Внутригрупповое сходство – подлинное сходство. Те, кто подобен друг другу, оказываются более влиятельными в качестве моделей. Члены одной группы обычно имеют больше общих черт, чем люди из случайной выборки. Это связано как с их взаимным отбором, так и с взаимным влиянием членов группы друг на друга. Сталкиваясь с какой-то провоцирующей ситуацией, члены группы, склонные к проявлению агрессии, могут выразить свой гнев вербально или действиями и послужить моделью для своих огорченных товарищей. Поскольку хорошо знакомые люди, скорее всего, разделяют общие установки и ценности и сходным образом оценивают моральную сторону событий, агрессивное поведение членов своей группы с большей вероятностью станет моделью для подражания, чем агрессивное поведение представителей чужой группы.[2]
Внутригрупповое сходство – воображаемое сходство. Имеется дополнительный фактор , усиливающий внутригрупповое сходство. Люди склонны к преувеличению своего сходства с другими. Это предубеждение, о котором говорил еще сэр Фрэнсис Бэкон в 1620 году, сейчас называется социальной проекцией, воображаемым сходством или эффектом ложного согласия (консенсуса). В одном эксперименте, посвященном этому феномену, студентов попросили в течение получаса ходить по студенческому городку с рекламными щитами типа сэндвич (прикрепляемыми к человеку спереди и сзади), на которых было написано «Я раскаиваюсь». (Согласившиеся выполнить это задание полагали, что 63,5% из числа их друзей-студентов также согласятся их выполнить; в свою очередь, отказавшиеся ожидали от 76% своих друзей такого же решения). В одной интерпретации этого эффекта подчеркивается то, о чем мы говорили выше, - люди ассоциируют себя с теми, кто действительно на них похож. Полученный в результате искаженный образ создает иллюзию сходства, простирается далеко за круг наших близких знакомых. Согласно этому объяснению, при ответе на вопрос о том, какой процент студентов наденут на себя эти плакаты. человек думает о своих друзьях, которые действительно на него похожи, и предполагает, что в данном случае они поступят так же, как он. Если взаимосвязи между членами группы сильны и очевидны, этот эффект усиливается.
Ваше желание проявить агрессию, подогретое примером других членов группы, которые разделяют ваши ценности и интересы и уже ведут себя агрессивно, еще более усилится в силу того, что вы преувеличивается ваше сходство с ними. Таким образом, эффект воображаемого сходства увеличивает склонность человека к моделированию.
Группы и снижение социального контроля: деиндивидуация. Групповое взаимодействие может не только усиливать агрессивные импульсы, но и снимать запреты на их проявление.
В XIX веке исследователи массового поведения полагали, что толпа ведет себя более импульсивно и иррационально, чем индивиды, поскольку в ней снимаются те ограничения, которые устанавливают социальные нормы, что приводит людей к утрате индивидуальности, т. е. происходит процесс деиндивидуации. При деиндивидуации, как полагают, человек менее подвержен чувству страха и вины и не так озабочен тем, что повлечет за собой пренебрежение обыкновенными стандартами. Большинство исследователей полагают, что у человека снижается чувство страха, когда он находится «вместе с другими», т. е. функционирует как часть группы. Происходит это в силу обуславливания, социального сравнения или чувства защищенности, которое дает группа, не имеет значения, поскольку результат будет один: утрата ограничений, препятствующих проявлению агрессии. Аналогичным образом люди, которые проявляют агрессию будучи частью группы, могут снимать с себя большую часть вины, перекладывая первичную ответственность на других. Многие исследования показывают, что индивиды зачастую распределяют ответственность таким образом, как будто являются членами группы. Идея, согласно которой при групповых действиях ключевые факторы, сдерживающие проявление агрессии, редуцируются, имеет много общего с конструктом деиндивидуации, который предполагает, что причины уменьшения чувства страха или вины лежат в снижении самосознания у членов группы. [6]
Зимбардо разработал модель, в которой наметил в общих чертах предпосылки и последствия состояния деиндивидуации. Среди факторов, способствующих деиндивидуации, были такие: возбуждение, анонимность, распределенная ответственность, принадлежность к группе и фокусировка на настоящем (времени). Когда люди становятся «деиндивидуальными» (при наличии вышеперечисленных факторов), они перестают сдерживать свою агрессию и с большей готовностью демонстрируют импульсивное антисоциальное поведение, такое как участие в буйных пирушках, вандализм, жестокие и агрессивные действия.[2, 3]
Зимбардо выделял в качестве ключевого компонента анонимность, и многие исследователи феномена деиндивидуации так или иначе ссылались на этот компонент, обычно называя его «возможностью идентификации».
К сожалению, данные многочисленных экспериментов с анонимностью не слишком согласуются друг с другом: некоторые из них показывают увеличение агрессии, а некоторые – ее снижение. Как бы там ни было, даже если лабораторным экспериментам удается достичь полной деперсонификации испытуемых в групповой ситуации, выводы все равно получаются противоречивыми. Поэтому некоторые исследователи сделали вывод, что за состояние деиндивидуации ответственен недостаток самосознания, а не анонимность как таковая.[2, 3]
Эта точка зрения нашла определенное подтверждение: было обнаружено, что некоторые факторы, повышающие самосознание (например, наличие зеркал), уменьшают антисоциальное поведение, такое как мошенничество, враждебные агрессивные действия и жадность. Размер группы может быть еще одним ключевым фактором, влияющим на самосознание. Муллен утверждал, что самосознание каждого члена группы уменьшается по мере увеличения размера группы.
Теория возникновения нормы. Многие данные, полученные в ходе различных исследований, показывают, что социальные нормы могут играть важную роль в агрессивности толпы. Альтернативу модели деиндивидуации предложили Тернер и Киллиан. Эти авторы утверждают, что спонтанно возникающая норма начинает развиваться в толпе примерно также, как сплетня, и служит для того, чтобы создать общий взгляд на ситуацию, способный противостоять другим нормам. Таким образом норма, одобряющая агрессию, может возникнуть несмотря на тот факт, что во многих ситуациях является антинормативной. Не все члены группы с энтузиазмом примут новую норму, но она поведет за собой тех, кто сильно нуждается в одобрении других людей. Следовательно, согласно этой модели, индивиды скорее будут действовать в соответствии со спонтанно возникшей нормой, если они будут идентифицированы другими членами группы. Таким образом, можно сделать вывод, что агрессия будет более выраженной, если она будет «узаконена» определенной нормой. Например, агрессия группы, направлена на ее жертву, была больше, если в предыдущей экспериментальной игре эта жертва нечестно воспользовалась каким-то преимуществом. При таких обстоятельствах агрессия могла быть узаконена как справедливое возмездие.[2, 6]
Большая группа, действующая согласованно, поддерживает и узаконивает жестокое поведение. Действия людей не просто моделируются, но рассматриваются как доказательство адекватности агрессии – нормативный эффект. Все участники чувствуют себя лучше, когда простое сравнение доказывает им, что они соблюдают нормы лучше, чем в среднем другие члены группы. Индивид наблюдает за жестокими действиями других , чтобы оказаться лучше их, стремится вести себя еще более жестоко. как и предполагалось ранее, обычно у человека, действующего с группой подобных ему людей, самосознание снижается.
Нет сомнений в том, что наиболее жестокие формы групповой агрессии направлены на другие группы. Причина тому – основной факт социальной жизни, общая тенденция относится с пренебрежением ко всем группам, кроме своей собственной, не доверять им и не любить их. [2]
Касаясь агрессии, возникающей уже не между различными группами, а между индивидами одной группы, можно сказать, что растормаживают поведенческий самоконтроль любые стимуляторы, а также виды деятельности, вызывающие возбуждение на фоне измененного состояния сознания. Однако чаще всего агрессия у людей, не только в ситуации нахождения в группе, но и в других ситуациях, вызывается словами и поступками, т. е. имеет социальный контекст. Отрицательные эмоции, вызываемые оскорблением или помехой, ведут к агрессивным действиям. Чем выше уровень фрустрации, т. е. переживания неудачи, обиды, чем неожиданнее эта помеха, тем сильнее агрессия пострадавшего. Фрустрация может вызвать две взаимоисключающие эмоции – страх или гнев и, соответственно, два вида реагирования – бегство (уклонение) или нападение. Выбор стратегии реагирования зависит от личностных особенностей, состояния человека, а также от внешнего стимулирования того или иного вида поведения. Чем более несправедливым кажется поступок другого, тем выше вероятность агрессивной реакции. Наиболее сильной детерминантой агрессии является провокация. Обвинения, издевки, насмешки пробуждают интенсивный гнев. Люди обычно отвечают на атаку контратакой. Месть служит не только самозащите, но и является средством не уронить свое достоинство в глазах окружающих членов группы.[1]
Причинами раздражения человека по отношению к другим людям, в частности к тем, с кем он находится в одной группе, и , как следствие, разрушительное поведение усиливается вследствие таких физических характеристик, как теснота, жара, холод, духота, неприятные запахи, шум, вызывающие физический дискомфорт. При отвлечении на другие стимулы и занятия, несовместимые с агрессией, гневливость не проявляется. Личность же, не склонная переживать чувство враждебности, на дискомфортные условия реагирует подавленностью и снижением агрессивности.[1]