Другим очень важным шагом в разработке теории практического мышления является предложенное В.Н. Пушкиным понятие «ситуативного концепта». Речь идет о природе необычных обобщений практического мышления, обеспечивающих их «готовность», адекватность действованию. По мнению В.Н. Пушкина существует определенная психологическая реальность, которую трудно описать традиционными терминами психологии. Это нечто, уже переставшее быть чувственно наглядной формой отражения, но являющееся той устойчивой совокупностью общих свойств и признаков, которую принято обозначать категорией «понятие» [117, с. 108].
Каждое свойство, входящее в структуру такой концептуальной системы, выступает лишь в качестве отношения к другому элементу. Благодаря своей ситуативности система является конкретной и одновременно, по способу кодирования признаков элементов, выступает как абстрактная [117, с. 109]. Понятие «ситуативный концепт» В.Н. Пушкин считает адекватным описанному содержанию: оно говорит о «некоторых абстрактных свойствах объекта и возможности использования системы данных свойств в конкретной ситуации» [117, с.110].
Теория оперативного мышления, разработанная В.Н. Пушкиным и Д.Н. Завалишиной, обнаружила свою актуальность и адекватность чрезвычайно быстро. Целый ряд исследователей стали использовать данное понятие и концептуальный аппарат для описания мышления, входящего в состав той или иной профессиональной деятельности. Даже в своем первоначальном предварительном виде «оперативное мышление» стало обнаруживаться у спортсменов, у руководителей и т.д., хотя при этом понятие это весьма вольно трактовалась. Значительный шаг в разработке концепции оперативного мышления был позднее сделан в известной работе Д.Н. Завалишиной «Психологический анализ оперативного мышления» [30].
Вернемся к проблеме практического мышления и сравним данную выше характеристику операторской задачи и оперативного мышления с соответствующими характеристиками мышления практического по описанию Б.М. Теплова, С.Л. Рубинштейна, В.В. Чебышевой. Для практического мышления наряду с динамичностью, изменчивостью, которые свойственны также и оперативному мышлению, характерна значительно большая сложность условий, их неопределенность и недостоверность. Это обстоятельство выражается в том, что в практическом мышлении едва ли задача может быть охарактеризована наличием только двух групп условий, а элементы отличает качественная ограниченность их свойств. Сам процесс решения никак не сводится только к пространственному перемещению элементов, а изменение параметров не может быть сведено к пошаговому, скачкообразному. Сложность действий предполагает необходимость для субъекта практического мышления высокой квалификации, особых знаний и их специфического структурирования. Вспомним также об этапе поиска проблемы, умении ее видеть, о процессе вычленения условий задачи в практическом мышлении — все это особенности, характерные для практического мышления, но не для оперативного.
Одна из работ этого времени, выполненная «на языке» оперативного мышления, особенно интересна. Это описание и анализ мышления спортсмена в книгах «Психология спортивного поединка» и «Психология спортивных способностей» А.В. Родионова [121, 122]. Описываемое мышление значительно больше, чем оперативное, напоминает мышление полководца: здесь и неопределенность, нестационарность условий, и наличие противника. Его «оперативность» главным образом состоит в дефиците времени. В работе А.В. Родионова мы находим целый ряд важных особенностей и одновременно целостную картину практического мышления на примере мышления спортсмена. Остановимся лишь на отдельных особенностях, роднящих его с «практическим мышлением» в тепловской трактовке.
По мнению А.В. Родионова, мышление спортсмена бывает двух типов: творческое, когда он обдумывает тактику и стратегию, и оперативное. «Когда спортсмен выходит на ринг, ковер, игровую площадку, творческое мышление уступает ведущую роль оперативному». По нашему мнению, мышление спортсмена — единое целое, и «творческое» и «оперативное» мышление связаны со спортивной деятельностью, только оперативное протекает во время этой деятельности. Непосредственно в единоборстве спортсмен не столько творит, создает новое, сколь решает задачи с использованием всего арсенала ранее изученных тактических приемов. «Выбор решения из имеющихся «под рукой» вариантов — сфера действия оперативного мышления. Его элементы: планирование действий, контроль за обстановкой и результатами применения действий, регулирование, диагностика предстоящих событий» [122, с. 48].
Мы видим здесь арсенал приемов, заготовки решений, которые и используются спортсменом при поиске решения. Характеристика условий: среда нестационарна, условия непрерывно меняются, они зависят от принятого решения. Даже и в ходе выполнения решения среда меняется.
Мышление в спорте, по мнению А.В. Родионова, носит наглядно-действенный характер, его мышление связано с физическими действиями, а не с абстрактными понятиями. Ограниченность во времени для спортивного мышления отличается особенно жесткими рамками: десятые доли секунды. Лимит времени откладывает отпечаток на все решения спортсмена.
Нестационарность среды затрудняет вычленение условий задачи. Однако А.В. Родионов отмечает и еще некоторые особенности: эти условия зависят от принятого спортсменом решения. Если он решил атаковать, значимы одни факторы, если защищаться — другие. Спортсмен должен держать в голове несколько тактических моделей — и на случай защиты, и на случай нападения. Таким образом, для мышления в спортивном поединке характерна «раздвоенность мышления», когда спортсмен имеет наготове два решения, даже несколько вариантов — и использует их в зависимости от ситуации. Неспособность учесть несколько вариантов развития игровой ситуации свойственна скорее слабым спортсменам. «Если уж он решил выполнить какое-то действие, то, «одержимый» этой мыслью, совершенно не замечает, что обстановка давно изменилась и это действие теперь не целесообразно» [122, с. 51].
В «спортивном мышлении» чрезвычайно важна антиципация действий противника, весьма значимо точное прогнозирования изменения ситуации в ближайшем будущем. Вот почему так важна способность оценивать ситуацию, прогнозировать поведение противника в ближайшее время, только оценки эти и прогнозирование отличает свернутость. Дефицит времени, ответственность за принимаемое решение здесь также отличаются своей выраженностью, носят несколько иной, чем в работе Б.М. Теплова, характер. А.В. Родионов подчеркивает: мышление спортсмена — это поток частных ситуативных решений.
При построении тактической модели связываются попарно два момента единоборства: ситуация — конкретное решение. Ситуация у А.В. Родионова понимается не как строго определенная, со всеми ее конкретными особенностями. «Все ситуации, близкие к какой-то «эталонной», вызывают одинаковые решения» [122, с. 52].
Интересно, что, как и полководец, спортсмен нередко лишь задумывает общее действие, заранее до мелочей не продумывая, какое оно получит развитие. Часто спортсмен не успевает «дать себе словесный отчет о создавшейся тактической обстановке, а какие-то приемы уже «сами» привели» к решению задачи» [122, с. 56].
Итак, мышление спортсмена, имея черты как полководческого, так и оперативного мышления, имеет и существенное своеобразие. Однако оно, на наш взгляд, может рассматриваться как один из возможных видов, вариантов практического мышления. Ведь «основной нерв анализа» у спортсмена — как изменится ситуация, вся обстановка, если он предпримет некоторое действие «А». Или наоборот, какое предпринять действие, чтобы получить
нужное изменение «модели». Таким образом, перед нами мышление, вплетенное в деятельность, мышление неотрывное от реализации, в условиях деятельности. Объект мышления так же сложен и по строению, и по динамике. Опыт, знания очень важны, но их обобщения носят ситуативный характер. Для мыслительного процесса характерны как уже знакомые нам приемы (оценивание, «умение видеть», «опережающий синтез» и «системы анализаторы»), так и специфические (выстраивание решений в цепи, «арсенал средств» спортсмена, зависимость реализуемости решения от индивидуальных его качеств и др.). Хотя А. В. Родионов утверждает наглядно-действенный характер мышления спортсмена, из его описаний следует совсем другое.
Спортсмену нужны специфические знания, которые не ограничиваются наглядно данным. Например, спортсмен, разгадывая противника, пытается определить его характер, склад ума, быстроту реакции, находчивость, склонность к перестройкам или импровизации, богатство приемов и владение ими и многие другие, далеко не наглядные свойства.
Обсудим кратко клиническое мышление, постараемся показать, что в характеристике исследователей оно имеет множество особенностей, роднящих его с мышлением практическим. Обратимся к одному из обобщающих трудов по интересующей нас проблеме — «Очеркам методологии клинического мышления». А.С. Попова и В.Г. Кондратьева [109]. Своеобразие клинического мышления, по мнения А.С. Попова и В.Г. Кондратьева, определяется тремя обстоятельствами: характером объекта познания, специфичностью задач, огромной ролью клинического опыта [109, с. 19—21]. «Объект познания клинического мышления — больной человек — с точки зрения биологической и социальной, — отмечают авторы, — представляет систему чрезвычайной степени сложности» [109, с. 19].