В качестве примера приведем интервью с одним из исследуемых нами пациентов, прошедших курс пограничного анализа.
Пример. “До этого я уже проходил у других лечение от алкоголизма, но, откровенно говоря, не потреблял благодаря собственному терпению. Бывало, как только погорячишься, так сразу хочется избавиться от стресса. А как? Ведь я кодированный. Врачи сказали, что выпивать опасно для жизни. Сразу возникает страх. Потом настроение падает еще больше. Потребить все равно хочется. Из-за страха себя сдерживаешь. Стал раздражительным. Кидался без причины на жену. Жена даже как-то сказала мне, что уж лучше бы я пил. И я, сам того не замечая, все-таки выпил, и опять начались пьянки. Опять начал понимать, что необходимо лечиться, но, вспоминая, что опять будет то же самое, пришел к безысходности. Супруга у кого-то узнала, что есть лечение, которое изменяет человека, даже его характер, что после него человек становится спокойнее.
На занятиях с психологом я узнал, что главная причина моих пьянок — в моих беспокойствах, которые связаны со страхом смерти. Сначала я этому не поверил. Нет, конечно, я иногда думал о своей смерти, но всегда как-то отгонял эту мысль, так как падало настроение. Вспомнил, как в детстве меня охватил ужас, когда я узнал, что когда-нибудь умру. Я понял, что все, что со мной происходит, можно разделить на смертельное и жизненное. Мне объяснили, как отличать смертельное от жизненного. Оказалось, что смертельного больше там, где я подозрительно сильно целеустремлен, беспокоюсь, спешу, ругаюсь, проявляю эгоизм и так далее. И наоборот, где я спокоен, чувствую радость от малого, чувствую какую-то наполненность — это жизненное. Об этом я записывал в свой дневник, расписывая весь день по часам, а иногда и по минутам. Я вспомнил, что в детстве у меня было много жизненного. Но я понял и другое, что моя пьянка, по сути своей, была способом погружения в детство. Пьянка была ложным жизненным процессом, так как после нее возникало много смертельного. Как сказал мне мой психолог : “ Научись жить процессами, а не целями...”. Сейчас мне это удается все больше и больше. Вчера у меня практически весь день был жизненным. Если я занимаюсь чем-то и чувствую, что начинается беспокойство, то я быстро могу пресечь это состояние, так как я понимаю, что это такое. У меня это вошло уже в привычку. Оказывается можно пьянствовать, будучи трезвым, и алкоголь вырабатывает сам организм, нужно только находить такое дело. Сначала я этому не верил. А сейчас нашел такое занятие, которое приносит радость даже большую, чем пьянство. Вот уже почти два года, как я не потребляю, и не тянет, и настроенье не то, что было раньше. Я возвращаюсь к себе”.
Выше было показано, что метод кодирования, разработанный А. Р. Довженко, формирует антинаркотические конструкты: опасно для жизни — не опасно и др. Но эти методы больше формируют целевую установку “ не потреблять”, потому что опасно. Они не учитывают, что наркотическая зависимость — это не просто следствие закрепившейся благодаря многократному повторению установки. Она представляет собой сложную суперпозицию первичной установки и виртуального восприятия, приводящего в действие эту первичную установку на многократное проигрывание (проигрываются целе-образы), превращая ее в циклическую установку.
Интересно то, что эти проигрываемые целе-образы никогда не надоедают. Очевидно, что после многократных ознакомлений с виртуальной реальностью личность начинает воспринимать, интерпретировать, объяснять, предсказывать свой опыт в новых конструктах: кайф — пустота, полет — умирание и т. д.
Какими бы сложными эти конструкты ни были, все они, согласно нашему предположению, состоят из первичных конструктов пограничного анализа: мысле-образов о жизни и смерти. Все это не подсознательная работа установки, а сознательное сравнение, которое по сути своей определяет формирование смысловой установки на потребление наркотических средств.
Это сравнение личность может пронести через всю свою жизнь. Задача психокоррекции наркозависимой личности состоит в уменьшении этого вредного компаративного процесса. Пограничный анализ разрешает, на наш взгляд, эту задачу и формирует новые конструкты смысловой установки, противостоящие и компенсирующие старые деструктивные конструкты.
Дело в том, что циклическая установка, формирующая виртуальную реальность для наркозависимой личности, в своей основе содержит конструкт-мысле-образ. Таким образом, установка является “стержневым каркасом” на котором “возводится” здание наркозависимости. Сама же установка, базируется на конструктах личности. Следовательно, для эффективной психокоррекции необходимо изменение этих конструктов. Такая задача успешно решается с помощью пограничного анализа.
Исследование конструктов личности является одной из главных задач в проблеме психокоррекции наркозависимой личности. По видимому, эффективная психокоррекция будет заключаться в преобразовании конструктов трезвого наркомана или алкоголика. Одним из эффективных методов преобразования деструктивных конструктов, на которых зацикливается наркозависимая личность, и является метод пограничного анализа, выдвигаемый в данной работе. Данный метод, на наш взгляд, разрушает эти конструкты и взамен создает новые, оздоравливающие. По сути своей он преобразует ценностные ориентации наркозависимой личности.
По нашим наблюдениям, пограничная ситуация (между жизнью и смертью, страдание, вина, борьба и т. д.) может выступать в качестве главной предметной деятельности, направленной на более ускоренное преобразование и перевоспитание смысловых установок наркозависимой личности. Она может заменить все психотерапевтические мероприятия и оказаться намного эффективней их. После пограничной ситуации у наркозависимых больных часто возникает постпограничное состояние с боле высоким уровнем Ж-процесса и, как следствие, пропадает желание искусственного подбадривания своего настроения с помощью наркозависимости.
Мы обследовали более двадцати человек из тех, кто побывал в пограничном и постпограничном состояниях. Им было поручено в процессе интроспективного анализа воспоминаний восстановить во времени процесс уменьшения Ж-процесса (максимальное наполнение жизни ценностью переживания). Субъективная оценка этого процесса проводилась по десятибальной шкале. На рисунке представлена усредненная кривая Ж-процесса во времени.
Уже в первые тридцать минут уровень Ж-процесса падает почти в два раза и лишь затем идет его медленное уменьшение и стабилизация. По-видимому, есть субъекты для которых эта зависимость имеет большую или меньшую скорость убывания и все же значительное понижение этой величины в первые часы постпограничного состояния, очевидно. Можно предположить, что Ж-процесс может стабилизироваться на уровне 20-60%. Скорее всего, именно от этой величины зависит склонность субъектов к искусственному поднятию Ж-процесса (наркозависимость и др.) или естественному (другие виды деятельности).
Приведем интервью одного из анализандов, принимавшем участие в вышеприведенных исследованиях.
Пример. “Обычно я езжу в командировки на поезде. На этот раз так получилось, что пришлось лететь самолетом. В то время сравнительно часто происходили авиакатастрофы, и я часто задумывался об этом и радовался тому, что не оказывался в этих злополучных самолетах.
В тот раз я сидел в аэропорту в зале ожидания и смотрел телевизор и, как назло, в новостях объявили еще об одной авиакатастрофе. Кроме того, сообщалось, что именно на конец года приходится наибольшее количество аварий в воздухе. Я летел в командировку в первых числах декабря. После такой информации я уже не мог избавиться от страха, который преследовал меня всю дорогу. Более того, этот страх я обнаружил на лицах некоторых пассажиров. Весь полет для меня был пыткой. Мне казалось, что я лечу вечность. Я прислушивался к звуку мотора. Когда этот звук в силу каких-то причин пропадал, я спрашивал своих соседей об этом, и они меня успокаивали. Когда бортпроводница начинала ходить из одного конца салона в другой, то мне казалось, что это связано с какими-то неполадками самолета.
Наибольший страх я испытал в начале полета, когда бортпроводница начала рассказывать, как пользоваться спасательными принадлежностями и показала, где они находятся. Все это я воспринял не как обучающую лекцию, а как признак начала авиакатастрофы. В течение всего полета я весь был в холодном поту. Видя, что в состоянии аналогичного переживания находятся и другие пассажиры, я испытывал еще больший страх.
Весь этот ад кончился лишь после приземления. К своему удивлению, когда я вышел из самолета, то испытал такое чувство счастья и душевного умиротворения, которое не испытывал, пожалуй, никогда. Все казалось мне интересным: серое небо, деревья, люди. Я как-то по-особому стал видеть окружающий меня мир. В эти моменты меня не покидала мысль: как хорошо, что все обошлось, и в воздухе ничего не случилось. Я тешил себя этим, мысленно сравнивая тот ад с этим живым и красивым миром.
В эти моменты я был добр как никогда. Общение мое было настолько альтруистичным, что я поймал себя на мысли: “Не схожу ли я с ума?”. Один прохожий сказал своей спутнице о том, что я какой-то странный. Я взглянул на себя в зеркало и не узнал себя. На меня смотрел мужчина с яркими и искристыми глазами, такими глазами, которые были у меня в далеком детстве.
Я понял, что открыл в себе забытое прошлое. Но это состояние таяло прямо на глазах, и уже через три часа оно уменьшилось так сильно, что я вновь вспомнил о своих эгоцентрических целях, начались перепады настроенья, я перестал быть странным и уже не вызывал интереса у прохожих. Я стал как все: целеустремленным и озадаченным мирскими и обывательскими проблемами.