Заслуживает внимания и идея о создании этического кодекса конфликтолога. Предусматривая правила анализа, предупреждения и разрешения конфликта, а также поведение исследователя, такой документ мог бы сыграть важную профилактическую роль. С обоими названными предложениями хорошо сочетается идея развертывания конфликтологического обслуживания (образования). Конфликтология, как комплексная дисциплина, могла бы изучаться поначалу на таких факультетах, где преподаются социология, психология, право, политология.
Важное значение в предупреждении конфликтов принадлежит общественным объединениям. По мнению Т. Гейгера, классы и социальные слои – носители противоположных интересов могут сформировать временную общность, члены которой будут придерживаться разных взглядов, но сходиться во мнении, что так или иначе спорный вопрос должен быть разрешен ими самими. Иначе говоря, был бы создан некий «круглый стол» для обсуждения спорных проблем. При этом, считает указанный автор, борьбы как таковой уже не будет, ее подменит развитое переплетение общественных организаций.
Надо отметить, что близкая к этому точка зрения, хотя и сформулированная совсем по-другому, настойчиво выражалась многими публицистами и политическими деятелями, в том числе М.С. Горбачевым, еще в 1991—1992 гг. Речь идет о призывах к общественному согласию и объединению всех сил и всех слоев общества в интересах возрождения России и успешного осуществления экономической реформы. Конечно, временное объединение тех или иных слоев населения или политических партий под популярным лозунгом возможно, но в современных условиях российской действительности эта задача пока представляется довольно утопичной.
Возвратимся к проблеме институциализации отношений до и во время конфликта. Л. Козер считал, что сама социальная структура содержит гарантии единства внутригрупповых отношений перед лицом конфликта: это институциализация конфликта и определение степеней его допустимости. Социальные структуры отличаются друг от друга, в частности, дозволенными способами выражения антагонистических притязаний и уровнем терпимости в отношении конфликтных ситуаций.
Эта мысль несомненно правильна. Нельзя не отметить, что в тоталитарном обществе никакие конфликты не поощряются. Конфликты индивида с государством влекут репрессии, с должностным лицом – разрешаются самими же чиновниками; бытовые конфликты становятся предметом разбирательства партийных и общественных организаций, а иногда и государства; видимые конфликты на национальной почве практически исключены.
В демократическом обществе возрастает число конфликтных ситуаций, но зато используются старые и создаются разнообразные институты, предназначенные для их разрешения. Чаще используется право обжалования в суд незаконных действий должностных лиц и коллегиальных органов. Свобода слова и многопартийная система дают возможность открыто обсуждать политические конфликты на самом широком общественном уровне. Такая же возможность существует и для представительных органов власти. Практически отсутствуют репрессии по политическим мотивам. Все это, казалось бы, создает благоприятную почву для предупреждения многих конфликтов и их мирного разрешения.
В действительности, однако, дело обстоит не совсем так. Создавая институты, направленные на предупреждение нежелательных форм противоборства, надо учитывать всю сложность этой проблемы. Л. Козер справедливо обратил внимание на то, что социальные системы могут сильно отличаться друг от друга уровнем толерантности и институциализации конфликтов; нет таких обществ, где любое антагонистическое требование могло бы проявиться беспрепятственно и незамедлительно. Но в нашем обществе в 90-е годы некоторые лица и группы попытались достигнуть этого немыслимого положения, руководствуясь, видимо, тезисом Раскольникова: «Все дозволено». Война законов, суверенитет областей и районов, бессилие милиции и бездействие власти – все это привело не к институциализации, а к безудержному росту конфликтов.
Любым «отдушинам», создаваемым для сохранения стабильности социальной структуры, а также применяемым санкциям свойственна функциональная незавершенность, они способны дать обычно лишь частичный регулирующий эффект. Правоту этого соображения нетрудно видеть, если вспомнить о неудавшихся попытках путем издания указов обеспечить сдачу населением оружия или посредством введения чрезвычайного положения прекратить межнациональную борьбу. Создание институтов для разрешения конфликтов – дело долгое, трудное и неблагодарное. Но его надо делать, – конечно, с учетом региональных и национальных условий и обстоятельств нашего переходного исторического периода.
6. Нормативные механизмы.
Говоря об институциализации конфликта, необходимо особо подчеркнуть значение нормативного подхода к его регулированию. Нормы поведения можно в известном смысле также считать институционным образованием; во всяком случае институты, как известно, без норм не действуют.
Конфликт, как и всякое отношение между людьми, в той или иной степени также регулируется нормами общественного поведения. При этом действуют нормы различного рода и содержания: правовые, нравственные, религиозные, политические и т.д. Нормативное регулирование конфликтов, в отличие от временно действующих институтов, делает систему более стабильной, определяет долговременный порядок развития и разрешения конфликтов и тем самым является наиболее эффективным для развитых общественных систем.
Разумеется, использование норм различной природы для урегулирования конфликтов имеет свои особенности, определяемые как природой норм, так и тем, что они действуют здесь в специфической обстановке, в процессе противоборства сторон. По-видимому, наибольшее значение при регулировании конфликтов имеют нравственные нормы поведения людей. И это естественно, поскольку почти любой конфликт так или иначе затрагивает нравственные представления: о добре и зле, правильном и неправильном поведении, чести и достоинстве, справедливости и порядочности, вознаграждении и наказании и т.п. Следовательно, здесь действуют нравственные нормы, в соответствии с которыми уже сам конфликт и его участники получают нравственные оценки. Трудность, однако, состоит в том, что эти оценки неоднозначны, а порой и весьма различны, даже противоположны. Как известно, нравственные нормы не являются общепринятыми и одинаковыми для разных классов, социальных слоев, групп и даже индивидуумов. Разумеется, это не исключает общечеловеческой морали, но, во-первых, она распространяется лишь на ограниченный круг действий и отношений («не убий», «не укради» и т.п.), а во-вторых, даже и эти общечеловеческие ценности приемлемы далеко не всеми, а иначе не было бы и многих конфликтных ситуаций.
В результате конфликт и его причины нередко расцениваются по-разному не только его участниками, но и окружающими, что, в свою очередь, способно расширить его масштабы и вызвать новые конфликты. Самый наглядный пример – отношение населения некоторых регионов к межнациональным распрям, в которых часть жителей видит недопустимое нарушение прав человека и даже геноцид, а другая часть – законное утверждение своего национального достоинства и суверенитета.
Нравственные нормы, в том числе и относящиеся к конфликтам, обычно нигде не записаны и вообще четко не сформулированы. Хотя, впрочем, в свое время существовал дуэльный кодекс, определявший основания и порядок вызова на поединок и правила его проведения. Базой такого кодекса были представления о дворянской чести и нравственности.
К сожалению, обращение к нравственным нормам и представлениям в нашей практике встречается еще редко Нельзя не согласиться с М.С. Айвазяном, отмечавшим, что при забастовках шахтеров упор делался, как правило, только на экономические факторы, но никто не обращался к моральным оценкам забастовки, подрывающей благосостояние всего общества. А было бы полезно, и, вероятно, убедительно перевести спор в плоскость справедливости распределения ресурсов и нравственной оценки завышенных требований шахтеров по сравнению с уровнем жизни остального населения.
Конфликтная ситуация может регулироваться религиозными нормами. Особенно характерно это для тех религий, где, подобно мусульманству, религиозные правила распространяются, помимо чисто церковных отношений, на довольно широкую область гражданской жизни (брак, семья, обучение и др.). Конфликт может иметь и межрелигиозный характер (например, отношения между православными и католиками на Украине, исламистами и христианами в Средней Азии и Закавказье). Здесь регулирование конфликта существенно затрудняется и соблюдение самих по себе религиозных норм становится явно недостаточным.
Важное значение для нормативной характеристики конфликтов имеют нормы права. В отличие от нравственных и религиозных правил, правовые нормы однозначны, они закреплены в законах и других актах и санкционированы государством. Из этого следует, что правовая оценка предпосылок и самого конфликта имеет официальный характер и не может быть изменена под давлением одной из сторон или под воздействием общественных настроений и пристрастий. В полной мере это относится и к конфликтам, подпадающим под действие норм международного права
Упомянем далее о политических нормах, не имеющих юридического характера. Часто говорится о том, что тот или иной международный конфликт может или должен быть улажен мирными, политическими средствами имеются в виду переговоры, встречи глав государств, взаимные уступки и другие акции, в том числе и не оформляемые в юридическом (международно-правовом) порядке. Существуют, далее, нормы поведения политических партий, движений и других общественных организаций. К такого рода нормам относятся и устные договоренности между руководителями государств.