Осмотревшись вокруг себя, Аладьев увидел женщину. Перед ним стояла немолодая, но и не старая симпатичная особа и молилась не на церковь, не на образа, и даже не на небеса, а на … телебашню. Она действительно молилась, стоя спиной к церкви и лицом к телебашне. Ее светло-серые глаза жалобно всматривались вверх. Они чего-то просили, и Аладьеву, человеку достаточно любопытному, захотелось узнать об этом. Он как ребенок наблюдал за этой женщиной и, когда его терпение переполнилось, сам того не замечая, вымолвил:
- Извините, Вы действительно молитесь на это высотное сооружение?”.
Женщина сделала вид, что не замечает своего вопросителя, развернулась от него и быстрым шагом поспешила в направлении телецентра. Аладьев побежал за ней. Догоняя ее он опять, уже навязываясь, спросил:
- И все-таки, что это было?
На лице женщины появилась некая ирония и зависть. Она позавидовала такой напористости мужчины, узнав в нём известного диктора и телеведущего. Именно этого качества ей не хватало, именно поэтому она не состоялась как известная тележурналистка, о чем мечтала всю свою молодость. Но, увы, годы взяли свое. Она вовремя не попала в обойму кузнецов телезвезд. Во всяком случае, так она себе это объясняла, работая, как и многие тысячи работников телевидения, ради скромной зарплаты. Это особая служба – служба на телевидении. Платят мало, но большинство любят эту работу… Просто телемания какая-то… Первое, что пришло на ум этой женщины – это сказать мужчине, что она любит телевидение и жить без него не может, поэтому и молится на него. Но она сдержала в себе эту эмоционально-оправдательную волну и просто спросила:
- Вы Артур Аладьев?
- М-м да... Мы коллеги? – спросил Аладьев.
- Как видите - ответила женщина.
“Все ясно, женщина просто помешана на телевидении”, – повнимательнее всмотревшись в лицо собеседницы подумал Аладьев.- “Какая страсть! Интересно, к чему такая страсть? Почему я, проработав уже немало на телевидении, только впервые увидел эту женщину. Да... телецентр это большой город, по которому ходят тысячи рядовых сотрудников и не знают друг друга. ” Вообще Алладьев в последнее время сильно переживал от того, что не имел страсти. Страсти, которая бы вдохновляла, мобилизовывала, была мотивом и причиной поступков, движений, актов. Да, именно актов, в том числе половых. К сожалению, у Аладьева в последние годы страсти куда-то исчезли. “Ну, что я очень, очень хочу?” – спрашивал себя Алладьев. И так же отвечал: “Когда я очень жрать хочу, могу со страстью вцепиться зубами в шоколад. Но это все мимолетно. Это не та страсть, которая мною бы двигала по жизни. Женщин я уже не хочу, или хочу не так, как хотел раньше, так как научился их воспринимать мозгами, а не сердцем… Зачерствел…. Захирел. Аладьев размышлял, и, чем дальше он думал о дефиците страсти в своей жизни, тем более симпатичной ему казалась эта женщина.
- Аладьев... Артур Александрович - робко представился Аладьев, поймав себя на мысли, что это было ни к чему, так эта женщина знала его, как знают все телезрители.
- А я Ненашева Зинаида Леонидовна... из отдела писем.
Затем они пошли медленно, опустив свои головы словно провинились друг перед другом. Обычно, когда Аладьев знакомился с женщинами, то сразу начинал рисоваться о телевидении и это было действительно любопытно для многих женщин, но лишь для тех, кто на нём не работает. А сейчас шли люди, которые знали всё об этом монстре, о его законах, тайнах, о всём том, о чём не должны знать телезрители. Телевидение сложный организм. У организма есть внутренние органы и внешние. Лицо человека – это то место, где сконцентрировано все внутреннее человека, состояние его тела. Так и на телевидении – есть внутренности, от которых зависит лицо телевидения – его передачи и ведущие. Есть отряд работников телевидения – как внутренние органы организма телевидения. Есть внешнее лицо – это ведущие. Есть мозг телевидения – это самая нечувствительная часть. Как и в организме, ведь именно там начинаются нервные окончания. Поэтому мозг при оперативном вмешательстве не требует обезболивания. Именно в мозге телевидения работал Аладьев. Ненашева, наоборот, работала в наиболее чувствительной точке организма. Мимо её глаз и рук проходило множество писем-стонов, жалоб, надежд и разочарований. Клоаки, кишки, глаза, мозги и другие части телевизионного организма часто выходили из строя, но выздоравливали. Кто их лечил было, пожалуй известно лишь одному Богу. Аладьев и Ненашева, как чувствительный и нечувствительные части, встретились именно тогда когда телеорганизму заменяли отслужившие органы. Ненашевой это не грозило. Аладьев же давно готовился к ампутации.
Многое наболело в душах этих двух людей они хотели выговориться. В газетах в это время говорили как-то больше говорят о чисто внешних последствиях закрытия передач или каналов, а о внутренних, моральных или душевных умалчивали...
-Сейчас я нахожусь в очень тяжёлом положении. Нас телезвёзд будут сокращать - взглянул на небо Аладьев. - Если б я был бы простым рабочим завода, то не было бы проблем.
- Да, я понимаю вас - с чувством искреннего собалезнования отреагировала Ненашева, но тут же довольно дерзко заметила - Действительно простого рабочего можно уволить без особых последствий душевному здоровью. Вы же и ваши коллеги, вскормленный эфиром и дутой известностью, почему-то после увольнения начинаете болеть. Только недавно откачивали в реанимации Воронину. Не может она без эфира... Вы все страдаете теленаркотизмом. А знаете... Я ведь и сама в прошлом переболела этой болезнью. Я начинала диктором на Тюменском телевидении. Можно сказать, что была сибирской звездой, но меня переманили... соблазнили в центр и обманули. Но под звёздами я никогда не спала и не лежала... разве, что школьные годы, когда увлекалась астрономией. - Ненашева сделала некую гримасу и Аладьев увидел в ней то смешное очарование, которое всегда радовало и одновременно огорчало. Он вспомнил всех своих жертв - доверчивых и молоденьких девочек-дикторов с региональных телекомпаний страны и сжался.
- Выходить в эфир - это специфическая профессия, вызывающая особые переживания - продолжил Аладьев - Плоды её видит многомиллионная аудитория. Поэтому и последствия после прекращения этой работы тоже специфические.
- Я знаю, стоило мне только один раз выйти в эфир как появлялась патологическая тяга к эфиру, которую вычеркнуть из души уже было невозможно. Я даже удивлялась тому, что как-то не заслуженно, искусственно, без преодолений достигаю состояния эйфории, кайфа, иллюзии величия и признания, хотя и работала всего лишь на Тюменской студии телевидения, а не на центральном телевидении - поддерживая беседу вспоминала Ненашева, показывая рукой на телебашню.
- Зинаида Леонидовна, вы правы... Как хорошо, что вы это понимаете. Действительно, благодаря выходу в телеэфир мы без особых усилий и порой незаслуженно представляем себя всему обществу и ощущаем иллюзию величия и ума, хотя и говорим ... как студенты по шпаргалке... глядя в телесуфлёр и порой ничего как личности не представляем. Моя жена когда в гневе обзывает меня телесуфлёрщиком.
- И она права... А мой главный всех вас обзывает звездунами, хотя вы обыкновенные мордалы... - с какой-то усталостью и вздохом произнесла Ненашева.
- Кто? Кто? - с любопытством переспросил Аладьев. - МОР-ДА-ЛЫ - громко и прерывисто повторила Ненашева- Мы с вами живём в уникальное время. Оно, а именно телевидение породило на свет особый класс людей, за которыми ничего не стоит, чтобы считать их известными, но они известны, их узнают на улице в лицо т.е. по морде. Это мордальная известность. Известность и признание этих людей можно выключить кнопкой телевизора. Раньше в истории человечества таких людей не было. Если личность была известна, то благодаря своему уму, воле, таланту, трудам, испытаниям, уникальности, открытиям, действиям оказавшим влияние на развитие общества.... Разве глашатаи на Руси были известными личностями? - И Ненашева кивнула Аладьеву, чтобы тот обратил внимание на то, как мимо проходной Останкино проходит известный диктор Вячеслав Гордеев. Тот шёл с уверенной и гордой походкой звезды, не вытащив своего пропуска и не обратив внимания на дежурившего у проходной сержанта в руках которого был автомат. Все проходившие мимо этой пропускной системы вытаскивали свои пропуски. Гордеева это не касалось, он был неприкасаемым.
- Видите... каков. Он уже не как мы... рядовые серенькие работники телевидения - продолжила Ненашева. Он известная личность. Ведь совсем недавно я помню как принимали его на работу. Бедный вчерашний студент, а теперь он уже лицо страны. А что он сделал такого, чтобы быть лицом страны. Ничего. Но его узнают в лицо даже на Западе. Всё это мордальная известность. Мой пропуск в Останкино, несмотря на то, что я проработала здесь уже двадцать лет, лежит у меня в кармане. Забуду пропуск, меня эти менты, не пустят на работу, хотя я старейший работник телевидения. У Славы Гордеева, ну и у вас тоже, пропуск на вашем лице, хотя он проработал всего полгода. Узнают вашу морду, а за ней ничего не стоит. Поэтому я и называю вас мордалами.