиянием систематических и несистематических факторов среды. Многомерный анализ оценок двух общих синдромов - интернализации и экстернализации - в целом подтверждает данные литературы, свидетельствуя о большей степени наследуемости