Протестантские секты, своими атаками на авторитет Римской церкви в значительной мере разрушили веру в Церковь, как необходимое орудие божественного спасения. Вся тяжесть авторитета была возложена, таким образом, на индивида, а вместе с тем и невиданная ранее религиозная ответственность. Отсутствие исповеди и отпущения грехов обострило моральный конфликт, отяготило индивида проблемами, которые ранее за него решала церковь.
На Востоке люди обходились всегда без всякой исповеди – путём медитации и, решая все свои проблемы через себя, внутри себя – «встретившись с Буддой», Запад же, в настоящее время нашёл более простой и эффективный метод для того, чтобы решить какие-либо внутренние и внешние конфликты или просто выговориться, освободившись тем самым от накопившихся навязчивых идей или просто «внутреннего груза» - люди посещают психолога.
В самом деле, таинства, в особенности церковная месса, гарантировали индивиду спасение посредством священного ритуала, имеющего силу, благодаря священнослужителям. Единственное, что требовалось от индивида - это исповедь, покаяние, епитимия. Теперь же, с распадом ритуала, осуществлявшего за индивида всю эту работу, он вынужден стал обходиться без божественного отклика на свои поступки и мысли. Вот этой-то неудовлетворённостью индивида и объясняется спрос на системы, которые обещали бы хоть какой-то ответ, явную или хотя бы поданную знаком благосклонность к нему иной силы (высшей, духовной или божественной).
С точки зрения Карла-Густава Юнга для конфликта между верой и знанием нет никакой почвы, обе стороны необходимы, ибо по отдельности нам недостаточно ни только знания, ни одной лишь веры.
Поэтому, когда «религиозный» метод, например, медитация, занятия восточными боевыми искусствами, изучение культуры, истории Востока, в то же время рекомендуется в качестве метода «научного» (влияние восточного боевого искусства на умственные, физиологические способности европейской личности), можно быть уверенным, что он найдёт на Западе широкую публику. Восточное искусство вполне отвечает этим чаяниям. Помимо притягательности всего нового и очарования полупонятного, есть ещё немало причин тому, что к восточному искусству стекаются поклонники. Прежде всего, оно не только предлагает долгожданный путь, но также обладает непревзойдённой по глубине философией. Кроме того, Восточное искусство содержит в себе возможность получать контролируемый опыт, например, в Айкидо, так как это искусство является зеркалом гармонии интеллекта, физиологии и духа, то сразу можно определить по ученику, что он из себя представляет, также как и сам ученик может дать себе самооценку, а тем самым удовлетворяет страсть учёного к «фактам». Более того, глубокомысленность Айкидо, её почтенный уровень интеллектуальности, покрывающий все сферы жизни, - всё это обещает неслыханные возможности, каковые не устают подчёркивать миссионеры.
Отсутствие у нас на Западе духовной ориентации граничит, со слов Юнга, с психической анархией, поэтому, говорит Юнг, - «любая религиозная или философская практика равнозначна хоть какой-то психологической дисциплине», - иными словами, это метод психической гигиены.
Многие число физические процедуры Айкидо представляют собой также средство физиологической гигиены, намного превосходящие обычную гимнастику или дыхательные упражнения, так как Айкидо представляет собой не просто механику, но имеет философское содержание. Тренируя различные части тела, Айкидоист соединяет их в единое целое, подключает их к сознанию и духу, как то с очевидностью следует из упражнений пранаямы, где прана – это и дыхание, и универсальная динамика космоса. Если любое деяние индивида является одновременно событием космическим, то «лёгкое» состояние тела (инервация) сочетается с подъёмом духа (всеобщая идея), и благодаря такому сочетанию рождается жизненное целое. Его никогда не произвести никакой «психотехнике», будь она даже самой что ни на есть научной. Занимаясь таким восточным боевым искусством, как Айкидо, - его практика немыслима и неэффективна – без тех идей, на которых она базируется. В Айкидо удивительно совершенным образом сливаются воедино физическое и духовное.
На Востоке, где лежат источники этих идей и этой практики, где непрерывная традиция на протяжении более четырёх тысячелетий создавала необходимые состояния духа, занятие медитацией является превосходным методом слияния тела и сознания. Такое их единение вряд ли можно поставить под сомнение. Тем самым создаются предрасположенности, делающие возможным интуитивное видение, трансцендирующее само сознание.
Восточное мышление с легкостью оперирует такими понятиями, как прана (дыхание). Иное дело – Запад. Обладая дурной привычкой верить и развитым научным и философским критицизмом, он неизбежно оказывается перед дилеммой: либо попадает в ловушку веры и без малейшего проблеска мысли заглатывает такие понятия, как прана, атман, чакра, самадхи и т.п., либо его научный критицизм разом отбрасывает их как «чистейшую мистику». Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей медитирования в чистом виде. Она становится либо исключительно религиозным делом, либо чем-то вроде гимнастики, контроля за дыханием, сосредоточения внимания на собственном сознании для решения поставленной задачи. Мы не находим здесь и следа того единства и той природной целостности, которые столь характерны для практикующего восточного человека. Восточный человек никогда не забывает ни о теле, ни об уме, тогда как европеец всегда забывает то одно, то другое. Благодаря этой забывчивости он завоевал сегодня весь мир. Восточному человеку и в голову не пришло, чтобы изобретать ядерное оружие, потому, что он помнит не только о собственной природе, но также о том, что он и сам принадлежит природе. Европеец, наоборот, располагает наукой о природе и удивительно мало знает о собственной сущности, о своей внутренней природе. Для восточного человека знание метода, позволяющее ему контролировать высшую силу природы внутри и вовне самого себя, представляется дарованным свыше благом. Для европейца же подавление собственной природы, и без того искажённой, добровольное превращение себя в некое подобие робота показалось бы чистейшим адом.
В легендах говорят, что восточные мастера боевых и не только, искусств, могут двигать горы, хотя было бы, пожалуй, затруднительно найти тому доказательства. Европеец тот способен поднимать горы на воздух, и Мировая война принесла горькое осознание того, на что он может быть способен, когда интеллект, сделавшийся чуждым природе, утрачивает всякую узду.
Карл-Густав Юнг как европеец сказал: - «Я не пожелал бы другим европейцам ещё больших «контроля» и власти над природой, будь она внутренней или внешней. К стыду своему, я должен признаться, что самые светлые мои прозрения (бывали среди них и совсем недурные) обязаны своим появлением тому обстоятельству, что я всегда поступал как раз противоположно предписаниям восточной практики медитации».
Пройдя свой путь исторического развития, европейская личность настолько удалилась от своих корней, что ум её в конце концов раскололся на веру и знание; подобно тому, как всякое психологическое преувеличение всегда разрывается на внутренне ему присущие противоположности.
Восточное боевое искусство, созданное Морихеем Уэсибой менее чем сто лет назад, является на наш взгляд тем самым элементом которое помогает европейской личности вновь соединить такие состовляющие как веру и знание, так как Айкидо это гармония этих составляющих и не соединив их ученик никогда ничего не достигнет в этом виде.
Юнг считает, что европейцу нужно возвращаться не к Природе – на манер Руссо, - а к своей собственной натуре. Он должен заново открыть в себе естественного человека.
Однако вместо этого европеец обожает системы и методы, способные лишь ещё более подавить в человеке естественное, которое всё время становится европейцу поперёк дороги. Поэтому европейская личность наверняка станет употреблять медитацию во зло, ибо психические предрасположенности у него совсем иные, нежели у человека Востока.
Так и в Айкидо, когда учитель говорит, что нужно ограничиться, например, «дыханием», значит так и надо поступать, не стоит лезть в своё подсознание – это не для европейца. В Айкидо, а именно в техниках айкидо, уже заложено всё то, что нужно для развития любой личности будь то европейская или азиатская, не имеет никакого значения, так как эти техники являются универсальными и всё это носит название – искусство Мира. И невольно хочется предположить, что это искусство было создано, хоть и в Японии японцем, но всё таки не только для японцев, а для всех людей любой национальности, для нас.
Юнг говорит – «Изучай йогу, медитируй, и ты многому научишься, но не пытайся применять её, поскольку мы, европейцы, попросту не так устроены, чтобы правильно употреблять эти методы. Индийский гуру всё тебе объяснит, и ты сможешь во всём ему подражать. Но знаешь ли ты, кто применит йогу? Иными словами, знаешь ли ты, кем являешься, как ты сам устроен?»
Анализируя происходящее в настоящее время можно сказать, что сила науки и техники в Европе столь велика и несомненна, что нет нужды упоминать всё то, что благодаря им сделано или может быть сделано, перечислять всё изобретённое. Перед лицом таких изумительных возможностей можно лишь содрогнуться. Сегодня совсем иной вопрос приобретает тревожный смысл: кто применяет всю эту технику? В чьих руках находится эта сила? Временным средством защиты в настоящий момент является государство – ведь это оно охраняет гражданина от огромных запасов ядовитых газов и всяких адских машин разрушения, каковые можно изготовить к любому необходимому моменту времени. Наши технические навыки сделались настолько опасными, что самым настоятельным является вопрос не о том, что ещё можно сделать, но о том человеке, которому доверен контроль над всеми этими достижениями. Это и вопрос о том, каким образом изменить сознание западной личности, чтобы она смогла избавиться от чувства привычности этих ужасающих возможностей техники. Куда важнее лишить его иллюзии всевластия, нежели ещё более усиливать в нём ложную идею, будто всё ей доступно, всё, чего она ни пожелает. В Германии можно услышать: «Там, где есть воля, найдётся и путь» - этот лозунг уже стоил однажды жизни миллионам людей.