Психология, о которой мы здесь говорим, стремится дать сведения об элементах сознания, которые необходимы и достаточны для того, чтобы построить все здание или все течение индивидуальной душевной жизни. В ней проявляется подражание методам, которые являются продуктивными в естественных науках. Образ психических атомов (частичек сознания) применяется для того, чтобы сделать ясным самый план, намерение этих синтетических методов. Оно осуществляется разными психологами по-разному. Многие пытаются сделать один класс душевных элементов первичным, а другие — выводить из него. Гербарт стремился построить душевную жизнь как механику представлений, в которой чувства и стремления играли роль лишь призраков представлений, которые являются единственно первичными. Мюнстерберг в своей физиологической психологии пытался установить в качестве психического атома простое ощущение. Положение мало меняется, когда душа рассматривается не как субстанциональная сущность, но как процесс (Вундт). Тогда место элементов занимают простейшие процессы. Не всегда идут так далеко, чтобы определить только вид элементов или процессов в качестве первичных. Многие психоло-352
ги останавливаются на ограниченном числе основных классов, душевных элементов. Известным примером является деление на представление, чувство и волю. Эти классы подразделяются еще дальше.
Не представляет интереса рассматривать здесь все эти попытки и критиковать их по отдельности. Конечно, нельзя иметь ничего против попыток назвать общим именем явления, которые в переживании выступают как однородные и основные, а затем применить это имя ко всем описаниям сначала простых, а затем запутанных душевных явлений. Но возникает вопрос: получим ли мы благодаря этой работе все, что должна дать психология? И здесь обнаруживается странный факт, что ничего существенного для понимания душевных процессов это не дает. Никто не сомневается в том, что писатель, историк, духовник и воспитатель являются хорошими психологами в общепринятом смысле. Но характерно, что те, которые достигают в этой области наивысших пределов, часто не знают о психологии элементов. «Психология», например, в «Romeo und Julia a'uf dem Dor-fe» Г. Келлера не имела дела с этой формой анализа. Происходит что-то другое, разделяю ли я комплексный душевный процесс на его элементы или я включаю его как целое в дальнейшие смысловые связи. Когда Моисей рассердился на еврейский народ, он пребывал в состоянии аффекта. Можно было бы разложить это состояние на составляющие его представления и чувства, выделить характер течения и ритм этих чувств, отметить содержащиеся в «их напряжение и расслабление. Но историк принимает все это как известное и имеет дело с описанием комплексного состояния2. Тот, кто должен психологически осветить решение исторической личности, не будет расчленять его на представления, чувства и желания, «о спросит о мотиве, который привел к таким последствиям, и включит его в связь с историческим смыслом и ценностью. Духовно-иаучное мышление идет, как правило, не назад к последнему различимому элементу, но останавливается на высшем понятийном пласте и берет внутренний процесс как определенное смысловое целое, которое принадлежит к одной духовной ситуации и воспринимает ее значение. Никогда не слышали, чтобы писатель смешивал представления, чувства и желания и таким образом создавал бы из них душевный мир своего героя, но все эти моменты стоят перед его воображением, равно как и полное смысла целое. Вообще, по-видимому, научная ограниченность психологии элементов состоит в том, что она разрушает полную смысла связь душевного. Ее метод можно сравнить с вивисекцией лягушки. Тот, кто рассекает лягушку, изучает ее внутреннее строение и
2 Насколько мало такой анализ разъясняет смысл ситуации, почти гротескным образом показывает трактовка основных понятий гербартианства в «Учебнике педагогики» в поэме «Проклятие певца» Heilmann'a. 1. 167.
353
•с помощью размышления знакомится также с физиологическими функциями ее органов. Однако он не может ожидать, что снова соединит эти части и создаст из них живую лягушку. Также мало с помощью синтеза психических элементов можно обнаружить душу со всеми ее жизненными связями, полными смысла, относящимися ко всему духовному окружению. Полная смысла связь первична, и в ней впервые анализ различает те элементы, которые отнюдь не дают основания для понимания целого. Вундт признал это положение вещей в методических основах своей психологии через введение так называемого принципа творческого синтеза и принципа связующего анализа. Но он пытался также построить психологию элементов. Об этом уже свидетельствует структура его классических основ, которые начинаются с душевных элементов, далее идет образование их в комплексы и, наконец, переходит к душевному развитию. Но Вундт очень сильно подчеркивал, что свойства продукта, составленного из элементов, не произошли из свойств элементов. То, что Милль назвал психической химией, Вундт обозначил, как творческий синтез: сложный продукт содержит свойства, которые не выводятся из составляющих частей; но этим, собственно говоря, выдвигался не закон творческого синтеза — ведь это было бы законом, который выражал бы иррациональную закономерную неощутимую связь. Более того, названный принцип, мне кажется, можно назвать только постоянной ошибкой метода, предложенного Вундтом. Духовный внутренний мир также нельзя строить из элементов, как нельзя построить тело из материальных частичек. Целое есть первичное, анализ имеет смысл и значение лишь постольку, поскольку найденные элементы и моменты мыслятся в целом. Я обернул бы точку зрения и принцип творческого синтеза заменил бы принципом расчленяющего анализа.
Уже сравнение, выбранное прежде, указывает на то, что описанное состояние появляется не без аналогии с естественными науками. Надежда понять организм, исходя из чисто физических и химических принципов, до сих пор не увенчалась успехом. Несомненно, в органическом мире познаваемы физические и химические аспекты процессов. Но их одних недостаточно для понимания организма в его главной функции. Более того, кажется, что проблема органического находится в высшем слое понимания в качестве научных конструктивных понятий физики и химии. Однако мы не хотим здесь следовать этой проблеме, а останемся на почве духовно-научного вопроса, поскольку он легче, чем трудность, с которой мы встречаемся в вопросе о том, как вообще нужно понимать влияние психически направленных сил на ход материальных процессов; благодаря тому что мы имеем дело с одним состоянием, этот вопрос может рассматриваться как вполне разрешимый. В этой книге мы оставляем в стороне психофизическую проблему и погружаемся в глубины смысловых связей и отношений.
354
В качестве особенности, характерной для душевной тотальности, мы обозначим то ее свойство, что она представляет смыс-лоиую связь. Что это такое? Смысл всегда имеет отношение к ценности. Я называю связь функцией, полной смысла, когда все-частные процессы, входящие в нее, становятся понятными из отношения ко всем ценным достижениям. Для кого являются цепными эти достижения, имеет ли место связь в одном Я, который сам может переживать эту ценность; переживается ли ценность пне связей с другим сознанием и можно ли говорить о ценности самой по себе — все это безразлично. Какой-нибудь-механизм, например, можно назвать осмысленным, поскольку все осуществляемые им отдельные процессы скоординированы в направлении к общему результату, который имеет какую-то ценность. Организм является полным смысла, поскольку все его» собственные функции направлены на сохранение своего состояния в данных жизненных условиях и поскольку само это сохранение может рассматриваться как ценное для него. Но прежде всего полна смысла жизнь души в индивидууме, так как она в самой себе имеет значение всей своей активности и значение связи частных функций, переживая их как ценное или, наоборот, не имеющее ценности.
Поэтому Дильтей обозначал душу как целесообразную связь или как телеологическую структуру. Однако он ограничился тем, что говорил о внутренней телеологии, т. е. он описывал структуру духовной связи так, что обозначал ценное и не имеющее ценности для соответствующего индивидуума посредством; эмоционального регулятора.
По так просто, как вводит понятие структуры Дильтей, эта проблема не решается.
Если бы индивидуальная душа действительно была бы только такой имманентной телеологией, то ее можно было бы понять чисто биологически, все ее акты и переживания регулировались бы через цели самосохранения. Многие представляют душу именно таким образом, т. е. как структуру, направленную только на самосохранение. Но человеческая душа — это сокращенное выражение для понятия о связанных в Я действительных переживаниях и реакциях, она должна быть вплетена в гораздо более широкие ценностные связи, чем связи, направленные только на самоудовлетворение. На более низких ступенях развития душа, возможно, и обусловлена во всех своих жизненных изменениях только биологически3, однако на более высокой, особенно па исторической, ступени душа участвует в образовании объективных ценностей, которые не сводятся только к самосохранению. Эти ценности, возникшие в исторической жизни, которые по своему смыслу и значению выходят за пределы индивидуальной жизни, мы называем духом, духовной жизнью-
3 Биологической я называю такую структуру, которая направлена только на самосохранение индивида и рода.
355