В дипломе мы изучили четыре вида жизненных позиций:Я-ОК, Ты-ОК; Я-неОК, Ты-ОК; Я-ОК, Ты-неОК; Я-неОК, Ты-неОК.Берн писал: «Любая игра, сценарий и судьба человека основана на одной из этих четырёх позиций». Жизненная позиция – это совокупность основных представлений о себе и окружающих, которые призваны оправдать решения и поведение человека.
В работе представлен обзор различных видов сценарных посланий. Роберт и Мэри Гулдинг обнаружили, что существует ограниченное количество видов приказаний - двенадцать. Человек может воспринять от своих родителей одно или несколько их этих двенадцати приказаний.
Эрик Берн ввел типологию сценарного процесса.Он разработал шесть типов осуществления сценария.Следуя идее Берна о том, что сценарий может проигрываться в течение коротких промежутков времени, Таиби Кейлер описал пять драйверов и установил связь драйверов с сценарным процессом.
Мы представили в своей работе студенчество – как особенный возрастной период в жизни человека. Этот период проявляется активным построением смысловых и целеполагающих конструкций, нередко определяющих дальнейший ход жизни.
Период учебы в вузе у молодых людей нередко совпадает с возрастным кризисом перехода от юности к зрелости, при котором достигают пика развития эмоциональные, интеллектуальные, конативные (поведенческие) процессы при одновременном максимальном раскрытии духовно-нравственных основ личности.
В процессе работы мы заметили, что жизненный сценарий и эмоциональная сфера личности взаимосвязаны. Под воздействием жизненного сценария человек может проявлять эмоции определенным образом, в соответствии с бессознательным ориентиром. Таким образом жизненный сценарий личности это еще и бессознательная готовность выстраивать линию своей жизни в соответствии с выработанными в онтогенезе когнитивными, эмоциональными и поведенческими стереотипами .
Глава 4. Выбор и описание методов исследования
Для выявления жизненных сценариев испытуемых мы использовали метод сказкотерапии . Этот вид диагностики в разных формах используются во всем мире в виде проективной методики, и как инструмент работы практического психолога удобен по многим соображениям. На начальном этапе сказка позволяет наладить контакт и разговорить клиента, а так же в быстрой и щадящей форме очертить его проблемное поле, выяснить, что на данный момент времени его больше беспокоит. Кроме того, у клиентов меньше возможности искажать или утаивать информацию, так как она извлекается из бессознательного и выражается на языке метафор, а не открытым текстом.[49]
Сказка как инструмент работы психолога удобна по многим соображениям. Клиентов она устраивает, потому что (1) доступна – «всем возрастам покорна», подходит людям разных интеллектуальных способностей, не предполагает долгих разъяснений, задания схватываются на лету; и (2) привлекательна – к сказкам устойчиво закрепилось положительное отношение, проистекающее из переживаний далекого детства. Для психолога сказка хороша тем, что (3) иносказательна – насыщена метафорами и образами, благодаря условности сюжета и места действия позволяет снизить естественное сопротивление клиента; и (4) многомерна – не только наполнена глубинными архитипическими элементами, но и соотносится с реальными жизненными событиями, то есть адресуются к индивидуальной целостности человека. [9]
Особенно следует подчеркнуть, что сказка из средства психодиагностики легко превращается в психотехническое средство – становится агентом коррекционного преобразования, совершенно не теряя при этом богатых диагностических возможностей.[46]
Следует подробнее остановиться на том, почему мы уверены в том, что испытуемый проецирует свои жизненные проблемы на сюжет сказки, ее персонажей, в том числе идентифицирует себя с одним из действующих лиц.
Это объясняется существованием семантического пространства – это душевный мир человека, в котором окружающий мир представлен через призму интересов и опыта живущего в нем человека. [20]
Душевные миры разных людей могут быть сколь угодно различны, но все они похожи между собой в той части, в которой несут в себе особенности окружающего мира. Это семантическое пространство содержит в себе множество подпространств – фрагментов внутреннего мира человека, соответствующих некоторым фрагментам внешнего мира и жизненному опыту взаимодействия человека с ним. Например: «моя работа», «моя семья», «круг друзей», «город, в котором я живу» и др. Каждое такое пространство содержит множество сведений о некотором фрагменте мира, воспоминаний о своих и чужих действиях, личных переживаниях в связи с ними, объяснений устройства этого мира, а также собственные ожидания от него или опасения, жизненные планы и многое другое.
Повседневная жизнь человека есть непрерывное путешествие из одного семантического пространства в другое – по мере того, как человек относит (идентифицирует) себя к той или иной общности людей, обладающей сходными смысловыми характеристиками: потребностями, интересами, знаниями, привычками, установками и пространств. Такое пространство субъективно в принципе, в нем самым причудливым образом сплетены и взаимно обусловливают друг друга порой самые неожиданные содержания. Причем семантические «переходы» создаются в соответствии с особенностями жизненных событий .[20]
Семантическое пространство жизни способно отражаться в любые виды продукции производимой человеком, например, рисунки. Кроме того, переменные, существующие в жизненном пространстве, обнаруживают себя и в сказках, которые сочиняет ребенок или взрослый. Разумеется, в сказке, как и в рисунках, отображается не все пространство, а лишь какая-то часть его. Языки обоих пространств, будь то пространство сказки или рисунка и жизненное смысловое пространство, могут рассматриваться как метафоры в отношении друг друга – как иносказание, намек, аллегория. В общем случае, два семантических пространства однозначно взаимно отображаются друг в друга, если любому содержанию одного из них может быть поставлено в соответствие некоторое содержание другого, так что язык каждого из них может быть иносказательно (метафорически) использован для описания содержания другого.[20,38]
Когда мы толкуем сказку, то стремимся восстановить переменные, по которым имеется изоморфизм (сходство, подобие) между жизненной ситуацией испытуемого (ее фрагментами) и текстом сказки. Два семантических пространства сходны (подобны, изоморфны) друг другу, если между их элементами возможно взаимное отображение. В основе некоторого сходства между изоморфного пространства могут лежать: структурное подобие, динамическое сходство, мозаика переживаний, паттерны отношений и многоедругое. В идеальном варианте мы уже все знаем про своего испытуемого, а в сказке лишь находим соответствие тем или иным особенностям его жизненной ситуации: проблемы, установки, стратегии и пр.[50]
Но даже в этом случае приходится уточнять, какому фрагменту жизни клиента соответствует расклад персонажей, какой персонаж какому реальному человеку соответствует и т.п. В наиболее трудном «слепом варианте» мы имеем лишь текст сказки, по которому надо составить анализ-представление о неизвестном нам человеке. Но чаще всего мы имеем нечто промежуточное – что-то уже знаем, а о чем-то еще требуется узнать.
Поэтому, предпочтительно собрать такую информацию, которая давала бы надежные опоры для калибровки – фактические данные. [62]
В сказке лучше проявляются собственно смысловые особенности, то есть отношение человека к жизненным реалиям. Сказка хороша там, где мы готовимся очертить проблему, охватить ключевой круг реально работающих метафор (глубинных образов), составить «баланс» ресурсов клиента (недостающих и опорных) и т.п. Задача психолога не в том, чтобы что-то узнать о фактах жизни человека, а о том, какова эта жизнь в его представлениях. [51] Кроме того, сказка позволяет вскрыть содержательные и динамические моменты, особенно типичные затруднения и привычные стратегии взаимодействия, способы решения возникающих проблем.[49]
Говоря о психологическом анализе сказок, следует отметить ряд способов их интерпретации. Один из самых простых подходов – поведенческий, или бихевиоральный – велит относиться к сказкам как к описанию возможных форм поведения. Трансактный анализ обращает внимание на ролевые взаимодействия в сказках. Иными словами, каждый персонаж может описывать реального отдельного человека, вернее – определенную роль, которую человек может играть или даже брать в основу своего жизненного сценария (по Э.Берну). Другой очень плодотворный подход рассматривает героев сказки как субличности, части «я» одного человека. Это в основном является точкой зрения юнгианской аналитической психологии. Те, кто уделяет внимание эмоциям, также часто рассматривают сказочных героев как персонифицированные эмоции. Какими бы выдуманными ни были персонажи и их действия, вызываемые ими эмоции совершенно реальны. При этом чаще всего говорят об отыгрывании эмоций. [4,51]
Гипнотическая школа обращает внимание на сходство между наведением транса и прослушиванием, проживанием сказки. В рамках данного подхода утверждается, что сказка может не только предлагать, но и внушать модели поведения, ценности, убеждения, жизненные сценарии.[7,69]
Используемые средства анализа сказки – это измерения субъективного семантического пространства ее автора. Токовать с их помощью можно лишь потому, что это не столько элементы собственно сказки, а элементы семантического пространства, изоморфного некоторому участку жизненного семантического пространства данного человека.