М.И. Дьяченко и В.А. Пономаренко (1990) понимают эмоциональную устойчивость как качество личности и психическое состояние, обеспечивающее целесообразное поведение в экстремальных ситуациях. По мнению авторов, «такой подход позволяет вскрывать предпосылки эмоциональной устойчивости, кроющиеся в динамике психики, содержании эмоций, чувств, переживаний, а также диалектически устанавливать зависимость ее от потребностей, мотивов, воли, подготовленности, информированности и готовности личности к выполнению тех или иных задач».
Однако этот подход имеет и слабые стороны, которые отмечают М.И. Дьяченко и В.А. Пономаренко. По этому поводу они пишут: «Считая эмоциональную устойчивость интегральным свойством личности или свойством психики, очень важно определить место и роль в нем собственно эмоционального компонента. В противном случае трудно избежать отождествления эмоциональной устойчивости с волевой и психической устойчивостью, которые также могут рассматриваться как интегральные свойства личности, обеспечивающие успешное достижение цели деятельности в сложной эмотивной обстановке. Другими словами, соотнося результаты деятельности с эмоциональной устойчивостью, нельзя не учитывать, что успех выполнения необходимых действий в сложной обстановке обеспечивается не только ею, но многими личными качествами и опытом человека».
Можно согласиться с необходимостью интегральной характеристики человека, действующего в напряженной эмоциональной ситуации. Однако для такой характеристики имеется другое название - надежность.
Различия в механизмах устойчивости человека к действию эмоциогенного фактора (например, однообразия впечатлений) при развитии эмоционального состояния (например, через какое время появляются скука, апатия, сопровождающие состояние монотонии) и при проявлении самообладания во время переживания страха (смелости, решительности) очевидны. Поэтому вряд ли целесообразно объединять эти, в сущности различные психологические феномены, под общим названием, что имеет место у П. Б. Зильбермана. Так, рассматривая эмоциональную устойчивость как адаптацию к эмоционально значимой ситуации, он выделяет две стадии. Первая - эмоциональной реактивности - характеризуется вегетативными сдвигами, возникающими в организме под влияние эмоциогенного воздействия. Вторая стадия - эмоциональная адаптация к возникшим в организме сдвигам вегетатики. Ее смысл состоит в подавлении возникших вегетативных сдвигов и саморегуляции, направленной на сохранение целесообразного поведения. Но саморегуляция - это волевой процесс и тогда становится неясным, чем является эмоциональная устойчивость - волевым свойством личности или эмоциональным.
Делаются попытки выявить общие факторы, влияющие на «эмоциональную устойчивость» человека. О.А. Сиротин (1974), например, выявил связь «эмоциональной устойчивости» с силой и подвижностью нервной системы. О.Н. Лукьянова и др. (1975), изучая зависимости между эффективностью деятельности при разной степени эмоционального напряжения и свойствами нервной системы, установили, что группа эмоционально устойчивых по сравнению с эмоционально неустойчивыми в ситуации напряжения характеризуется большей лабильностью и относительной слабостью нервной системы. По Р.И. Аллагулову (1971), эмоциональная устойчивость имеет отрицательную связь с силой нервной системы. С.А. Изюмова и Н.А. Аминов (1978) обнаружили связь эмоциональной устойчивости с высокой лабильностью и активированностью (последняя рассматривается как баланс нервных процессов), но не выявили связей с силой нервной системы. По данным Г.Б. Суворова (1981), использовавшего опросник Кеттелла (форма А), у лиц с хорошей контролируемостью эмоций сила нервной системы и инертность торможения выражены в большей степени, чем у лиц с плохой контролируемостью эмоций. Л.М. Аболин (1976) отмечает, однако, что связь эмоциональной устойчивости со свойствами нервной системы выявляется только у молодых спортсменов. У опытных эмоциональная устойчивость базируется на особенностях психической организации действий (планировании, ориентировочных действиях, игровых двигательных действиях). Следовательно, у первых проявляется природная эмоциональная устойчивость, а у вторых - обусловленная опытом, умениями.
Различия в выявленных связях объясняются, очевидно, тем, что и эмоциональная устойчивость и сила нервной системы измерялись разными способ.
С точки зрения Е.П. Ильина, об истинной эмоциональной устойчивости следует говорить в том случае, когда определяются:
1) время появления эмоционального состояния при длительном и постоянном действии эмоциогенного фактора (например, время появления состояния монотонии и эмоционального пресыщения при выполнении однообразной работы); чем позднее появляются эмоциональные состояния, тем выше эмоциональная устойчивость;
2) сила эмоциогенного воздействия, которая вызывает определенное эмоциональное состояние (страх, радость, горе и т. п.); чем больше должна быть сила этого воздействия (например, значимость потери или успеха), тем выше эмоциональная устойчивость человека.
Кроме того, не существует «общей» эмоциональной устойчивости. К различным эмоциогенным факторам эта устойчивость будет разной. Поэтому корректнее было бы говорить не об эмоциональной устойчивости, а об устойчивости личности к конкретному эмоциогенному фактору (например, о монотоноустойчивости).
Эмоционально-волевая устойчивость в профессиональной деятельности проявляется в:
· отсутствии в экстремальных ситуациях психологических реакций, снижающих эффективность действий и порождающих неточности, промахи, ошибки;
· натренированности в безукоризненном выполнении профессиональных действий в психологически сложных условиях;
· умении сохранять профессиональную бдительность, проявлять разумную настороженность и внимание к риску, опасности, неожиданностям;
· неподатливости к психологическому давлению со стороны третьих лиц;
· умении владеть собой в психологически напряженных, конфликтных, провоцирующих ситуациях.
В современных условиях деятельности успех выполняемой работы, эффективность совместного труда сотрудников, психологический климат в коллективе в значительной степени зависят от умения регулировать свое поведение, сдерживать чувства, контролировать настроение, считаясь с требованиями ситуации и окружающих.
Геллерштейн Соломон Григорьевич (1896-1967) — советский психолог, один из создателей психотехники в СССР. Его фундаментальные труды посвящены проблеме упражнения в простой и сложной, сенсомоторной реакции, его основным закономерностям. Именно ему принадлежат теоретические и экспериментальные разработки в области авиационной психологии и медицины, эргономики и технической эстетики, психологии спорта.
После ареста И.Н. Шпильрейна в январе 1935 года в связи с его, якобы, контрреволюционной троцкистской деятельностью, а также после разгрома педологии и психотехники в 1936 году, живым связующим звеном, соединяющим деморализованных и дезориентированных психотехников, стал С.Г. Геллерштейн. В течение многих лет он поддерживал коллег дружеским словом, письмом, и в его личном архиве, хранящемся в Институте психологии РАН, можно найти этому многочисленные доказательства.
С.Г. Геллерштейн получил базовое образование в коммерческом училище, обучался в инженерном вузе, окончил Высшие педагогические курсы, но азы научной психологии он постиг в ходе общения с И.Н. Шпильрейном. Хорошее знание английского языка (ему пришлось вместе с матерью прожить несколько лет в США) способствовало глубокому освоению ученым мировой научной психологии начала ХХ века.
С.Г. Геллерштейн был рядом со своим учителем и другом с 1923 года и пронес верность дружбе через всю свою жизнь. В период борьбы с космополитизмом, в 1949 году, еще полный сил Соломон Григорьевич оказался без работы. Он был уволен изо всех учреждений: с кафедры авиационной медицины военного факультета Института усовершенствования врачей, с кафедры психологии философского факультета МГУ, где он по приглашению Б.М. Теплова читал курс «Психология труда», из ЦНИИ физической культуры, где он заведовал кабинетом «Психологии движений». Приходилось существовать на случайные заработки: в это время Геллерштейн переводил работы Ч. Дарвина, Ж.Б. Ламарка, Я.Э. Пуркинье, готовил к академическому изданию сборник работ И.М. Сеченова. Но его дом в 1-ом Обыденском переулке редко оставался без гостей. В те годы, когда многие книги по психотехнике все еще находились в спецхране, особую роль в передаче и сохранении богатого опыта отечественной школы психотехники приобретает личное общение. Среди людей, которых консультировал С.Г. Геллерштейн, были – М.И. Бобнева, В.М. Мунипов, В.А. Пономаренко, В.Н. Пушкин, О.Н. Чернышева и многие другие.
В годы Великой Отечественной войны Геллерштейн исследовал проблемы восстановления утраченных психических функций, возвращения трудоспособности раненым, находившимся в эвакогоспиталях.
Совместное творчество связывало также С.Г. Геллерштейна и Н.А. Бернштейна. Так, в книге 1943 года Геллерштейн впервые публикует (с согласия Н.А. Бернштейна) представления об уровневой регуляции произвольных движений и строит на этой основе теорию управляемого восстановления нарушенных при ранениях верхних конечностей психических функций.
В психологии спорта Соломон Григорьевич выявлял возможности усовершенствования движений спортсменов при помощи сознательной регуляции скорости двигательной реакции ("Чувство времени и скорость двигательной реакции", 1958).