Дальнейшая конкретизация экспериментальных задач потребовала выбора психофизиологических характеристик для последующего детального их типологического изучения. При этом необходимо было учесть тот факт, что всякое произвольное целесообразное движение представляет собой решение некоторой задачи, имеющей смысл для выполняющего его человека.
Механизмы реализации произвольных движений с наибольшей полнотой анализируются в контексте представлений о функциональных системах как организации взаимосодействующей активности различных элементов, приводящей к достижению полезного результата, который заранее прогнозируется индивидом. С этих позиций поведение целенаправленно, так как живые системы обладают опережающим отражением действительности (П.К. Анохин, 1935, 1968; В.Б. Швырков, 1980 и др.). Трактовка психофизиологических механизмов поведения как функциональных систем, выдвинутая И.М. Сеченовым и развитая АА. Ухтомским и, отчасти, НА. Берн-
штейном, позволила современным исследователям теоретически обосновать и экспериментально подтвердить возможность объективизации специфики функциональных систем в опережающих феноменах отражения (В.Б. Швырков 1978, Л. В. Бобровников, 1989). Этот класс «предактивности» сопоставим с понятиями акцептора действия (П.К. Анохин, 1962, 1975), функциональных органов (А.Н. Леонтьев, 1965), нервной модели стимула (Соколов, 1960).
Биоэлектрическими показателями данных процессов в составе МВП является моторный потенциал готовности (Г.Г. Корнхубер, 1969 и др.). Эти процессы предактивности в динамике произвольных движений стали предметом наших детальных исследований с целью выделения их индивидуальных особенностей и типологических детерминант, а также сопряженных с ними параметров развивающейся деятельности.
Вопросы типологического аспекта произвольных движений в структуре деятельности, долгое время не могли быть корректно поставлены прежде всего из-за недостаточной изученности более общей психофизиологической проблемы. Большинство конкретных исследований, как отмечено в работах Б.Ф. Ломова, Я.А. Пономарева, В.Б. Швыркова [92, 121, 163], интерпретировали данные о соотношении психических и физиологических (нервных) процессов в рамках теорий психофизиологического параллелизма, тождества и/или взаимодействия. Концепция психофизиологического взаимодействия, как известно, обоснована в 17 веке Р. Декартом, который объяснял поведение живых существ по образцу механизма. Он считал, что связь души и тела не может быть постигнута разумом, хотя она непреложно утверждается опытом. Поскольку душа по своей природе лишена протяженности и других свойств материи, из которых состоит тело, то нельзя указать, в какой части тела она находится (Р. Декарт. Страсти души. Избр. Произв., 1950, с. 604). Он полагал, что душа и тело определенным образом взаимодействуют в определенной структуре мозга — шишковидной железе, находящейся в середине вещества мозга. Указанное положение позволяет «животным духам» в частицах крови проникать в мозг и оттуда в разных пропорциях направляться к мускулам. «Духи» раскачивают железу, благодаря чему они информируют душу о состояниях тела и окружающем мире.
Считается, что концепция психофизиологического взаимодействия отражает идеалистический подход к проблеме соотношения психического и физиологического, поскольку сознание и его нервный (телесный) субстрат представляются как два самостоятельных начала, оказывающих влияние друг на друга [124, с. 330]. Дуализм этой концепции, восходящей к Р. Декарту, мало дает для научного объяснения психической регуляции поведения человека как целостного существа. Однако, конкретные психофизиологические исследования часто используют парадигму психофизиологическо-
го взаимодействия для постановки проблем и объяснения результатов опыта. Так, позитивная фаза локально регистрируемых вызванных потенциалов мозга с латентностью 300 мс — П300 — часто обсуждается как отражающая сложные психологические процессы, такие как «принятие решения», мотивированность деятельности, сложность задачи и т. д. [133, 160]. (Поиск общих свойств нервной системы с помощью исследования ее регу-ляторных отделов по сути дела связан с допущением определенной роли психофизиологического взаимодействия в детерминации сколь угодно важных особенностей индивида).
Механистичный принцип рефлекса, предложенный Р. Декартом, впоследствии был научно обоснован, существенно преобразован и развит И.П. Павловым, что соответствовало достижениям науки XX века [121]. Рефлекторная парадигма на долгие годы определила кардинальные направления психофизиологических исследований. При этом, широкое распространение получило изучение и объяснение психических явлений через условный рефлекс, что по сути дела упрочило рассмотрение соотношений психического и физиологического как тождества. Данный способ соотнесения указанных сфер бытия человека с успехом обосновывает современный логический позитивизм, рассматривающий психофизиологическую проблему как псевдонаучную. Сторонники этого направления считают, что сознание, поведение и нейрофизиологические процессы следует описывать с помощью различных языков. Адекватные описания ведут к соотносимости комплексов ощущений. Ориентированная на вышеобозначенный способ решения психофизиологической проблемы современная психофизиология обычно фиксирует линейные связи соответствующих характеристик. При этом прямо или косвенно допускают, что организация одного уровня однозначно детерминирует качество другого.
Третий способ истолкования психофизиологической проблемы — психофизиологический параллелизм, согласно которому психическое и физиологическое представляет собой два самостоятельных ряда процессов. Они неотделимы друг от друга, коррелируют между собой, но не связаны причинно-следственными отношениями [124, с. 329]. Материалистические направления при этом делают акцент на неотделимости сознания от мозга, идеалистические — фиксируют независимость сознания от материальных воздействий, его подчиненность особой психической причинности [там же]. В обоих случаях проблема не получает позитивного решения, поскольку сознание рассматривается только по отношению к процессам внутри организма, а регуляторная роль психического в поведении не учитывается.
Дуализм перечисленных способов анализа психофизиологической проблемы вел к тупиковым решениям задач, касающихся причинного объяснения психических явлений на основе исследования нейро- и психофизиоло-
гических механизмов формирования и развития субъекта психической деятельности. Перечисленные парадигмы вели к проблемам необозримой множественности индивидуальных различий и не позволяли приступить к изучению реальной целостности индивидуальности.
С позиций современной науки методологически непротиворечивое решение психофизиологической проблемы (без которого немыслимо изучение индивидуализированности произвольной сферы психики) осуществлено на основе теории функциональных систем, позволяющей рассматривать диалектическое единство психологического и физиологического как разных уровней системной организации процессов жизнедеятельности в поведении [6, 7, 11, 18, 25, 163-166] Относительно психофизиологической проблемы, в ракурсе которой решается вопрос о детерминации индивидуализированной активности субъекта психической деятельности, по мысли Б.Ф. Ломова [92], перспективным является подход, утверждающий принцип системности в анализе уже самих нейрофизиологических оснований психики.
В рамках такого подхода, однако, попытки поэлементарного сопоставления отдельных психологических и физиологических характеристик оказываются малопродуктивными. Как неоднократно отмечал Б.Ф. Ломов [92], главное в изучении нейрофизиологических механизмов психических явлений (и их индивидуальной выраженности) — это сопоставление психической реальности не с отдельными нейрофизиологическими процессами, а с их организацией, с их системой. В этой связи раскрытие специфических «узлов» системного подхода к такой сверхсложной биопсихосоциальной системе, какой является целостная индивидуальность, составляет основное условие успеха психофизиологического исследования.
Важность комплексного взгляда на природу индивидуальности как целостности подчеркивается в современной науке в связи с фактами, свидетельствующими об индивидуализации признаков в развитии видов (И.И. Шмальгаузен, 1982 и др.). Поиск путей представления целостности индивидуальности связывается с будущим психологических наук в плане разработки экологии индивидуальности (Е.Н. Петрова, 1992). Вместе с тем, имеющиеся теории, глубоко и всесторонне анализируя отдельные фрагменты реального бытия индивидуальности, не претендуют на поиск подходов к воссозданию ее целостности, хотя целостность — один из ясно фиксируемых сознанием признаков индивидуальности как системы — имплицитно содержится в логике развития ряда фундаментальных концепций (Б.Г. Ананьев, 1980; B.C. Мерлин, 1986; В.Д. Небылицын, 1966; В.М. Русалов, 1979, 1986; Я. Стреляу, 1982; А.Г. Асмолов, 1986; В.Н. Дружинин, 1990; ЭА. Голубева, 1993). Однако, проблемы интегративных механизмов, скрепляющих в целостность разнообразные проявления индивида и личности в
субъекте психической деятельности, в конкретно-научном плане остаются мало разработанными.
По мысли Б.Г. Ананьева, «единичный человек, как индивидуальность, может быть понят лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъекта деятельности, в структуре которых функционируют природные свойства человека как индивида». [9, с. 178]. Конкретные исследования не случайно поэтому в любом из факторов, определяющих структуру личности, обнаруживают корреляционные плеяды, сложноветвящиеся цепи связей между отношениями и свойствами личности, интеллектуальными и другими психическими функциями, соматическими и нейродинамическими особенностями человека [9, с. 153]. Однако, выделение специфических аспектов системности в психофизиологии является сложной задачей из-за трудностей применения выработанных общих принципов системных исследований (относящихся к относительно простым функциональным комплексам) к анализу полисистемных объектов.