Здесь хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, которое особенно ясно прозвучало в последней цитате. Теория «разумного действия», «практического интеллекта», «наивной физики» получена на опытах с животными и маленькими детьми при решении ими простых действенных задач, и речь всюду идет о специфике детского мышления. И сами «природные связи и законы» и «вмешательство в естественные события» — это простейшие элементы и стороны предметного мира, в котором живет и действует человек с рождения. Становясь взрослым, он строит свою «взрослую наивную физику» и уже иначе не только действует в той или иной ситуации, но уже и видит предметный мир иначе, как бы глазами иной «наивной физики». О роли и месте такого рода знаний говорят не только психологи, вот что пишет Бонди, известный английский ученый-физик: «Мне представляется, что те чрезвычайно важные аспекты физики, которые открываются нам в первые годы нашей жизни, могут заключать в себе значительно больше информации, чем это принято думать. Не исключено, что изрядная часть физики, изучаемой в высших учебных заведениях, неявно уже содержится в той примитивной физике, с которой мы знакомимся в первые три года нашего существования». Подчеркнем, однако, что, с нашей точки зрения, эти ранние формы интеллекта и знания не уходят в прошлое вместе с детством, но совершенствуются и развиваются всю жизнь и достигают у некоторых людей очень высокого уровня развития и степени сложности.
Далее авторы подробно обсуждают затронутую проблему, останавливаясь на целом ряде моментов, актуальных для экспериментального изучения практического интеллекта. Так, они не относят к «разумному действию» интеллект, который проявляется «при некоторых мысленно исполняемых действиях», так как, по данным Богена, есть люди, которые способны к таким действиям, «а в реальных делах беспомощны» [165, с. 6]. Непригодным для проверки «наивной физики» они считают «задачи на тестирование в психологии «так называемого «технического» понимания» [165, с. 7], задачи, в которых вообще отсутствует наглядность и апеллируется только к представлениям испытуемого [165, с. 8].
В качестве важного критерия при определении специфики практического интеллекта авторы работы называют мотивы решения задачи: практический интеллект участвует в достижении привлекательной цели, теоретический интеллект испытуемого «работает над решением поставленной ему задачи, независимо от цели» [165, с. 10]. Так Бине и Симон (1905) проверяли способность ребенка к сравнению. Средства решения задачи мало интересовали экспериментаторов и служили лишь симптомом того, понял ли ребенок задачу. «Что ребенок попытается из честолюбия или каких-то теоретических представлений решить эту задачу, предполагается само собой разумеющимся», — пишет Липман [165, с. 10].
В психологии, по мнению авторов, больше уделялось внимания процессам познания, восприятия, вниманию, мышлению, а не процессам воли и действию. «Интеллект рассматривался слишком интеллектуалистическим и совсем, или почти совсем не учитывалось интеллектуальное действие». В итоге мы располагаем лишь зачатками методик для изучения интеллектуального поведения в практической ситуации [165, с. 14]. Даже представители детской психологии до сих пор по-настоящему не интересовались, когда дети правильно начинают воспринимать окружающие их предметы, «когда в ребенке достаточно развита наивная физика и он уже знает, что стул… может устойчиво стоять только при опоре хотя бы на три ножки?» [165, с. 15]. Липман считает, что «судить об интеллекте человека только по познавательным моментам слишком одностороннее». По сути важнее диагностировать не способность заниматься «научно», а «жизнеспособность» пациентов, то есть их способность целесообразно вести себя в окружающей среде через то, что было названо наивной физикой в человеке.
Соответственно двум формам интеллекта авторы различают два типа способностей. Гностически одаренный человек имеет способность и склонность к познанию вещей и людей, их состояний и изменений. Технически одаренный человек (не только техники, но и воспитатели) стремятся добиться в окружающих людях и предметах желаемых изменений, то есть он обладает способностью к разумному интеллектуальному действию [165, с. 16].
Значительная часть работы Липмана и Богена посвящена описанию множества экспериментов, многие из которых выполнены с помощью специальной методики. Методика очень близка по замыслу к кёлеровским опытам, но ее конкретное воплощение сильно отличается, так как испытуемыми являлись здоровые и умственно отсталые дети 9–14 лет. Прежде всего, не животное помещено в клетку, как в опытах зоопсихологов, а приманка находится в клетке.
Не вдаваясь в подробности, подчеркнем важные особенности экспериментальной установки. Клетка из прутьев с наклонным полом, перегородкой и ловушкой сделана так, что испытуемому очень непросто, перекатывая внутри ее шарик с шоколадом внутри, извлечь, наконец, его из клетки. Между прутьями для этого удается просунуть только одну из пяти палочек разной формы.
В качестве инструментов для эксперимента служили шарик и пять палочек. Инструкция была приблизительно следующей: «Ты ведь видишь шарик, в который я положил шоколад? Достань шоколадку из клетки и съешь ее. Пользуйся всем, что лежит на столе». Важной деталью было то, что для получения шоколадки испытуемый был вынужден двигать цель в направлении от себя.
Были использованы также и более простые экспериментальные установки. Например, очень высокий шкаф (2 м 40 см), который можно заставить вибрировать с помощью особой подставки. Со шкафа нужно достать тот же шарик. Рядом со шкафом находится стул, на нем палка с загнутым концом. Решения испытуемых в основном протекают (и протоколируются) в действенной форме.
По материалам этих очень интересных экспериментов коснемся лишь некоторых моментов, особо актуальных для нашей проблемы. Так последовательно, эксперимент за экспериментом Боген показывает, что представляет собой наивная физика, почему и как оптического структурирования недостаточно для решения задачи, а наивная физика приводит к успеху. Из экспериментов становится ясным, что эксплицитные теоретические знания о физическом окружении и его физике совсем не то же, что специфическое знание наивной физики, когда с помощью действия удается «адекватно подчинить физику вещи физике собственного тела» [165, с. 10]. Показано приспособление к инструменту, интуитивно антиципированный способ действия: «в характерной особенности осторожного толчкообразного движения узнается наивная, правильно понятая динамика ручной мускулатуры. Она подчинена целевому понятию ситуации [165, с. 18]. По мнению Богена, случай, описанный Кёлером, когда обезьяна для решения задачи пыталась использовать сложенную солому — инструмент совершенно недостаточный — показывает, что «к неверному действию может привести детерминация деятельности только через оптику». На самом деле «действие определяется преимущественно через физическую структуру» [165, с. 26].
Как постепенно достигается понимание (охват) ситуации, хорошо видно в опытах с умственно отсталыми учениками. «Они неоднократно начинают свою работу в клетке, — пишут авторы, — сосредотачивая свое внимание на манящую цель. При этом сама клетка очень бегло осматривается, берется палочка, и затем действие часто беспомощно прерывается» [165, с. 41].
Только после этого испытуемый с заметной сосредоточенностью осматривает клетку, «происходит движение к оптическому ориентированию». Обзор ситуации вызывается дальнейшим «целевым действием», устанавливается «связь графика решения» с «оптически данной ситуацией в целом» [165, с. 42]. Последний акт четко выделяется, когда равнодушное «сонное» манипулирование палочками сменялось на заинтересованную работу с шаром и далее вело к успеху. Итак, во всех случаях разумное действие предполагает целостный образ ситуации. Для человека при этом физические компоненты имеют гораздо большее влияние на образ его действия; для него характерно наличие «графика решения» в грубом антиципировании, и таким образом его действию указывается направление [165, с. 44]. Но полное решение достигается только в связи с пониманием физической структуры.
Важным компонентом решения оказывается выбор инструмента. Испытуемые при этом делились на три группы. Первые берут его в соответствии с предполагаемым решением; вторые инстинктивно «хватают» правильный инструмент; третьи берут какую-нибудь палочку и экспериментируют с нею для преодоления «коварства объекта» [165, с. 44]. Не передавая содержания этого параграфа, заметим лишь, что в качестве влияющих на выбор внешнефизических моментов выделены: соотношение форм инструмента и предмета цели, их соотношение в пространстве, соотношение растяжения инструмента и слабое расширение пространства между прутьями решетки и оптическая изолированность инструментов друг от друга. Их органическое присоединение как части целого позволяет «предметное» восприятие и «целевое» обращение» [165, с. 53].
Подводя некоторый итог, Липман и Боген утверждают, что «человек в своих действиях в практических ситуациях руководствуется физическими структурами на более высоком уровне. Шимпанзе действуют согласно исследованиям Кёлера «оптически-интеллектуально» [165, с. 57].
В последних параграфах их книги обсуждаются проблема научения, педагогика и профконсультация и приводятся обширные протоколы «проверки физических действий животных и людей», их краткий анализ, то есть даются методы исследования, предложенные различными авторами, среди которых Бюлер, Элиасберг, Гобгауз, Кёлер, Липман, Россолимо, Йеркс и другие, всего 24 автора.