Личный гендер в рамках этого подхода является частью социальной категории гендера, с помощью которой устанавливается и поддерживается определенный социальный порядок и распределение власти в обществе. Он есть результат принятия или непринятия господствующих и зафиксированных самыми разными способами форм социальных отношений между мужчинами и женщинами (которые до сегодняшнего дня сохраняют свою асимметричность).
Третье понимание гендера в модернистской социальной психологии связано с этнометодологией Г. Гарфинкеля. Концепция Г. Гарфинкеля скорее занимает промежуточное место между модернистским и постмодернистским направлением в социальной психологии. Основное внимание в этой теории уделяется повседневному поведению обычных людей в обычных условиях и их способам «конструирования» собственного социального мира. В центре внимания этнометодологии находится коммуникативная интеракция людей, которая и производит социальные и социально-психологические феномены. В рамках этой концепции гендер есть система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как базовых категориях социального порядка.
Концепции социального конструктивизма получили дальнейшее развитие в постмодернистской социальной психологии. Постмодернисты преодолевают двойственный подход к интерпретации пола человека и предлагают рассматривать его вне всякой связи с биологическими категориями.
Дальнейшее развитие понимания гендера как системы отношений привело к интерпретации гендера как технологии репрезентации себя с помощью различных социальных институтов: семьи, системы образования, средств массовой информации, медицины, права, языка, искусства, науки, моды. Этот подход связан с именами Т. де Лауретис и Дж. Батлер. Гендер есть следствие саморепрезентации в широких пределах: от нормативных гендерных дисплеев до полного размывания границ пола. Существует множество форм таких саморепрезентаций (гендеров): мужчина, женщина, гомосексуал, гетеросексуал, бисексуал, транссексуал (с промежуточными состояниями трансвестита и трансгендера)*. Гендер как репрезентация может формироваться не только категоризацией по признаку пола, но и сексуальными предпочтениями, различными практиками изменения тела (пирсинг, татуировки, скарификация, бодибилдинг) – всем, что может быть способами деконструкции конвенциальных актов гендерных проявлений.
Как только лишь социальный конструкт, пол/гендер человека является продуктом социальных технологий (например, кинематография, телевидение, печать) и упорядоченных языковых практик (дискурсов), научных представлений о поле/гендере человека. В этом смысле гендер никогда не является статическим продуктом культуры. Он не может стать им в принципе, поскольку порождается только лишь самой системой социальных и межличностных отношений, в которой особое место занимают дискурс – постоянное обсуждение того, что есть пол/гендер человека, - и связанная с ним социальная перцепция личностных проявлений. То, что мы говорим и думаем о гендере, то он из себя и представляет. С точки зрения постмодернистов, язык не есть внешнее средство проявления гендера. Язык формирует, конструирует гендер и конструирует внутренний мир личности как обладающей некоторым гендером, который и проявляется в определенной модели поведения.
В постмодернистской социальной психологии не идет речь о приоритете социального конструкта (гендера) над биологической данностью (полом), как это можно отметить в модернистской психологии. Биологическая данность здесь есть эффект особой социальной перцепции телесного компонента гендера. Иначе говоря, репрезентация есть «идентификация, надетая на тело» или «игра» между психикой и внешним проявлением, которая регулируется дискурсом и нормами. А сам гендер есть не описательная, а нормативная категория, предписывающая определенные личностные характеристики и поведение людям, принимающим ту или иную гендерную идентичность.
Стремление систематизировать и выстроить наличные позиции по понятию «гендер» дано в исследованиях наших соотечественниц О. Ворониной, Т. Клименковой, М. Малышевой и др. Обобщенный вариант западных подходов по данному вопросу представлен в модели, предложенной О. Ворониной. Она выделяет:
Гендер как социально-демографическую категорию;
Гендер как социальную конструкцию;
Гендер как субъективность;
Гендер как идеологический конструкт;
Гендер как сеть (network);
Гендер как технологию;
Гендер как культурную метафору.
В проблематизации «гендер как идеологический конструкт», например, представлена одна из феминистских линий анализа, определяющих гендер как инстанцию мужского доминирования, которое организует сексуальность через властную систему, где возможности контроля принадлежат мужчинам. Контроль происходит через объективацию женщин и, кроме того, — через эротизацию акта контроля как такового. Представители этой позиции подчеркивают, что в восприятии мужчин только женщины имеют гендер, мужчины же могут не иметь такого знака специфичности, т. к. они представляют все человечество. Эта идея нашла отражение в давнем предрассудке, смысл которого в том, что пол, сексуальность — прерогатива женщин, отсюда выросла вся тема «мистики женственности» (Б. Фридан).
Гендер как культурная метафора осмысляется в философии постмодернизма и является еще одним весьма продуктивным аспектом анализа предмета. Этот аспект в большей степени выражает культурно-символическую природу гендера. Наличный культурно-символический гендерный ряд представляет не всегда явные ценностные ориентации и установки, оформляет образы феминности и маскулинности в их социокультурной конкретике, выражает культурно-символическую иерархию внеполовых дихотомий, которые оказываются предзаданы всей онтологией мужского и женского. Встроенность мужского и женского как онтологических начал в систему других базовых категорий трансформирует и их собственный, первоначально природно-биологический смысл. Пол становится культурной мета¬форой, а данная метафора способна выполнять функцию не только описания, но и оформления социальной реальности. Данная линия анализа развивается в основном французской постструктуралистской традицией (Люси Ирригарэ, Хелен Сису, Юлия Кристева), где весьма заметно влияние идей Деррида.
В несколько иной терминологии эта же линия анализа гендера развернута в аспекте изучения полового символизма. Так, этнографы, исследуя на своем материале проблемы половой дифференциации в рамках изучения брачно-семейной обрядности, воспитания детей и т. д., заострили внимание на формах полового символизма и показали, что тотальная половая дифференциация представлена и закреплена на первичных уровнях человеческого существования через половой символизм. Символика мужского и женского, данная через противопоставление, выполняет классифицирующую роль в построении модели мира. Мощность и разрешающая сила оппозиции мужское/ женское заложена в том, что полярность требует активного, творческого (творящего) взаимодействия оппозитов, что является сутью творения, существом мира и его гарантом. Отсюда универсализующая роль классификации по признаку мужское/женское, когда под нее подверстываются объекты, явления и действия, реально с сексуализацией универсума не связанные. Так, на уровне культуры весь мир (и природный, и вещно-предметный) оказывается сексуализированным, т. е. разделенным на две части по признаку мужское/женское.
В половом символизме большинства культур «мужское» отождествляется с духом, логосом, культурой, активностью, силой, рациональностью, светом, наполненностью, формой и т. д. «Женское» — с материей, хаосом, природой, пассивностью, слабостью, эмоциональностью, тьмою, пустотой, бесформенностью. В европейской традиции патриархата эти ряды рассматриваются не только как дихотомия, но и как иерархия. Половой символизм хоть и в весьма опосредованной, растворенной форме, но также отражает властные смыслы гендерной дифференциации общества, что перекли¬кается с актуальными концепциями символической власти.
В целом же следует отметить,что анализ гендерных отношений по сути является анализом отношения власти полов в экономической, социальной, политической сферах жизнедеятельности.
Современная дифференциальная психология выделяет четыре типа людей в зависимости от уровня их маскулинности и фемининности:маскулинные индивиды с ярко выраженными,традиционно мужскими качествами,такими как честолюбие,решительность и т.д.;фемининные индивиды, отличающиеся традиционно женскими качествами-мягкостью, эмоциональностью и т.д.; андрогинные идивиды, сочетающие в себе как традиционно мужские, так и традиционно женские психологические качества; люди с неопределенной психологической половой идентичностью, т.е. те, кто не обладают выраженной маскулинностью либо фемининностью
1.2. Теоретические подходы к понятию «ценностные ориентации» в отечественной и зарубежной психологии
Ценностные ориентации личности по-разному интерпритируются разными авторами. В ряде исследований понятие «ценностные ориентации личности» по существу совпадает с терминами, характеризующими мотивационно-потребностную либо смысловую сферу. Так, А. Маслоу фактически не разделяет понятия «ценности», «потребности»и и «мотивы», В.Франклин-«ценности» и «личностные смыслы». Во многих отечественных работах ценностные ориентации как бы поглащаются другими, более устоявшимися психологическими понятиями. В этой связи необходимо разграничивать ценностные ориентации со смежными понятиями(такими как «потребность», «мотив», «установка», «аттитюд», «диспозиция», «личностный смысл», «убеждение»). Ф.Е. Василюк считает, что ценность не является ни предметом потребности, ни мотивом, поскольку последние всегда корыстны. Д.А. Леонтьев так же отмечает, что в отличие от потребностей, ценности не ограничены данным моментом и не влекут к чему-либо изнутри, а «притягивают извне».