Обследование показало, что большинство (67%) серийных сексуальных убийц осознает патологический характер своей половой активности, 5% признает этот факт и хочет избавиться от этих проявлений. Вместе с тем до четверти лиц не соглашаются с оценкой их сексуального поведения как отклоняющегося от обычного. Причем важно отметить, что в период обследования у пятой части подэкспертных сохранялись агрессивно-садистские фантазии, т.е. напряжение влечения снижалось незначительно даже в условиях судебно-психиатрического экспертного учреждения.
Мы уже отмечали выше, что парафилий редко существуют в изолированном виде, обычно они носят мозаичный характер, с одним ведущим патологическим расстройством, которое обрамляется иными типами парафилий. Иногда другие варианты расстройств влечений являются как бы этапами развития ведущего типа. Причем зачастую постепенно идет нарастание агрессивности, что особенно заметно при анализе садизма. Поэтому мы попытались выяснить сопутствующие и ведущие типы расстройств влечений у прослеженного контингента подэкспертных серийных сексуальных убийц. Оказалось, что из «неагрессивных» вариантов парафилий на первом месте был визионизм (подглядывание) — 25%, за ним следовал эксгибиционизм (непристойное обнажение) — 11%, фроттеризм (получение сексуального удовлетворения путем прикосновения половыми органами к различным частям тела выбранного объекта в толпе, тесноте) — 9%, фетишизм (сексуальный символизм) и зоофилия (сексуальное влечение к животным) — по 6%, при этом фроттеризм и зоофилия как ведущие виды расстройств не встречались. Из агрессивных вариантов в 23% случаев отмечалась педоэфебофилия (сексуальное влечение к детям и подросткам), причем у пяти обследованных это был ведущий тип парафилии, и геронтофилия (сексуальное влечение к старикам) — 24% (ведущий тип у одного подэкспертного). В 26% имелась некрофилия (в качестве ведущего типа расстройств она отмечена у 4-х обследованных).
Можно высказать предположение, что истинное число парафилий, сопровождающих садизм, выше, чем получено при анализе нашего материала. Представляется, что обследованные легче и охотнее сообщают об относительно «неопасных» их видах (визионизме, фроттеризе), чем о тех, которые вызывают крайне отрицательную реакцию у собеседников (педофилии, некрофилии). Большое число сопутствующих парафилии свидетельствует, с нашей точки зрения, прежде всего о едином механизме развития расстройств сексуального влечения, при котором нарушаются адекватные пути получения сексуального удовлетворения. Причем во многих случаях происходит нарастание агрессивности в реализации этих расстройств. Это было показано работами А.А. Ткаченко, исследовавшего лиц с эксгибиционизмом, и И.М. Ушаковой при анализе педофилии.
О подобной динамике сексуальной агрессии со склонностью к усилению жестокости и агрессивности пишут и западные исследователи. Они считают, что нередко может наблюдаться изменение характера действий, называемое «криминальной карьерой»: преступник, который ранее совершал изнасилования, внезапно стал совершать убийства. По их мнению, можно видеть прогрессирование жестокости в способах, которыми преступник добивается своей цели, контролирует поведение и сопротивление своих жертв. Это — внезапное нападение, использование приемов, быстро приводящих к потере сознания у жертвы. Создается впечатление, что преступник становился все более опытным и изощренным.
Одним из предположений, почему серийные насильники начинают совершать убийства жертв, может быть не только само по себе стремление к причинению смерти, но и достижение преступником уверенности в том, что его жертва никогда не даст показания против него. Особенно это может быть в тех случаях, когда он знает, что полиция разыскивает и даже подозревает его. Видимо, какая-то часть обследованных нами преступников имеет подобную мотивацию, однако в целом нарастание агрессивности и тяжести криминальных действий свойственно многим из прослеженных лиц. При этом в некоторых случаях имело место и учащение самих преступлений. Так, Михасевич, убивший в Белоруссии более 30 женщин в течение более чем 10 лет, 12 из них умертвил в течение последнего года перед арестом.
Зарубежные авторы Scully и Marolla (1983) полагают, что стремление к разнообразию сексуального опыта, что может отражаться в половой активности с различными вариантами сексуальных перверсий, является значимым для возникновения тенденций к изнасилованию, криминальному удовлетворению сексуальной потребности. Причем можно предполагать, что когда имеет место разнообразие сексуальной активности, преступник стремится к поиску другого нового вида сексуальных переживаний, вплоть до садистских действий с жертвой и ее умерщвления. Они считают, что данные о том, что тот или иной субъект обнаруживает разнообразные сексуальные перверсии, могут быть прогностическим признаком его возможной преступной сексуальной деятельности [8, с.53].
Следует отметить, что в имеющейся литературе основное внимание уделяется попыткам проанализировать мотивацию поведения сексуальных правонарушителей с агрессивным поведением. Мы уже выше упоминали статьи Массачусетской группы исследователей (CohenM., SeghornTh., CalmasW., 1969), работающих в специальной психиатрической больнице, где содержатся сексуальные правонарушители, а также работы GrothA.M., BurdgessM., HolmstormL.L., 1977), в которых высказывается предположение, что существует несколько типов изнасилований, в частности «силовое», при котором насильник, совершая изнасилование, стремится доказать свою силу, сексуальную адекватность и получить ощущение самоутверждения, и «изнасилование с гневом», когда насильник стремится излить свой гнев за свои неудачные взаимоотношения с женщинами вообще на конкретную жертву преступления. Для носителей садистских действий, по их данным, характерна высокая неадекватность в детстве и зрелом возрасте, школьная дезадаптация и частый алкоголизм [8 , с.61].
Как отмечено в предыдущей главе, близкую к нашей попытку дать клинико-социальную характеристику сексуальных агрессоров-насильников предпринял D. Grubin. Автор выделяет группу серийных насильников и насильников-убийц. Им показано, что возраст большинства насильников был около 20 лет, 9 из десяти обследованных имели криминальный анамнез, причем одна треть имела судимости в прошлом за сексуальные правонарушения. У серийных насильников почти половина привлекалась в прошлом к ответственности за сексуальные правонарушения, у одиннадцати из тридцати семи обследованных агрессивность со временем нарастала. Среди них отмечался высокий процент лиц, подвергавшихся сексуальному насилию в детстве. Из сопутствующих парафилий чаще всего встречались вуаеризм и эксгибиционизм, многие обнаруживали сексологические нарушения различного типа. У насильников-убийц также в прошлом нередки привлечения к уголовной ответственности за сексуальные преступления, преобладающие типы сопутствующих парафилий — эксгибиционизм и визионизм (вуайеризм). В одной трети наблюдений были личности аутистические, социально изолированные, и также в одной трети случаев имел место алкоголизм. Иными словами, данные D. Grubin в целом согласуются с полученными нами, однако его материал более разнороден по составам преступлений, так как им изучались правонарушители, совершившие все виды изнасилований, а не только убийцы, которых в его материале относительно немного. В то же время создается впечатление, что у лиц, совершивших сексуальные агрессивные преступления, имеется очень много общих признаков.
Вопрос о влиянии различных форм сексуального поведения, о том, формируют ли они прямые или опосредованные составляющие нападения связан с другими аспектами поведения преступника. Можно выделить следующие формы сексуальных действий: 1) вагинальное сношение; 2) начальная фелляция; 3) фелляция как одна из частей насильственных действий; 4) куннилингус (вызывание полового возбуждения губами и языком, главным образом, на клитор); 5) начальное анальное сношение; 6) анальное сношение как одна из частей насильственных действий. Эти разнообразные сексуальные действия дают основание предполагать, что взятые вместе, они должны давать такой аспект сексуального поведения, который следует учитывать в дальнейшем при анализе поведения сексуального преступника. Исходя из наших наблюдений, есть основания говорить о том, что когда имеет место разнообразие сексуальной активности, преступник может стремиться к поиску другого нового вида сексуальных переживаний, в том числе и связанных с совершением убийства [53, с. 50].
Прямое насилие часто стимулируется потребностью контроля над жертвой либо в целях удовлетворения садистских наклонностей. Кроме того, агрессия может выражаться в виде агрессивного вербального поведения, оскорбительной речи.
Нередко при совершении сексуальных убийств происходит обезличенное взаимодействие: преступник обращается с жертвой не как с личностью, а лишь как с объектом, физическим телом сугубо для удовлетворения своих актуальных потребностей. Оно может проявляться в виде обезличенной речи, отсутствия ответа на реакцию потерпевшей, в неожиданном нападении, срывании одежды с жертвы или приведении одежды в беспорядок. Убийца не испытывает никакой жалости и ему совершенно безразлично, кто становится объектом его нападения. Обезличенный контакт с жертвой преступления есть частное проявление общего отношения преступника к женщине в повседневной жизни.
Остановимся на психологических характеристиках серийных сексуальных убийц.
Необходимость создания личностной модели преступников, совершающих серийные сексуальные убийства, ставит перед психологом проблему четкой психодиагностики их характерологических особенностей. Психологический анализ представленных объективных данных (акты судебно-психиатрических экспертиз) проводился в соответствии с представлениями о том, что личность —это система психических процессов, состояний и свойств, которые, с одной стороны, возникают вследствие социализации под влиянием, воспитания и среды, а с другой, — в результате преобразований врожденных внутренних условий организма, которые управляют деятельностью, отношениями индивида к действительности, фактически определяя различные способы поведения (С.Л. Рубинштейн, 1961, А.Н. Леонтьев, 1966).